"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22 (СИ)

Такого рода организация, конечно, существовала на бумаге, но мой личный опыт показал, что она почти не использовалась на практике.
Возьмите, к примеру, Францию, на территории которой, благодаря ее стратегическому значению и усиленной концентрации немецких войск, деятельность разведки преследовала особо важные цели. Англичане располагали широкой сетью агентуры, действовавшей под руководством соответствующей секции управления специальных операций.
Части «Сражающейся Франции» под командованием генерала де Голля имели свою собственную агентурную сеть, функционировавшую независимо от управления специальных операций. Когда в Англию стали прибывать крупные контингента американских войск, США создали свою собственную разведку, действовавшую под эгидой управления стратегических служб. И в результате часто случалось, что запрос в отношении определенной информации не только дублировался, но и сплошь да рядом шел по трем каналам, а результатами делились мало. Агент мог добывать важные сведения, которые уже покоились в делах соперничающей разведывательной организации, находящейся на расстоянии меньше километра от Уайтхолла.
Я умышленно пишу о соперничестве, ибо мой опыт показывает, что очень часто разведка одного из союзников боролась не только против нацистов, но и против разведки своих партнеров. Национальная гордость в военное время является благом только до определенного предела. Она не должна приводить к бесцельной трате времени и к риску человеческими жизнями из-за ослиного упрямства и нежелания делиться уже имеющимися сведениями.
Вот вам пример. В 1944 году молодой голландец, некто Пельхор, добрался до Англии на простой шлюпке. Он был причастен к делам организации, обеспечивавшей переброску беженцев морем из Голландии в Англию, однако мотивы, по которым он согласился работать в этой организации, установить было трудно, и существовала большая вероятность того, что он являлся агентом противника. После многочасового допроса я не смог прийти к каким-то определенным выводам о его честности и, действуя по принципу не доверять человеку, если имеются хотя бы малейшие сомнения, дал указание воздержаться от использования Пельхора на любой работе, где он мог соприкасаться с секретной информацией, а также не выпускать его из страны до окончания войны. На следующий год, уже руководя контрразведывательной миссией в Голландии, я снова встретился с Пельхором — в лагере для военнопленных, созданном гестапо. Я тотчас же допросил его и узнал, что вскоре после того, как я дал указание держать его под наблюдением и не выпускать с территории Англии, с ним установили связь представители американского управления стратегических служб. Они подготовили Пельхора и сбросили его как агента в родную Голландию. К счастью для союзников, Пельхор оказался настоящим патриотом. Однако подобный случай легко мог закончиться еще одним делом, известным в английской контрразведке под малоподходящим названием «английская игра».
В «английской игре» предателю удалось проникнуть в группу, состоявшую примерно из пятидесяти голландских агентов; в результате все они были схвачены по прибытии в Голландию. Многих гестапо казнило. В руки врага попала также важная секретная информация. Большого риска, связанного с делом Пельхора, легко можно было избежать, если бы различные органы разведки союзников работали, как говорится, в одной упряжке, а не соперничали друг с другом.
Чтобы стать английским агентом, кандидат должен прежде всего пройти самую жестокую проверку надежности и психологические испытания.
Руководство разведки вполне справедливо прежде всего стремится узнать, какие мотивы побудили добровольца вступить на этот путь. Если оказывалось, что им руководили всего лишь романтические чувства, от услуг такого добровольца вежливо, но твердо отказывались. Человек, которого манит лишь слава, может не проявить достаточной решимости, когда дело примет трудный оборот. Такие люди склонны хвастаться своими приключениями при первой возможности.
Кандидат, отобранный для выполнения секретных заданий, в течение нескольких месяцев должен пройти специальную и нелегкую подготовку вдали от Лондона. Программа подготовки включает прыжки с парашютом, практику обращения с различными видами личного оружия и с взрывчатыми веществами, приобретение навыков по работе со средствами радиосвязи, фотографирование, а также обучение приемам борьбы без применения оружия, то есть бесшумному уничтожению противника. Кроме этого, усиленно изучались все возможные изменения на местности, избранной для будущих действий агента. Безопасность самого агента и жизнь связанных с ним членов группы Сопротивления могла зависеть от такого простого обстоятельства, как знание установленного в данном районе комендантского часа или наличия в продаже определенного сорта сигарет.
 
Несмотря на строгий отбор и солидную подготовку, процент агентов, схваченных гестапо сразу же после прибытия к месту назначения, считался очень высоким и даже вызывал тревогу. Некоторых выдавали предатели из «пятой колонны»; некоторые попадали в облаву в результате ареста одного из членов группы Сопротивления, который под пытками называл имена своих соратников. Кроме того, руководители разведки подозревали, что какая-то часть агентов провалилась из-за своих собственных ошибок. Например, известен случай с агентом-женщиной, которая собиралась перейти дорогу в одном из французских городов. Она инстинктивно посмотрела сначала направо, как это делают в Англии при существующем там левостороннем движении. На какое-то мгновение она забыла, что на континенте при пересечении улицы нужно смотреть сначала налево. Наблюдательный человек заметил ее ошибку, и это положило конец еще не начавшейся деятельности ее как агента.
Руководству разведки пришло на ум, что наши коллеги по линии контрразведки могут помочь в общей беде. Люди, которые посвятили годы изучению подозреваемых агентов противника, были, очевидно, в состоянии проверить готовность своих агентов и, возможно, могли предложить какие-то средства по устранению выявленных недостатков. Так, однажды утром трое молодых людей вошли ко мне в кабинет в сопровождении своего «опекуна». Последний явно гордился своими подопечными и, казалось, имел для этого все основания.
— Когда они отправляются? — спросил я.
— Послезавтра, — последовал ответ.
— Они будут одеты так же, как сейчас?
— Да.
— Кого им предстоит изображать?
— Бельгийских дельцов или мелких буржуа, не очень богатых, не очень бедных, однако зарабатывающих вполне прилично.
Я кивнул в знак одобрения. Костюмы молодых людей были вполне подходящими: без каких-либо претензий, не очень новые, но и не слишком заношенные. Повинуясь какому-то внутреннему чувству, я подошел к парню, стоявшему ко мне ближе других, засунул руку ему за жилет и выдернул галстук. На обратной стороне его была пришита этикетка магазина: «Сельфридж, Оксфорд-стрит, Лондон, Запад-1».
— Уведите их, — бросил я упавшему духом «опекуну». — Они же не смогут объяснить гестапо, как бельгийский делец умудряется покупать во время войны галстуки на Оксфорд-стрит в Лондоне.
Позднее ко мне привели для испытания еще одного молодого человека. Его легенда предусматривала, что он бежал из Брюсселя при вступлении немцев и провел восемь месяцев на юге Франции, работая в качестве сельскохозяйственного рабочего на цветочной плантации в Грассе. Потом ему осточертела тяжелая физическая работа, и он вернулся в Брюссель.
Этот человек родился и воспитывался в Бельгии, а Брюссель был его родным городом. По приведенной части биографии гестапо ни в чем не смогло бы уличить его. Тогда я попросил его показать мне руки. Концы пальцев мягкие, на коже ладони никаких огрубений, ногти не поломаны. Эти руки никак нельзя было принять за руки человека, занимавшегося тяжелым сельскохозяйственным трудом в течение последних восьми месяцев.
Когда же я начал расспрашивать его о сортах цветов, которые выращивались на плантации, оказалось, что он имеет о них лишь самое общее представление. Как и во всех подобных случаях, мне пришлось вторично направить его на курсы подготовки. Я считал и продолжаю считать трагедией, когда смелые и развитые молодые люди должны подвергать себя ненужному риску из-за отсутствия простейшей подготовки. Мои предварительные замечания, видимо, не создают у читателя сколько-нибудь цельного впечатления. Пусть в таком случае они послужат фоном для моего рассказа о том, как мне, контрразведчику, пришлось играть роль судьи, присяжных заседателей и обвинителя в деле двух подозреваемых агентов — отца и сына.