Предатель. После развода (СИ)

— Анфиса, но эти итальянцы приехали на пару дней всего в Москву, — Карина переходит на испуганный шепот. — Они сегодня вечером уже вылетают обратно.
— Пусть оставят каталог, — отвечаю я. — А по вопросу принтов я с ними свяжусь чуть позже… в конце концов, мы же не в каменном веке живем. Позвоню им.
— Вы хотели личной встречи…
— Я не могу. Встреться с ним сама, Кариш, — поглаживаю колено. — Возьми их каталоги, пообщайся…
— Но…
— Ты справишься.
— У вас все в порядке? — тихо спрашивает Карина. — Я волнуюсь.
— После встречи мне отчитаешься, — быстро и строго проговариваю я, сбрасываю звонок и откладываю смартфон.
Еще бы пару недель назад я бы не посмела пропустить подобную встречу, ведь считала, что любые вопросы я должна решать лично, а сейчас взяла и скинула всю ответственность на помощницу.
У меня есть дела поважнее.
— Карина до сих пор на тебя работает?
Я вздрагиваю от голоса Германа и оглядываюсь:
— Да, а что?
— Ты ее еще не сожрала? — стоит у двери, удивленно вскинув бровь.
— Что?
— Я не думал, что она так долго с тобой продержится, — Герман одобрительно усмехается и выходит из спальни, — а она все еще с тобой. Интересно, а награда ее ждет за такую слепую верность?
Глава 40. Почему?
— Я не поняла, — выскакиваю за Германом из комнаты, — уж не тебе про слепую верность говорить! И я — хороший босс!
— Правда? — Герман резко разворачивается ко мне. — Как и женой ты была хорошей, да?
Я аж всхрапываю от его наглости и бессовестной претензии.
— Пап, — подает голос Боря из глубины квартиры, напоминая, что мы тут не одни. Добавляет, — и мам… Я Фишечку покормил.
— Я не Фишечка!
— Знаешь, что? — цежу я сквозь зубы, в гневе глядя на Германа, и перехожу на шепот, — да что с тобой говорить!
Зло отмахиваюсь от Германа, хочу пройти мимо, гордо вскинув подбородок, а он грубо хватает меня за плечи и заталкивает обратно в комнату:
— Боря, теперь с Афинкой надо погулять!
— Ты что творишь?! — рявкаю я, когда он с хлопком закрывает дверь перед моим лицом. — Боря, ты меня услышал?
— Ладно! Все, мы идем одеваться!
— Боря, блин! — кричу я. — Афинка уже гуляла!
Дергаю ручку, а после со смешком отхожу от двери:
— Герман, прекращай.
— Борь, и шарфик не забудь на Афинку намотать, — Герман игнорирует меня. — И шапочку с варежками. Будет сопротивляться.
— Не буду! — возмущенно отвечает ему Афинка.
— Ты же моя умничка.
— Герман! — топаю я ногой в бессилии перед самодуром. — Что за детский сад?
Дверь отворяется, и в комнату заходит Герман. Опять закрывает дверь и скрещивает руки на груди:
— Не терпишь ты критики, да?
— Эта критика уже не имеет значения, — выдыхаю через ноздри. — Ты в разводе с плохой женой. И ты нашел другую на роль хорошей жены. А теперь уйди с дороги!
— А вот и вернулась та Анфиса, с которой я прожил последние годы в браке, — скалится в улыбке. — Вечно раздраженная, недовольная и которая очень любит командовать всеми свысока.
— Точно, — копирую позу германа со скрещенными руками на груди, — а еще это та Анфиса, — перехожу на шепот, полный ненависти, — которая не отсасывает с заглотом. Да?
— Да что там с заглотом?! — тихо смеется Герман и тоже орет на меня шепотом. — Она в принципе перестала отсасывать!
— Неправда! — взвизгиваю я.
Я хочу скрыться от того разговора, который я столько времени избегала. Я ведь даже запрещала себе думать в этом направлении, чтобы не обрасти комплексами.
— Ой да ладно! Раз в месяц в лучшем случае радовала ртом! — рявкает Герман. — И то, без энтузиазма, а потому, что пришло время отдавать мне супружеский долг!
Я не хочу этого признавать.
Все было не так.
Совсем не так. Ну да, чуть реже мы с Германом встречались в кровати, но у меня же были причины.
— С токсикозом как-то не очень хочется секса, — в отчаянии шиплю я.
— Все началось до твоей беременности Афинкой, — он делает ко мне шаг и я гневе вглядывается в глаза. — Не прикрывайся, Фиса, нашей дочерью.
Меня опять потряхивает, потому что мне нечего ему ответить. Я помню то чувство облегчения, когда моя беременность подтвердилась. Пришло время признать, что тогда на кушетке у узистки я подумала, что теперь можно с новыми отмазками избегать моего любвеобильного мужа.
 
— Почему? — рычит он. — Объясни мне, почему?!
Я должна ответить ему на этот вопрос, потому что он заслуживает правды, как бывший муж, за которого я выходила по дикой влюбленности и восторженности.
А правда в том, что эта влюбленность не переросла в любовь.
Я сглатываю ком слез и поджимаю губы.
Я не могу Герману сказать эти ужасные слова. Не потому, что я сделаю ему больно, нет.
Потому что я тогда приму свое фиаско, как женщины, и признаю, что и без измены Германа мы бы пришли к разводу рано или поздно.
— Ты меня стал раздражать… — сипло отзываюсь я.
— Я в курсе, Фиса, — поскрипывает зубами. — Почему?
— Наверное, — его лицо размывается из-за слез в глазах, — наверное… — я не могу сделать вдох, — я тебя разлюбила…
— Почему?
— Хватит! — я опять взвизгиваю, отворачиваюсь и прижимаю ладони к вискам. — Это не имеет никакого значения!
— Что тебе было не так?! Ты можешь объяснить?!
— С тобой сначала было хорошо, а потом… нет…
— Почему?!
— Я не знаю! — разворачиваюсь к Герману. — Не знаю! Я не могу тебе сказать! Как и того, почему я сегодня позволила всему этому случиться! Может, я не умею любить?! Любить годами и десятилетиями и не скучать?! Может, я из тех дур, которым подавай страдания и вот такие всплески! И мне нравилось, что ты бегал эти два года за мной! А ты перестал, и меня заклинило! Вот тебе правда! Доволен?!
Герман смотрит на меня и молчит.
— Вместе с этим я скучаю! — продолжаю кричать. — Мне больно! Я по ночам плачу, но и с тобой рядом было ведь невыносимо! Лучше рыдать по тому, что ты женишься на другой, чем это мерзкое раздражение на то, как ты дышишь! Или застегиваешь рубашку.
— Чем тебе не угодила рубашка? — Герман приподнимает бровь.
— Не знаю! Но застегивал ты ее не так, как надо!
— А как надо?!
— Никак! Никак, Герман! Дело не в этом!
Герман прикрывает лицо ладонью и смеется:
— Мне, конечно, говорили, что с тобой будет непросто, но чтобы вот так? — убирает руку и переводит на меня взгляд. — Теперь представь, каково Карише с таким боссом, — усмехается. — Фиса, может, тебе вообще не стоило выходить замуж?
— Может быть, — я не спорю и утираю слезы с щек. — Я тоже об этом думала. И, кажется, я больше и не выйду замуж.
Глава 41. Рыба на песке
— Да, тебе не стоит выходить замуж, — Герман смеется и разводит руки в сторону, — потому что ты, как настоящий творческий человек, как настоящий художник, другого мужика сведешь с ума!
Последние слова он почти кричит.
Поэтому я и не хотела с ним разговоров по душам.
Я чувствую себя дерьмово. Никакого освобождения, и опять накатывает желание сбежать и спрятаться за тряпочками.
С ними же все понятно, а в отношениях я — рыба на песке.
— А ты со мной в последнее время хоть кончала? — Герман перескакивает с темы моего художнического темперамента. — Хотя… Что я за вопрос-то такой задаю, — он хмыкает. — Ты не кончала. Это было, блять, и так понятно.
— Это уже не имеет никакого смысла, — шепчу я, а саму меня трясет.
— Имеет! — рявкает Герман, и я закрываю глаза. — Еще как имеет!
Зря я скинула встречу с поставщиками тканей на Карину. Лучше бы сейчас была за рулем, а после сидела и трогала мягкие итальянские ткани, раздумывая, какие принты для них выбрать.
А мне приходится слушать о том, что я не кончала с мужем.
— Знаешь, я сначала думал, что у тебя кто-то появился…
Я возмущенно распахиваю глаза. Да что это еще за разговоры такие? Кто-то появился у меня в браке с Германом?