Слон для Карла Великого
Послушница на какой-то миг думалась. Затем кивнула:
– Пусть это будет ваш великий час, сестра главная певчая. Я не пророню ни единого слова. Я также буду молчать о вашей маленькой тайне. – Аделинда изобразила задумчивую улыбку, от которой в душе у Иммы что-то кольнуло.
Дверь раскрылась, и помощник знаком пригласил женщин войти. Имма поспешно оправила одежду Аделинды, надеясь, что архиепископ не почувствует запаха гари. Затем они, грязные и обессиленные, вошли в покои архиепископа Хильдебальда.
– Главный аббат Йоханнис мертв? Санкт-Альбола опустошена, а сестры убиты? Вы принесли плохие вести.
Хильдебальд был мужчиной с округлой, похожей на шар фигурой и сгорбленными плечами. Пока Имма рассказывала ему о нападении, он ворошил дрова в камине. Огонь освещал его крупный нос и мясистые уши, которые при вести об этих постыдных преступлениях побагровели, налившись кровью. Муха села на лоб Хильдебальда и поползла по щеке, но архиепископ ее не прогонял.
Рядом и позади кресла епископа, на которое была уложена волчья шкура, толпились пятеро людей из церкви, и большинство из них были комплекции Хильдебальда. Они с нескрываемым любопытством рассматривали монахиню и послушницу и перешептывались, закрыв рты руками. Имма чувствовала их взгляды на своей груди, и они казались ей столь же грубыми, как руки. Стоя перед архиепископом на коленях, она, скрестив руки, закрывала грудь. Она с ужасом заметила волчьи шкуры, которые снились ей всего лишь несколько дней назад. После того как она закончила рассказ, Хильдебальд поставил кочергу и положил руки на колени:
– На вашу долю выпало много лишений, сестра Имма. Идите и отдохните под защитой Господа, молясь о душах погибших. Вам будет дан отдых, пока в одном из моих монастырей не найдется место для вас.
Затем он обернулся к Аделинде. Долго, не отрываясь, он смотрел на девушку. Под взглядом архиепископа послушница беспокойно зашевелилась, стоя на коленях. Рука, на которой кольца словно панцирем оковывали пальцы, опустилась и легла на ее щеку:
– Ты пережила ужасные вещи, моя послушница. Слишком ужасные для такого юного создания, как ты. Я позабочусь о том, чтобы свое образование ты смогла закончить здесь, при моем дворе. Я буду лично заботиться о твоей безопасности.
Шепот церковников усилился, он уже шумел, словно волны прибоя. Имма заметила, что рука Хильдебальда не хочет отрываться от щеки Аделинды. Пальцы епископа ухватились за мочку уха молодой женщины.
Имма окаменела.
– Добрый архиепископ! Мы чтим ваши благие намерения, однако я в смятении. Пожалуйста, скажите, вы не хотели бы сообщить нам, что думаете об этих ужасных преступлениях? Разве остальные монастыри не в опасности?
Рука архиепископа оторвалась от лица Аделинды, и он направил свой сморщенный палец на монахиню:
– Сестра Имма, любопытство не приличествует монахине в вашем положении. Разве вы не должны показывать добрый пример вашей послушнице? Идите же, очиститесь и подкрепитесь. Господь нуждается в таких женщинах, как вы. Он откроется вам. Ищите ответ в молитве!
– Нет. – Имма сама удивилась своему мужеству и тому, что она возражает архиепископу. – Мои сестры мертвы. Монастырь – просто пустыня, лежащая в руинах. Почему? Если вы знаете причину таких позорных деяний, прошу вас ради моего душевного спокойствия дать ответ.
Насмешливая улыбка искривила губы архиепископа:
– То, что я знаю, не будет новым для вас. Нападение на Санкт-Альболу было делом рук сарацин. Всего лишь за несколько дней до этого мусульмане напали на монастырь Санкт-Трофим. Да, мы опасаемся дальнейших нападений. Для того чтобы успокоить вас, скажу: завтра же утром я пошлю гонца в Аахен. Император должен узнать о новой опасности, исходящей от сарацин, и он выступит навстречу вам со своим войском. Карл Великий покорит неверных и отомстит за ваших сестер. Не беспокойтесь. Теперь вы удовлетворены?
– Неужели вы не слышите меня? Эти дьяволы не были сарацинами. Это были мужчины из нашей страны, может быть, даже нашей веры. Я видела их очень близко. Одежда их была похожа на ту, которую носят арабы. Но я думаю, что это был маскарад, организованный для нас. Они даже говорили на нашем языке. Перед самым нападением на монастырь там появился торговец реликвиями Гунольд. Я подозреваю, что он ночью открыл ворота убийцам.
– Не сарацины? Ваш разум затуманен. Это неудивительно после того, что вам пришлось пережить. Сестра Имма, я приказываю вам молчать. Не думайте больше об этом и предоставьте действовать тому, кто в этом кое-что понимает.
– И кто же это должен быть?
– Я лично. Я, Хильдебальд, архиепископ Арля, поставленный на этот пост нашим святым отцом Львом Третьим, и апостольский преемник в епископате. С чего это вам взбрело в голову ставить под сомнение мои полномочия? Вы всего лишь монахиня, которую можно заменить любой другой. И к тому же глупая. Разве вам не довольно чести, что я вообще трачу время на вас? Убирайтесь вон, меня ждут срочные дела.
Имма промолчала. Опустив голову, она поднялась на ноги и направилась к двери. Тут вдруг она услышала голос Аделинды и окаменела от страха:
– Вы не верите нам? Вы здесь сидите на своем стуле и ничего другого не знаете, кроме мехов, роскоши и хорошей еды. Сестра Имма смотрела глаза в глаза убийцам. Клянусь Богом, эти мужчины принадлежат к нашему собственному народу.
Щеки Хильдебальда, казалось, обвисли еще сильнее. Он с трудом поднялся со своего стула, обитого кожей. И вдруг в помещении стало тихо.
– Наглая девка! – визг архиепископа был таким громким, что у них даже заболели уши. Но прежде чем он продолжил, Аделинда перебила его. Ужас охватил Имму.
– Мы осмотрели одного из этих людей. Действительно, на нем была одежда сарацина. Но он не был мусульманином. Это было… Это был обман. Из-под его тюрбана выбились светлые волосы. Вы когда-нибудь слышали о светловолосых арабах?
Теперь вмешался один из придворных, худой человечек в роскошной одежде и с поросшей волосами родинкой на щеке:
– Как получилось, что вы смогли так хорошо рассмотреть одного из этих людей? Неужели ваши сестры защищались так храбро, что смогли убить вооруженного до зубов араба?
Имма хотела перебить его, однако Аделинда оказалась проворнее:
– Сестра Имма собственноручно послала в пекло одного из убийц. Сначала она вырвала у него из рук оружие, а затем казнила его же собственным копьем. Древко уже торчало между ребрами, когда я присоединилась к ней.
– Копье торчало между ребрами? – Глаза Хильдебальда вылезли из орбит. – Сестра Имма, послушница говорит правду?
Иммы была встревожена.
– Это была единственная возможность выжить. Они преследовали сестру настоятельницу, и я… – Она ощупала свое надрезанное ухо. – У меня не было времени на размышления.
– Вы совершили кровавое преступление? А теперь, представ предо мной, хотите скрыть это? Это ложь! – теперь Хильдебальд уже орал во всю глотку. – Ложь, грех и измена!
Имма ощутила потребность снова опуститься на колени перед Хильдебальдом. Однако ее ноги окаменели.
Архиепископ судорожно ловил ртом воздух.
– Мне следовало бы изгнать вас из орденской службы. – Он начал взволнованно ходить взад и вперед по помещению.
– Вы уедете. Завтра же утром. В монастыре Анианы есть удаленный приорат в лесу. Там вы снова возьметесь за службу Господню. Теперь вы, как простая монахиня, будете насильственно крестить крестьян-язычников. И если до моих ушей дойдет, что вы распространяете среди сестер слухи о переодетых преступниках, вы предстанете перед судом!
– Да, мой архиепископ. – Голос Иммы больше походил на шепот.
– А послушница еще до наступления темноты должна появиться в моей келье. Вала, позаботься о ней!
Худой мужчина с родинкой на щеке так ревностно закивал головой, словно хотел стряхнуть ее с шеи.
Имма была в смятении.
Твердыми шагами она покинула помещение. Аделинду провели мимо нее. Имма не удостоила ее взглядом. В груди ее бушевал гнев на послушницу – и на архиепископа. Аделинда все испортила. И к тому же она испытала жестокое разочарование относительно настоящей сути служителя церкви. Разве не говорилось, что церковнослужители высокого ранга были мудрецами империи? Однако Хильдебальд был образцом упрямства и глупости.