Вирус «Мона Лиза»

Удивленная, Хелен подняла голову:
– Вы поразительно мудры для красивого и богатого человека.
Патрик смущенно улыбнулся и в шутку стукнул ее кулаком.
– Когда-то у меня действительно была татуировка бабочки, – добавила Хелен. – До того как я начала изучать неврологию, я работала фотомоделью.
Патрик поднял брови:
– Никогда бы не подумал.
– Не так уж я и безобразна, – отозвалась она.
Патрик устало улыбнулся:
– Я не это имел в виду. Между неврологом и моделью лежит огромная пропасть.
– Это верно, – согласилась Хелен. – Звучит почти как метафора. Поворот от внешнего к внутреннему.
Они переглянулись – в глазах обоих читалось уважение. По крайней мере, так показалось Хелен.
– Я пытался жить без денег отца, – произнес Патрик. – Пробиваться самостоятельно.
– И как?
– Не получилось, – ответил он и помрачнел. Мгновение Хелен ждала объяснений, но когда их не последовало, заставила себя задать встречный вопрос:
– Вы хотите поговорить об этом?
Патрик покачал головой и уставился в окно.
– Скоро будем в аэропорту, – произнес он.
Хелен стало интересно, как он это определил. Пейзаж, пролетавший за окнами, выглядел точно так же, как и пять минут назад. Поля сменялись рощами, а они все молчали.
– Поскольку у меня пропал отец, я лишь весьма отдаленно могу представить себе, каково это – узнать об исчезновении несовершеннолетней дочери. С наступлением ночи я думаю о худшем, что могло случиться с отцом, – нарушил тишину Патрик.
То же самое чувствовала и она. С темнотой ею овладевали самые страшные опасения, а когда вставало солнце, к ней снова возвращалась слабая надежда на возможность обнять Мэйделин хотя бы до заката.
– Возможно, нам все же стоило сотрудничать с полицией, – высказала Хелен мысль, мучившую ее на протяжении всей минувшей ночи. – Нам ведь нечего скрывать.
– Моего отца не могут найти уже шесть недель. Как вы думаете, предпринимала ли полиция хоть сколько-нибудь серьезные попытки его отыскать, добились ли они хоть чего-нибудь?
Ей показалось, что в его голосе прозвучала горечь.
– Может быть, если бы речь шла об исчезнувшем ребенке, все изменилось бы?
– Может быть, – произнес Патрик. – Однако мой жизненный опыт подсказывает, что на других никогда нельзя полагаться. Кто знает, возможно, ваша дочь бросится наутек, завидев орду суровых полисменов. Не забывайте, она ведь сбежала из клиники. Мы знаем, где ваша дочь, и поэтому будет лучше, если мы найдем ее сами.
Это звучало логично.
Хелен опустила руку в карман пальто и вынула оттуда фотографию Мэйделин, которую сорвала со стены в доме Павла Вейша. В очередной раз прочла приписку: «Мадрид: Национальный музей Прадо, МЛ».
– Что означают буквы «МЛ» рядом с названием музея? – спросил Патрик, который, наверное, тоже еще раз прочел эти слова.
– «Мона Лиза»! – вырвалось у Хелен.
– «Мона Лиза»? Я думал, она висит в Лувре, в Париже…
– «Мона Лиза» из Прадо, – ответила Хелен. – Идеальная копия оригинала. Она находится в музее Прадо, но только недавно была распознана как картина-близнец настоящей «Моны Лизы».
– Картина-близнец?
– Я как раз на днях читала об этом. Считается, что она была создана в то же время, что и оригинал. Предположительно одним из учеников да Винчи.
– М-м-м… – пробормотал Патрик.
Некоторое время оба молчали, и вихрь мыслей в голове у Хелен все никак не мог улечься.
– Я ничего не понимаю. Мадрид, музей Прадо, «Мона Лиза», Мэйделин, ваш отец… Как все это связано между собой? – наконец произнесла она.
– Может быть, они хотят встретиться у картины? В музее Прадо? Подобные музеи обычно очень велики, лучше всего договариваться о встрече у знаменитой картины.
– Не хватает только точного времени, – заметила Хелен.
Как ей хотелось, чтобы Патрик оказался прав! Тогда у них есть хорошие шансы на то, что они обнаружат там Мэйделин. В крайнем случае они просто проведут в музее целый день, останутся там до тех пор, пока в поле зрения не покажется ее ребенок.
Только сейчас она вновь ощутила ноющую боль, которая прошлым вечером бушевала в висках. Она закрыла глаза, провела рукой по лицу. Долю секунды Хелен надеялась, что сейчас снова проснется в своей квартире в Бостоне и все окажется лишь страшным сном. Однако, открыв глаза, она обнаружила, что все еще сидит в «бентли» и смотрит на поле кукурузы, проносящееся за окном машины.
 
– Надеюсь, мой отец и ваша дочь смогут нам потом все объяснить, – произнес Патрик в бесплодной попытке уверить ее в чем-то.
Внезапно она ощутила свинцовую усталость. В телефоне – ни новых сообщений, ни звонков. Хелен положила голову на спинку сиденья. Патрик тоже устроился рядом поудобнее. Она отвернулась от него.
Какое отношение имеет Мэйделин к старику Вейшу? Трудно даже представить, что они знакомы. На протяжении нескольких недель Мэйделин была фактически заперта в клинике, у нее не было возможности вступить с кем-либо в контакт. С другой стороны, они с Мэйделин в последнее время все больше отдалялись друг от друга, и эта мысль была Хелен очень неприятна. Ей давно уже казалось, что она знает не обо всем, что интересует ее дочь. Хелен считала, что, поместив Мэйделин в клинику, она тем самым объявила о том, что не состоялась как мать. И никак не могла избавиться от подозрения, что Мэйделин думает так же.
Удивительно, но ощущение отчужденности появилось тогда, когда они с дочерью поневоле сблизились. После смерти матери Хелен пришлось заботиться о Мэйделин. Она стала работать в институте неполный день, и внезапно мать и дочь оказались наедине в квартире, проводя вместе намного больше времени, чем прежде. Хелен до сих пор не знала, не по ее ли вине возникла эта отчужденность, поскольку, если быть до конца откровенной, она скучала по своей лаборатории. Или в этом была виновата Мэйделин, у которой началось половое созревание? Возможно, близость матери показалась ей чересчур навязчивой? Именно в это время они начали постоянно ссориться. И когда Мэйделин похудела, Хелен сперва не придала этому значения.
То, что дочери стала велика вся одежда, Хелен объясняла ее высоким ростом. Привычку Мэйделин запираться в ванной сочла обычным подростковым капризом. Хелен находилась рядом с ней и в то же время бесконечно далеко. Но ничто не могло подготовить ее к этой болезни. Потом Мэйделин перестала приходить домой сразу после школы, проводила все свое время с подругами. Хелен вдруг ощутила себя брошенной. И была почти благодарна руководству института, поставившему ее перед выбором: либо она возглавит проект и будет снова работать полный день, либо уйдет. Не испытывая ни малейших угрызений совести, она вернулась в институт, твердо уверенная в том, что больше не нужна Мэйделин. И при этой мысли Хелен снова почувствовала, как у нее закололо в груди.
Она покосилась на Патрика.
Тот откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он был хорош. Гладкие щеки, полные губы, слегка вьющиеся волосы. Сейчас он казался похожим на мальчика, потерявшего отца. Эта мысль почему-то успокоила ее, и на миг ей захотелось, чтобы они оба были еще детьми. Маленькими человечками без ответственности, без серьезных забот. По ту сторону добра и зла. Подумав о зле, она вдруг испугалась, словно вспомнила что-то ужасное. Боль в виске снова стала невыносимой.
 
41. Лондон
 
Миллнер сам почувствовал себя чем-то вроде вируса, когда проник в здание компании «Вейш Вирус» в обход всех барьеров безопасности. Главный офис фирмы находился в неприметном лондонском здании в районе Уимблдон. Сразу после своего визита в штаб-квартиру ФБР он бросился обратно в аэропорт и успел на последний прямой рейс в Лондон. Разница во времени составляла пять часов, поэтому он прибыл туда на рассвете. Значительно переоценив свои силы и наплевав на левостороннее движение, он взял в аэропорту автомобиль напрокат и долго разыскивал фирму «Вейш Вирус». Типичный случай обманутых ожиданий. Там, где он предполагал обнаружить современное офисное здание, нечто похожее на космический корабль, находился всего лишь серый бетонный куб размером с двухэтажный автобус. Только множество камер и подозрительно похожая на сейф входная дверь подсказали Миллнеру, что он пришел по адресу.