Сыновья

– Спасибо! Но мы уж тут век доживём! А на вашей свадьбе хотелось бы чарку выпить, если Бог к тому времени не приберёт! – сказал Степан Петрович. – А за работника – спасибо. Иногда нам пособка нужна.
Потом хитровато подмигнул Иннокентию:
– А невеста-то Аннушка?
– У меня другой нет! – ответил Кеша и прижал Анну.
– Я-то сразу скумекал! – сказал Степан Петрович. – У меня глаз по этому делу намётан. Это Михаила Ивановича, нынешнего старосты, дочь?
– Да, дедушка! – ответила Аннушка.
– Отец-то у тебя мужик серьёзный и авторитетный. Если ты в него, то жить с Иннокентием будешь счастливее, чем мы с бабкой. А нас счастье – не обошло! Ты, Кеша, кланяйся своему тестю да здоровья ему пожелай за Аннушку. Скажи, Степан Юрлов сдаёт потихоньку. Годы берут и своё, и моё. Глохну на ходу.
– Ничего, Степан Петрович! Ваши годы подождут. Вон дядя Петя моложе вас, а тоже к земле клонится. Время никого не милует. Гнёт, не смотрит, кто ты. Царь или батрак! – сказал с грустью Иннокентий Киприянович. А затем глянул на своих стареющих опекунов и добавил:
– Теперь будьте здоровы, Степан Петрович и Александра Порфирьевна! Даст Бог, загляну в июле! Главное, не болейте! Константину сами расскажете, чем заниматься. Бывайте!
И они с Аннушкой вышли на улицу.
***
Александр Киприянович с Елизаветой Никифоровной ждали ребёнка. Перед уходом в тундру, в конце октября, Александр Киприянович, поглаживая жену по съезжающему вниз животу, сказал:
– Лизань! Если без меня родится сын, назови в мою честь Александром, а коль дочь, то – Екатериной. В честь матери моей.
– Может, хватит в семье одного Александра. Буду я вас кликать: Александр первый, Александр второй. Скажут, над царями глумлюся. Я же дочь политссыльного.
– Ты жена купца Сотникова. А это – не глумление. Наоборот, почтение царям. Правда, жизнь у них закончилась не по-людски. Один в Таганроге умер внезапно, а второго – бомбой убили. Но будем надеяться, и я, и наш первенец умрём восвояси, – сказал Александр Киприянович.
– Типун тебе на язык! – обиделась Елизавета Никифоровна. – Живи столько, сколько Бог отмерил, а ребёнку скажу после родов.
В марте, когда дни равняются с ночами, а солнце светит дольше, чем звёзды, у Елизаветы родился сын. Легко, без натуги и без материнских стонов. Видно, оттого, что лицом похож на мать: курносый, с вьющимися волосиками, лицо вытянутое и губки сложены по-матерински. Брови по середине изогнуты уголками, шея длинная. Долговязым видится парень.
Александру Киприяновичу передали весточку в тундру о сыне, но покинуть обоз он не мог. Оставалось объехать два стойбища, а потом можно возвращаться домой. В середине апреля он появился с обозом в Потаповском. Угостил вином каюров и приказчиков, всю родню Ивановых и отправил оленьи упряжки в Дудинское, оставив до заберегов лишь пять для домашних нужд.
Натешившись после тундры с женой и сыном, он сел на нарту и привёз из Дудинского отца Николая Серебряникова. После крещения выпили со священником за здоровье раба Божьего, новорожденного Александра. Поднимая рюмку, священник сказал:
– Надо сразу и второго зачать. Мальчик или девочка будет – всё едино. Не скучно будет вдвоём расти. У погодков всегда так. Миролюбием отличаются. А разрыв в возрасте три – пять годков вносит между ними отчужденность. Разницу в интересах.
– Слышь, Елизавета Никифоровна, что отец святой советует?
– Слышу, слышу. Управлюсь ли я с двумя сразу?
– Есть у меня на примете хорошая девица: умная, скромная, работящая. Михаила Иванова, старосты нашего, дочь. Возьмите няней лет на пять. Она и грамоте детей обучит, – посоветовал священник.
– Я подумаю над советом! Но это уже, как второго выношу! – пообещала она мужчинам, сидящим за столом.
А через год, всего через три недели, как над Потаповским появилось солнце после полярной ночи, Елизавета Никифоровна родила второго сына, лицом и даже линиями залысин похожего на отца. Только глаза мягче и добрее. Елизавета не стала ждать мужа, а младший брат Константин привёз из Дудинского настоятеля церкви, и тот окрестил младенца, дав имя покойного деда Киприяна.
 
Узнав о рождении второго племянника, из левобережной тундры прикатил Иннокентий с подарками. Он с лета припас детские игрушки и подарил их маленькому Александру и крохотному Киприяну. А Елизавете Никифоровне надел бусы из малахита.
– Поздравляю, Лизонька, со вторым сыном и желаю здоровья твоим детям и тебе на благо рода Сотниковых! – сказал Иннокентий и поцеловал невестку в щеку.
– Спасибо, Кешенька, за подарки! Мы постараемся не болеть. Мужики всё же!
Иннокентий погостил дня два, помылся в баньке и собрался уезжать.
– Я хотела посоветоваться с тобой, Кеша! Ты дудинских девиц знаешь больше, чем я. Отец Николай предложил взять в няньки Анну Иванову. Он хорошо отзывался о ней. Ты её знаешь?
Иннокентий задумался: открывать или не открывать карты. Потом решил ответить.
– Знаю. Я с ней к Стратонику ходил. Только она моложе тебя. Девица скромная, умная и работящая. Сможет давать детям уроки.
– Ты точь-в-точь повторил об Анне похвальбу священника. Теперь я верю, её можно брать няней. Я думаю, возьмём её лет на пять.
– Я на больше и не соглашусь!
– А ты, Кеша, здесь при чём? – удивилась Елизавета.
– Она невеста моя! Через пять лет у нас свадьба.
– Ну что ж, значит, гульнём на свадьбе! – обрадовалась невестка. – Ты ей завтра скажи о моём желании. Согласится она или нет?
– Навязывать своё мнение я не буду, но подробно объясню её обязанности, – пообещал Иннокентий. – Привет Александру!
Через месяц в доме Сотниковых появилась няня Нюта, как стал её называть маленький Александр.
Растущие мальчишки не создавали особых трудностей, хотя Иннокентий предупредил Анну:
– Тяжеловато тебе будет не с детьми, а с шиканистыми характерами хозяев. Они друг друга стоят. Так ты не позволяй им сесть тебе на голову. Но и не вступай в супорь. Они замолкают, если не встречают словесного отпора.
Дети сразу привязались к своей няне. Она быстро привила у малышей тягу к сказкам, к рисованию и играм на ковре, лежащем на полу детской комнаты. Елизавета довольна няней, её общительностью с детьми и хозяевами. Она хвалилась и братьям, и их жёнам, что мальчонки растут, дополняя друг друга, вместе играют, вместе кушают, вместе слушают сказки и ложатся спать. Анна приучила их оставлять после себя порядок в комнате. После игры мальчики бережно собирали колокольчики, матрёшки, деревянные зверюшки, рисунки и книжечки сказок в два небольших, стоящих в углу, ящика. Няня, по мере взросления детей, оставляла их одних и исподтишка наблюдала за поведением. Всегда верховодил Александр. Он был резче норовом, всё делал быстро и напористо, во многом напоминая мать. А Киприян, хоть и схож кое в чем с отцом, характером напоминал деда. Глаза внимательные, каждую игрушку вертит, рассматривает, пытается понять суть, насколько позволяет детский ум. Анна, видя его растущее любопытство, рассказывала ему каждый день об одной из игрушек, чтобы постепенно развивать память. Александр легко копировал на бумаге рисунки к сказкам, ловко водя графитовым карандашом в альбоме, подаренном дядей Кешей. Иногда он подходил к стене и рисовал каких-то человечков, лучистое солнышко, оленей с ветвистыми рогами и собачьи упряжки, на которых не раз катала мама. За это иногда попадал в угол, стоял на коленях, просил прощения у тёти Нюты. Но строгая мама Лиза снова брала за ухо, подводила к исписанной стене и говорила, что так поступать нельзя. Рисовать можно только в блокноте, но не на стене.
– Здесь места много. Собака, как собака. Нарты, как нарты. А в тетради маленькие. Меньше, чем на улице. – объяснял Александр желание рисовать на стене.
Мама не могла втолковать сыну, что на бумаге принято рисовать в уменьшенном виде. Это удобнее и быстрей для художника. Зато няня Нюта нашла необходимые и понятные малышу слова. И он понял, что и на небольшом листике можно изобразить настоящих животных: и оленя, и собаку. Главное придать выражение глазам, характерные позы телам и это подтвердить светотенями. Няня Нюта всё, что объясняла, что рисовала, проверяла по глазам мальчишек, насколько они воспринимают новое. И Александр, и Киприян привыкли к Нюте и понимали её лучше, чем мать. А когда начали знакомство с буквами русского алфавита и уяснили, что с их помощью можно самим читать, то, даже играя на улице, они талдычили слова, начинающиеся с изучаемой буквы. Зимой на снегу упражнялись в чистописании. Киприян быстрее схватывал азбуку, чтение слогами, зато Александр считал в уме в два раза быстрее и тратил много карандашей на рисование. Через четыре года, после прихода в дом Анны Ивановой, дети читали по слогам, писали под диктовку предложения и выполняли арифметические действия с цифрами до ста.