"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22 (СИ)
Но одно не вызывало сомнений: огромная сумма денег на мое имя лежала в банковском сейфе.
Я ушел из английского посольства в последний день апреля 1944 года. С сэром Хью я больше не говорил.
Вечером накануне моего ухода он распорядился, чтобы Зеки в течение какого-то времени выполнял мои обязанности. Когда я сказал Зеки, что хотел бы попрощаться с сэром Хью, этот высокомерный субъект только взглянул на меня и недовольно проговорил:
— Его превосходительство просил не беспокоить его.
Страхи по-прежнему преследовали меня. Означало ли исчезновение Корнелии Капп конец Цицерону? Правильно ли я поступил, скрыв следы своей работы? Должен ли я был избавляться от фотоаппарата и металлических стержней и позже — двух ключей, которые я выбросил в канал?
В последний раз я воспользовался служебным выходом и очутился на улице Ахмет Агаоглу с картонным чемоданом в руке. Цицерон покидал английское посольство.
Я шел по пустой улице. Невысокий, коренастый, начинающий лысеть мужчина.
В тот момент я не чувствовал своей значительности.
Я снял хорошенькую квартирку в квартале Маньтеке и стал жить жизнью богатого бездельника. Иногда ко мне приходила Эзра. Она была идеальной любовницей и походила скорее на ребенка, чем на подругу. И все-таки я чувствовал, что она начинает надоедать мне. Я объяснял это тем, что она знала меня как каваса и напоминала мне о прошлом.
— Хочешь поступить в университет? Я оплачу расходы, — сказал я ей.
В моих пространных речах она углядела глубокий смысл и возможности, открывающиеся перед образованной молодой женщиной в современной Турции, и поняла, что я в действительности имел в виду. Она не плакала и не устраивала сцен: была воспитана в мусульманских традициях, по которым от женщины требовалось только одно: преклоняться перед неизбежным.
В это время я познакомился с певицей-гречанкой по имени Айка. У нее была чудесная фигурка, но очень посредственный голос. Айка придерживалась правил честной игры: пока я содержал ее, она оставалась верной мне. У нее были белокурые волосы и длинные ноги, и чем-то она очень напоминала мне Корнелию Капп, из-за которой Цицерон преждевременно ушел со сцены. Разве я не стал бы еще богаче? Разве я не помог бы Турции сохранить свой нейтралитет до конца? „Ты напоминаешь мне женщину, которую я ненавижу“, — сказал я как-то Айке. Она рассмеялась. Я тратил на Айку бешеные деньги, и потому она со вниманием слушала мои тирады, а свой восторг выражала поцелуями.
Время шло. Я плыл по течению. Была ли это та самая жизнь, о которой я мечтал?
Вторжение в Нормандию произошло 6 июня.
— Операция „Оверлорд“! — воскликнул я. — Это операция „Оверлорд“!
Айка удивленно посмотрела на меня:
— Что это такое?
— Так они называют вторжение в Нормандию.
— Мы пойдем в „Анкара Палас“? — спросила она. Ей было совершенно безразлично, что происходило в мире.
Нуман Менеменджоглу ушел в отставку. Он всегда был дружественно настроен по отношению к немцам, а новая политика Турции означала, что он не может больше занимать этот пост. Англичане добились чего хотели. Турки запретили немецким судам заходить в турецкие воды и 2 августа разорвали дипломатические отношения с Германией. Объявление войны было вопросом времени.
Какое отношение имело все это ко мне? Разве я мог задержать ход событий?
Совершенно неожиданно сэр Хью был снят со своего поста. Позже я узнал, что 31 августа он получил от министра Идена телеграмму, а через неделю покинул посольство. Подобная поспешность была необычной, и это дало мне пищу для размышлений.
Его назначили послом в Брюссель.
Я еще раз сунул свой нос в то, что не имело ко мне никакого отношения: я присутствовал при отъезде сэра Хью.
Хотел ли я порадоваться этому? Или еще раз посмотреть на человека, которого обманул и использовал в своих интересах?
Когда машина остановилась возле посольства, я стоял па противоположной стороне улицы.
Английское правительство сделало публичное заявление о Цицероне только шесть лет спустя после выхода книги Мойзиша „Операция „Цицерон““, когда этот вопрос был поднят в парламенте.
Сам сэр Хью сделал только одно публичное заявление по поводу операции „Цицерон“. Он согласился, что в книге в основном все изложено правильно, и сказал, что вся эта история или, по крайней мере, та ее часть, которая имеет значение, продолжалась около шести недель. Спустя несколько дней после того, как все стало известно, они положили этому конец. Камердинера звали Эльяс. Сэр Хью никак не мог вспомнить мою фамилию: он был уверен, что камердинера тщательно проверили, прежде чем приняли на работу в посольство. Сэр Хью полагал, что камердинер работал где-то в посольстве до того, как пришел к нему. Вскоре этот человек был уволен. Он исчез, и никто не знает его дальнейшей судьбы.
Но это не совсем так. Я не исчез. Когда сэр Хью уезжал из посольства, он мог видеть меня стоящим на тротуаре. Когда машина подъехала к подъезду, он появился в дверях. И даже в эти минуты он хорошо владел собой.
Разве его уход из посольства был лучше моего? Я вышел в дверь для слуг, а он — через парадную дверь. Я сам нес свой чемодан, а он не должен был беспокоиться о своем багаже. Я пошел пешком, а он тихо уехал на своей большой машине.
Он сидел в машине прямо и гордо. Я поднял шляпу, он не заметил меня.
Вскоре я разочаровался в своей новой жизни. Что значили для меня поцелуи Айки и все ее радостные восклицания? Ведь я оплачивал все это. Официанты в гостинице „Анкара Палас“ были исключительно любезны со мной. Но ведь я давал им большие чаевые.
Я ничему не научился и имел только одно — деньги. Завел торговлю подержанными машинами и называл себя бизнесменом. Никак не мог уйти от машин.
Нередко я сидел в вестибюле гостиницы „Анкара Палас“ и, читая газеты, вырезал объявления о машинах для продажи.
Однажды я увидел объявление, в котором значился только номер телефона. Я узнал его. Это был телефон мистера Баска, первого секретаря английского посольства.
У меня появилось неодолимое желание узнать, знает ли он, что я был Цицероном. Или же секретная служба и сэр Хью ограничили круг лиц, кто знал правду, чтобы преуменьшить размах этого неприятного дела?
Я позвонил мистеру Баску и сказал, что интересуюсь машиной, которую он продает.
Мистер Баск принял меня в своей гостиной. Увидев меня, он вытаращил глаза, а я наслаждался своей дерзостью.
— Это вы?! — воскликнул он. Я поклонился:
— Да, сэр. Я теперь торгую подержанными машинами, и, надо сказать, сэр, торговля очень оживленная.
Мистер Баск жил теперь в новой квартире. Он или в самом деле ничего не знал, или играл роль. Вежливо справился о моем здоровье, и я ответил ему, что чувствую себя хорошо.
Я спросил его, уж не ту ли машину он продает, которую я помнил. Он сказал, что это именно та машина, и я предложил ему триста фунтов стерлингов.
Он согласился. Мой шикарный костюм, казалось, раздражал его.
— Могу ли я еще раз взглянуть на машину, сэр? Мы пошли в гараж. Я осмотрел машину. Особое внимание обратил на шины, спидометр, сиденья.
— За ней неплохо ухаживали, — заметил я. Выражение лица мистера Баска не менялось.
— Что слышно о бывшей няне вашего ребенка? Когда он отвечал, я поднял капот машины.
— Она познакомилась с одним американцем и теперь живет в США.
Я склонился над мотором, чтобы скрыть волнение.
— Она вышла замуж? — спросил я, закрывая капот.
— Да, и у нее есть ребенок, — ответил мистер Баск. Ему, видимо, был неприятен этот разговор.
— Я беру машину, — сказал я и заплатил ему триста фунтов стерлингов.
Я заплатил ему деньгами, которые дали мне немцы. Думал, что они настоящие. Кто мог знать, что пятифунтовые банкноты, которые я дал ему, были фальшивые?
10Я считал, что владел огромным богатством, которое долго копил и затем проматывал. Я слишком долго был бедным человеком, чтобы поступать с ним разумно.