Спасти дракона
Танька метнулась прочь…
– Не выпускайте ее! – заорал ее недавний партнер.
Циркониевая блондинка со своим партнером снова оказались перед ней. Раз-два… Танька влево – и они влево. Два-три… Танька вправо – и они вправо… Танька кинулась в сторону… Сплошная стена кружащихся кринолинов сомкнулась перед ней. В другую сторону – и снова! Кружение, кружение, мелькание… Танька едва успела шарахнуться. Кипящий плевок плюхнулся на пол у ее ног и зашипел, разъедая паркет в труху.
– Хи-хи-хи… Не надо было сюда приходить… Хи-хи… А уходить поздно.
Гладко зализанные волосы партнера исчезли, выросли хрящеватые длинные уши. Миндалевидные «эльфийские» глаза вытянулись в узкие щелочки. Серокожий поднес расцарапанное запястье к превратившемуся просто в две дырки носу:
– Что тут на гребне было? Чеснок, паслен, болиголов… Я не ваша нечисть… но и не человек. На меня ничего из этого не действует, – скользким, будто чем-то смазанным, голосом протянул он.
– Вальс цветов! – вдруг выкрикнула Танька. – Обоюдный поворот и смена партнеров!
Пары послушно разделились… Танька стремительно ринулась в просвет между циркониевой блондинкой и ее партнером.
– Нет! – пронзительно заверещал серокожий. – Я здесь маэстро! Слушать меня! Взять ее!
– Не спорить с маэстро. Не спорить, – глядя только перед собой широко распахнутыми, как у куклы, немигающими глазами, проскрипела учительница танцев и метнулась Таньке наперерез. Танька взмахнула краем юбки. Вихрь оборок хлестнул противницу по глазам. Танька всадила каблук бальной туфельки ей в ступню. Преподавательница вскрикнула, невольно поджала ушибленную ногу, будто цапля… Танька подхватила юбки и пнула ее по другой ноге. Учительница танцев рухнула на мраморный пол.
– Моя гувернантка mademoiselle Жюстин была очень практичной женщиной. А дамы девятнадцатого века вовсе не были такими тихонями, какими хотели казаться. – Танька подобрала юбки и легко перепрыгнула поверженную противницу. Выскочила в темный холл. Вахтерша недоуменно вскинула голову. Оставленная Танькой свеча перед зеркалом медленно оплывала воском.
– Полька-галоп! – заверещал из зала серокожий.
Диск в CD захрипел, будто его душили, и полет вальса сменился скачущей мелодией польки. Грянул дружный топот… и оставшиеся в зале пары «ручейком» вылетели из зала. Рука в руке, с левой ноги бойко скакали циркониевая блондинка и ее тощий кавалер, и угроза «затопчу» становилась все более реальной. Цепочка танцующих, словно удравший с рельс поезд, ринулась на Таньку.
– Вы что делаете, хулиганы! – пронзительно закричала вахтерша.
Танька отскочила к зеркалу и провела пальцем по нарисованной помадой лестнице.
– Белый танец, дамы приглашают кавалеров! – выкрикнула она.
Старинное зеркало пошло рябью, как река у берега. Нарисованные помадой линии стали уходить в глубину стекла, будто тонуть. В зеркале возникла беломраморная лестница, которой не было в реальности. По лестнице спускались мужчины: средних лет гусарский полковник, довольно молодой чиновник в чине коллежского асессора, романтически-бледный юноша с рукописью, торчащей из кармана сюртука (можно было не сомневаться, что там стихи), солидный господин профессорского вида…
– Какой занятный обычай – «белый танец». – Глухо стукнул по мрамору каблук… Гусар ступил из зеркала на паркет темного холла. – Не правда ли, господа?
– Ве?нцы придумали, батенька, – отлично поставленным голосом прогудел профессор. – Однако мы не одеты для бала, господа!
– Вызов судьбы надо принимать, когда он брошен, сударь мой! Не можем же мы заставлять столь прелестных дам томиться ожиданием? – Гусар подкрутил ус и шагнул прямо к циркониевой блондинке. – Позвольте вашу даму, милейший!
Пустой, неподвижный взгляд блондинки дрогнул, будто по застоявшейся луже прошелся порыв ветра… в глубине вспыхнул огонек, так похожий на пламя свечи…
– Мужики-и-и! – почти роняя своего первого партнера к ногам, выдохнула блондинка. – Ну хоть этот, чур, мой! – И пала в объятия гусара.
– Что вы делаете? Хватайте ведьму! – пронзительно орал из зала серокожий.
Оркестр в зеркале грянул лихую мазурку. Мгновение – и зеркальные кавалеры расхватали всех. И новые пары закружились прямо по темному холлу. Светлейший князь Потемкин тут никогда не жил, но городское дворянство собиралось, так что Танька была уверена – на ее приглашение ответят!
– Сударыня, будет ли позволено мне пригласить вас на мазурку? – Романтический юноша возник рядом.
– Не будет, – отрезала Танька. – Вот теперь, зайка серенький, когда мы остались один на один – побеседуем! – И ринулась в зал, где остался серокожий.
– Сударыня, куда же вы? Умоляю, не гоните меня! Ваша красота была для меня как удар грома, как блеск молнии…
И грянул гром и ударила молния – Танька зашвырнула в зал шарик разрыв-травы. И спецназом в бальном платье ворвалась внутрь.
– Я – ваш маэстро! Танцмейстер! Подчиняйтесь! Подчиняйтесь! – Посреди зала прыгал серокожий. Его уши тряслись, щелястый рот кривила гримаса, щерились мелкие острые зубы, а глаза превратились в такие узкие щелочки, словно их и не было. Ни одна из танцующих даже головы не повернула на его крики, они летели по кругу в объятиях зеркальных кавалеров.
– Вы должны подчиняться… – убито выдохнул серокожий.
– Когда это мы успели завести столько долгов перед существом из чужого мира, а, м-м-маэстро? – издевательски процедила Танька, запуская руку за декольте и извлекая оттуда новый шарик разрыв-травы.
Серокожий побледнел – на серой коже это выглядело интересно, он стал голубовато-лиловым. Развернулся и дал деру. Полетевший ему вслед шарик хлопнулся об пол и взорвался, выметывая длинные зеленые побеги. Стаей змей побеги ринулись за серокожим. Звучно хлопнула дверь на другой стороне зала – побеги врезались в створку.
Танька негодующе завопила и, подхватив юбки, кинулась в погоню. Бабахнула, распахиваясь, дверь. Она выскочила на другую сторону залы. Луч света выхватил из мрака ушастую тень, в мгновение ока словно канувшую под землю. Все-таки ловить кого-то в бальном платье – занятие безнадежное! Танька подбежала к служебной лестнице… Серокожий мчался вниз, прыгая через ступеньку. Бабах! Шарик разрыв-травы упал перед ним – серокожего подкинуло в воздух. Он по-паучьи прилип к стене, уворачиваясь от новой волны зеленых побегов. Из-за широкого пояса-корсажа Танька выдернула тонкий стикер с солью и рванула бумажную оболочку.
– Не силь сыплю – стену рыплю! – Белые кристаллики рассыпались по лестнице. – Домовики-хозяевики, столешники-угловые, стари та молодые! Двери-викна зачиняйте: на полу ему не следить, сходы не топтать, порог не увидать – не переступать!
Стена вздулась, будто ковер, который встряхнула аккуратная хозяйка, – серокожий отлетел как моль. Плюхнулся на ступеньки… лестница изогнулась точно язык… Тьфу! Серокожего влепило в потолок. Бабах! Вмонтированную над лестницей одинокую лампочку серокожий с мясом вырвался из потолка. Лампа грохнулась рядом с Танькой, та с визгом метнулась в сторону. Серокожий оттолкнулся от потолка, жабьим прыжком пронесся у нее над головой, приземлился пролетом ниже, вскочил на перила, как серфингист скатился вниз и канул в темноту гардероба. Танька едва не свернула шею, сбегая по лестнице… и замерла. Тусклая лампочка над мужским туалетом выхватывала из мрака кусок пола и заставляла мерцать зеркала гардероба. Тишина-а… Ни шороха, ни звука.
– По крайней мере, сбежать он не сможет, – пробормотала она.
– Сможет… – прокатилось по гардеробной шепчущее эхо. – Сможет! – у эха был очень знакомый голос.
Из слабо освещенного зеркального стекла глядела Иркина бабка! Только у нее не было ни морщин, ни густо накрашенных бровей и волос. Бабке в стекле, казалось, было не больше сорока – зрелая дама в шляпке и пелерине поверх длинного, в пол, платья. Кружевным зонтиком она указала куда-то поверх Танькиного плеча. Танька стремительно обернулась. В сумраке меж декоративных полуколонн виднелось еще более темное пятно, и оно исчезало, пропадало! Танька метнулась туда, вцепилась в край двери… Скрипнуло, хрупнуло, на нее дохнуло холодом и запахом влажной земли…