Тень олигарха
С некоторых пор Маришку тянуло к сложным архитектурным формам и инженерным конструкциям, от одного вида замысловатых строений она получала не только эстетическое наслаждение — ей ужасно хотелось познать их изнутри. Покрытие О-Бана, изготовленное из бетона, было поднято над поверхностью земли, скорей всего, из-за рыхлой почвы в районе реки Торренс, известной своей сейсмической активностью, а большие бетонные пилоны были ввинчены глубоко в почву, чтобы обеспечить стабильность конструкции. Забавно было наблюдать, как установленные направляющие ролики без труда корректировали рулевую систему курса автобуса, так что за пределами оборудованной полосы экипаж управлялся водителем как обычный автобус. Из окна простирались то бетонные каналы, то прямые ландшафтные сады с оливками, бамбуком и самшитом, и от великолепных видов ущелья в первозданной зеленой красоте захватывало дух.
Через двенадцать километров пути на конечной станции Ти Три Плаза в пригороде Модбери девочка вышла и побрела к торговому центру. К этому времени ее ноги, протоптавшие не один километр, заметно гудели, подул прохладный ветер, означавший наступившую эру осенней поры, и Маришка, поежившись, застегнула джинсовую курточку и свернула в парк в надежде отыскать скамейку. И тут на обочине в грязной луже заметила зверька — небольшого кенгуренка. Он не издавал ни звука, почти не шевелился, только беспомощно смотрел грустными глазами и молил о помощи. На вид ему было не больше восьми месяцев — тот самый период, когда подросший детеныш уже не помещался в сумку матери. Маришка нагнулась к малышу, погладила его, тихонько вытащила на траву, осмотрела со всех сторон и поняла, что у зверька, скорей всего, пострадали нижние конечности и ему требовалась помощь ветеринара. «Но как ему помочь?» — подумала девочка, и в этот самый момент рядом оказался парень на велосипеде. Был он в спортивных шортах и черной бейсболке, из-под которой торчали каштановые длинные пряди, загорелый, атлетически сложенный и, скорее, похожий на американского мальчугана с картинки глянцевого журнала, нежели на австралийца.
— Что случилось? — спросил юноша и положил на траву велосипед. — Я — Джи.
— Меня Мариной зовут. Ноги переломаны, — она показала на травмированного кенгуру.
За время вынужденной эмиграции Маришка отлично овладела английским с местным диалектом, разумеется, во многом благодаря общению со сверстниками в школе.
— Нужно его доставить в Центр по спасению диких животных.
— Ты знаешь, где он? И как его туда доставить?
— Из торгового центра можно позвонить отцу. Побудешь с ним? Я быстро!
— Конечно.
— Вода есть? У меня закончилась…
— Да.
— Дай ему попить. Только осторожно, чтобы не дергался.
Маришка достала из рюкзака бутылку питьевой воды (в любую пору года из-за жаркого климата это обязательный атрибут для детей Австралии) и наклонилась к раненому животному. Звереныш попытался дернуться, но потом обмяк, видимо, поняв, что его спасают, и начал пить.
Через полчаса на горизонте показался легковой голубой пикап с багажником для перевозки различных грузов, из кабины вышел Джи с отцом, в руках последнего был клетчатый плед. Вместе они погрузили кенгуренка на открытую грузовую платформу, и рабочая лошадка с простецким кузовом быстро понеслась по австралийским улицам.
В Центре спасения диких животных кенгуренка отмыли, дали ему напиться и ветеринар вколол ему средство для предотвращения обезвоживания.
— Правда, что без воды кенгуру могут обходиться месяцами? — спросил Джи.
— Правда. Но этот еще мал. Детеныш выходит из сумки в возрасте нескольких месяцев, но, если ему угрожает опасность, он может туда забраться снова. А этот уже вырос. И вполне может обходиться без мамки. — Ветеринар погладил по мордочке зверька и осторожно прощупал его задние лапы.
— Что с ним будет? Он поправится? — спросила Маришка.
— Подлечим его, а там посмотрим, сможет ли он вернуться в дикую среду.
— А если не сможет? — у Маришки не получалось успокоиться.
— Тогда он будет щипать травку в зоопарке. Видишь ли, кенгуру днем любят отдыхать в тенистых местах, а ночью — бежать со скоростью шестьдесят километров в час, перепрыгивая через трехметровые барьеры. И очень часто на загородных трассах, ослепленные ярким светом фар, они сталкиваются с проезжающими автомобилями.
— Можно его навещать? Долго он здесь пробудет?
— Пока не выздоровеет, приезжай, когда захочешь.
— А можно приезжать и помогать после школы?
— Если родители не будут против… Лет-то тебе сколько?
— Тринадцать… Они не будут против, я уверена…
Уже стемнело, когда голубой пикап поравнялся с автомобилем Татьяны у небольшой лужайки перед домом, куда Ник и Джи привезли непослушную беглянку. В зашторенных окнах горел тусклый свет, через минуту на шум мотора в приоткрытой двери показался Дмитрий и тут же исчез.
— Спасибо, что подвезли. Ног не чую под собой! — пролепетала девочка в предвкушении семейных разборок.
— Как это «не чую»? — не понял Джи.
— Устойчивое выражение. У нас так говорят, когда усталость накрывает.
— А что, она может накрыть?
— Представь себе! Я пойду?
— Спасибо тебе, Марин!
— За что?
— Как за что? Если бы не ты…
— Вам спасибо! Если бы не я, кто-то другой…
— Теперь знаю, где ты живешь…
— Да… Но сегодня в гости не позову, поздно! Спокойной ночи!
— И тебе!
Отчим
Май, 1994 год, Аделаида
Девчушка старалась незаметно прошмыгнуть в комнату, но не успела: в гостиной ее окликнул Дмитрий. Он сидел неподвижно в кресле, со стаканом лимонада у выключенного телевизора, и даже при тусклом свете, горевшем над барной стойкой, было отчетливо видно, сколь недовольным, сердитым, хмурым и одновременно растерянным выглядит его лицо.
— Ты где пропадала? — пытаясь говорить спокойным тоном, произнес Дмитрий.
Маришка остановилась.
— Тебе не все равно?
— Не все равно, раз спрашиваю! Отвечай! — казалось, вот-вот — и терпение взрослого человека лопнет.
— Ты мне не отец, чтобы командовать! — перешла в оборонительное наступление школьница.
— И все же я за тебя отвечаю! — Дмитрий еще раз попытался быть разумным и строгим.
— Никто об этом тебя не просил! — Маришка же, напротив, была нацелена продолжать дерзить.
— Ошибаешься! Твоя мать просила!
Дмитрий, всегда выделяясь подчеркнуто невозмутимой разумностью и опрятностью, ровным нравом, необыкновенной любовью к себе красивому, вдруг встал, подошел к ледяной колючей глыбе с белыми кучерявыми волосами, обнял ее за плечи, погладил по голове и интуитивно с нежностью спросил:
— Маришка, что случилось?
И, надо же, угловатый ершистый подросток, у которого на пороге зрелости уже угадывались небольшие упругие бугорки под джинсовой курткой, вдруг растаял, и из глаз потекли ручьи горьких слез.
— Ну, ну… Хватит… Ничего не случилось? Кто тебя привез? — мужчина вдруг почувствовал, как надо себя вести с падчерицей в трудном переходном возрасте.
— Джи с его отцом Ником, мы раненого кенгуренка спасали… — наконец промолвила Маришка, вытирая слезы.
— Кенгуренка? Откуда? — недоумевал Дмитрий, пораженный больше не известием о спасении зверька с неизвестными австралийцами, а тем, куда подевался тот маленький робкий и беспомощный ребенок, который еще недавно бросался на руки к отцу.
— В парке Модбери… — Девочка, смутившись, словно и она ненароком вспомнила объятия отца, отодвинулась от отчима и устало побрела к холодильнику, чтобы утолить жажду молоком.
— Модбери? Как ты туда попала?
— Пешком, потом на автобусе.
— А мама?
— А что мама? Приехала пьяная, как всегда…
— Понятно. Не волнуйся, я поговорю с ней.
— Попробуй. Ладно, я иду спать!
— Спокойной ночи!
— И тебе…
Минуты спустя Маришка, лежа в кровати, в полном изумлении от того, что удалось избежать бесполезных нравоучений и разборок, закрыла глаза. События удивительного дня с дивным ущельем, ухоженными парками, раненым кенгуру и обаятельным красавчиком Джи еще долго мелькали в голове, и она улыбнулась, как не улыбалась с того самого дня, когда видела папу в последний раз.