Рождественский поезд

— Чу-чу! — ликовал Джереми, когда поезд с пыхтением двигался через туннель в заснеженной горе.
Шеннон перевела взгляд на Алекса. Меньше всего он похож на профессора колледжа, решила она. У такого мужественного красавца наверняка лекции проходят при полных аудиториях, особенно много там студенток…
Шеннон закрыла глаза, пытаясь представить себе, каково это — быть замужем за кем-то похожим на Алекса. Картина получилась не очень приятная. Алекс сказал, что его жена любила печь и проводить Рождество по-особенному. А она вот не умеет ничего этого. Даже мать Шеннон, как ни пыталась научить ее готовить, все-таки признала свое поражение.
Звонок в дверь заставил ее подскочить на ступеньке и обнаружить свое присутствие.
— Это, наверное, наша пицца, — сказала она весело.
Они ели, сидя по-турецки прямо перед елкой.
— Мамочка не разрешала нам есть пиццу, — произнес Джереми через некоторое время, и выражение его лица стало более озабоченным, чем до этого.
— Не разрешала? — Это казалось странным, но, возможно, были причины, о которых ей неизвестно, как, например, аллергия или другие проблемы.
— Угу. — Он быстро взглянул на отца, затем осторожно положил корочку от пиццы на салфетку. — Пап, мне страшно, я больше не помню маму так хорошо, как раньше…
В глазах Алекса опять вспыхнула боль, и Шеннон прикусила губу. Джереми был слишком маленьким, когда его мать умерла, и его воспоминания постепенно стирались.
Она положила свой указательный палец на сердце: так поступала ее собственная мать, когда самая младшая дочь боялась забыть их отца.
— Ты всегда будешь помнить ее вот здесь, — произнесла Шеннон ласково. — Эта память самая главная. Твоя мамочка всегда вот здесь, так что не надо бояться.
Мальчик, казалось, серьезно обдумал ее слова, а затем кивнул, заметно повеселев. Отец подал ему кусок десертной пиццы, и они ели молча, пока Джереми не сказал:
— Папочка, а вот если бы Шеннон была моей новой мамочкой, мы бы ели пиццу, когда захотим.
Шеннон поперхнулась, и Алекс постучал по ее спине. Оба оставили слова мальчика без комментария.
— Я думаю, нам пора идти домой, — мрачно промолвил Алекс когда ее дыхание наконец восстановилось. — Мы и так уже надоели мисс О'Рурк.
— Но, пап, мы…
— Пора идти, сын.
Уголки рта Джереми недовольно опустились, но мальчик больше не спорил. Шеннон настояла, чтобы они забрали с собой оставшуюся пиццу, и, когда закрыла за ними дверь, прислонилась к ней, уставшая и озадаченная.
Судя по всему, Алекс явно не разделял энтузиазм сына получить новую мамочку. Конечно, вряд ли он возражает против нее лично, уж слишком мало времени они знакомы. Но видно, что даже сама идея снова жениться вызывает у него чувство вины и печали.
Шеннон почему-то тянуло к этому старомодному мужчине. Но у них ничего не выйдет, решила она. Мужчин обычно привлекает один тип женщин, а, судя по тому, что она узнала о покойной жене Алекса, они были абсолютно разными.
— Я собираюсь выйти на работу, — заявила Шеннон Кейну спустя несколько дней. Брат с семьей приехал погостить к их матери. Шеннон заскочила туда же, чтобы повидаться с братом, но сейчас уже жалела об этом. Счастливое семейство Кейна стало еще одним напоминанием о ее одиночестве.
— По-моему, не стоит.
— Кейн, я хочу…
— Ты утомлена, тебе надо расслабиться, — прервал ее брат. Он надел подгузник маленькой дочке и поднял ее. Робин выглядела еще более крохотной на фоне широкой груди отца, и что-то внутри Шеннон заныло с новой силой. Еще одно напоминание о том, чего ей недоставало в этой жизни.
— Я в порядке.
— Ты не должна тратить всю свою жизнь на работу, — заметил Кейн. Разумный совет, только вот сам он, до того как жениться, работал больше, чем можно было себе представить.
Мать Шеннон погладила ее по руке.
— Это верно, дорогая. — Несмотря на долгие годы, проведенные вдали от родины, она так и не избавилась от ирландского акцента.
— Со мной все хорошо, просто этот отпуск сводит меня с ума…
 
И мысли о Маккинзи.
По ночам Шеннон не могла спать, потому что знала, что спальня Алекса имела с ее собственной общую стену. Звукоизоляция в новом доме была хорошая, и Шеннон не слышала, слава богу, скрипа его кровати, но все-таки какие-то звуки доносились, и она не могла не думать о некоторых вещах. Совсем невинных. Например, спит ли он ночью голый?..
Давно уже Шеннон не думала так о мужчине. Ее последняя связь закончилась такой катастрофой, что это напрочь отбило охоту заводить новую интрижку с кем бы то ни было. Сейчас ее сердце постепенно оттаивало, но пережитое разочарование все еще давало о себе знать.
— И все же тебе следует продлить отпуск, у тебя явное истощение физических и душевных сил, — произнес Кейн спокойно.
— Я не истощена.
— Тогда что не так?
Шеннон сглотнула.
После смерти отца она обещала себе быть сильной и всегда улыбаться, даже когда этого вовсе не хочется. Если возникали проблемы в школе — она что-нибудь придумывала, если ей разбивали сердце — превращала это в шутку, чтобы никто не увидел ее плачущей. Постепенно Шеннон убедила всех, что невосприимчива к обидам и разочарованиям.
— Наверное, я просто перенервничала…
Кейн согласно кивнул, не отводя пристального взгляда от лица сестры.
— Хорошо. Я предупредил, что еще несколько дней им придется работать без железной леди, так что отдохни еще немного.
— Железная леди? Вот спасибо.
За обедом Шеннон вела себя непринужденно и старалась всех развеселить. И только отъезжая от дома матери, она почувствовала облегчение. Свернув на холмы, она подъехала к дому Нейла и остановила машину.
Шеннон хмуро постукивала пальцами по рулю и осматривала добротный деревянный дом. Как все меняется! Можно было поклясться, что Нейл никогда больше не женится, а он взял и по уши влюбился в Либби!
Повздыхав, Шеннон решила все же не заходить к брату и его жене и поехала домой.
Золотисто-розовый закат горел на горизонте, когда она, наконец, добралась до дома. Через двор к ней несся Джереми, махая одной рукой, как сумасшедший, а другой, сжимая мистера Попрыгунчика.
— Привет, Джереми, — улыбнулась Шеннон, открывая дверцу машины.
— Привет, Шеннон
После того как несколько дней назад Алекс с унизительной поспешностью вытолкал сына из ее квартиры, они обменялись только несколькими приветствиями.
— Мы с папой развешиваем рождественские гирлянды, — произнес Джереми торжественно.
Она заметила лестницу, приставленную к стене квартиры Алекса.
— Здорово!
— Но он поранился и сказал плохое слово.
Подошел Алекс, и Шеннон постаралась сохранить серьезность при виде досады на его лице. Судя по всему, травма у него незначительная: видимых следов крови нет, гипса тоже.
— Очень плохое слово?
— Угу. Он сказал…
— Джереми! Я был не прав, что вообще сказал это слово, и, уж конечно, не следует повторять его перед леди.
Мальчик затих и сжал мистера Попрыгунчика еще сильнее, бубня извинения, так что Шеннон улыбнулась и потрепала его волосы.
— Ничего страшного. Мне повезло — у меня пять братьев, которые обычно помогают мне украсить дом на Рождество. — Пять братьев с такими же старомодными взглядами относительно нежных женских ушей и чувств — всему этому их учил отец.
— Я бы хотел иметь братика, — сказал Джереми задумчиво.
Та-ак. Отсюда недалеко и до разговора о новой мамочке.
— У меня есть еще три сестры, — сказала Шеннон быстро. — Миранда, Келли и Кэтлин. Миранда и Келли — близнецы.
— А они любят играть в вышибалы?
В вышибалы? Шеннон порылась в памяти и смутно припомнила, как одни дети встают в круг, а другие в его середину, чтобы увернуться от большого красного мяча.
— Ну, они не играют в такие игры, потому что уже выросли.
Джереми вздохнул.
— Мне хочется поиграть в вышибалы, но большие ребята говорят, что я слишком маленький.