Слон для Карла Великого

Бернвин утверждал, что всего лишь хотел немного испугать Имму и Аделинду. Он сначала обшарил повозку, но не смог найти ничего съедобного. И тогда он пришел к выводу, что женщины, может быть, разрешат ему принять участие в поедании жаркого из зайца, запах которого распространился по лесу.
– Так, мы, многие, есть одно тело, ибо все причащаемся от одного зайца. – Если Бернвину удавалось пустить в дело хотя бы одну из своих перевранных цитат из Библии, его глаза расширялись от радости, в то время как взгляд Иммы мрачнел.
Уже наступил день, а Бернвин все еще стоял, привязанный веревкой. Дождь лился на троих людей. Облетевшие деревья беспрепятственно пропускали воду вниз, и вскоре уже целые потоки воды текли по земле, превращая последние сухие участки покрытой дерном земли в грязь.
Аделинда, кряхтя, поднялась на ноги. Чтобы прогнать сон, она сделала несколько шагов вокруг кострища, в котором дождь уже размочил пепел:
– Мы должны отправляться в путь, сестра Имма. Так что же нам теперь делать с этим дураком?
– Он поедет вместе с нами.
– Что? Вы в своем уме? Мы сами не можем прокормить себя, а вы хотите кормить еще один лишний рот? Тем более рот умалишенного? Зачем?
Имма уже занялась распутыванием узлов на Бернвине.
– Во-первых, этот человек без нашей помощи умрет. Если не от голода, то от петли, которую он сам набросит себе на шею.
Она развязала веревку и сняла ее с пленника.
– Во-вторых, если мы ничего не предпримем против этого, он будет продолжать свои постыдные деяния. Может быть, мы силой наших молитв и заступничества сможем направить его на путь истинный.
Имма смотала веревку. Она поддержала Бернвина, который после нескольких часов, проведенных у дерева, уже не держался на ногах.
– И, в-третьих, пока мы не сможем отучить его от этого маскарада, пусть даст еще пару представлений. Ибо одно известно точно – с таким попутчиком мы, конечно, с голоду не помрем.
 
18
 
Синеватый дым висел над верхушками деревьев. От тропы, протоптанной на берегу Роны теми, кто таскал на канатах лодки, они увидели дым, поднимающийся над лесом.
«Огонь, – подумала Имма. – но почему же дым такой синий?»
Бернвин спрыгнул с облучка.
– Костер для выжигания древесного угля, костер для выжигания угля! – Он захлопал в ладоши. – Поторопитесь, Божьи невесты, туда ведет наш путь! Где тлеет такой костер, там и сам угольщик неподалеку. А угольщик, и это знает любой ребенок, живет в одиночестве в лесах и ничего не желает сильнее хорошей компании. Мы же не хотим лишать его таковой! – И он быстро исчез между буками.
Втайне Имма надеялась, что ей не придется принимать участие в инсценировке страстей Христовых в исполнении Бернвина. Однако она сама дала толчок такому развитию событий – значит, ей придется предоставить эту ему возможность.
«Только бы не переборщить», – подумала она и, перекрестившись, слезла с повозки, а потом, подняв юбки, вместе с Аделиндой торопливо направилась вслед за Бернвином.
Лес в этом месте был густым и все еще сопротивлялся осени, сохраняя сочную зелень. Они бежали по покрытым грибами, росянкой и птичьим горцем полянам, вспугнули косуль, которые разбежались в заросли. Имма вскоре уже еле переводила дух, и даже Аделинда громко пыхтела.
Бернвин спешил, словно жених в церковь, и вскоре исчез из виду. Женщины бежали следом, ориентируясь только по треску кустов, раскачивающимся веткам и отпечаткам ног в грязи и на листьях. Знал ли Бернвин, куда он бежит? Эти леса представляли собой лабиринт, по сравнению с которым сад Санкт-Альболы показался бы детской игрой.
Имме вспомнились ужасы, о которых часто рассказывала ключница, чтобы нагнать на послушниц страху и держать подальше от леса. Теперь, когда она сама бежала под деревьями в полутьме, то подумывала о том, что, может, не такими уж выдумками в действительности были истории о великанах-людоедах, пауках величиной с лошадь или волках, которые передвигались на двух ногах. Что с ней происходит? Она, богобоязненная женщина, бежит куда-то, доверив свою жизнь какому-то душевнобольному человеку.
 
Имма остановилась.
Аделинда помчалась было дальше через подлесок, однако в конце концов заметила, что Имма отстала, и тоже остановилась. Она нетерпеливо оглянулась назад, где, тяжело дыша и опираясь руками на колени, стояла монахиня.
Послушница подбоченилась.
– Поторопитесь, сестра Имма, иначе мы его потеряем.
Для ответа у Иммы не хватило дыхания.
– Мы совершаем ошибку, – хотела сказать она, – я ошиблась, он навлечет на нас проклятие.
Однако прежде чем она вдохнула достаточно воздуха, на весь лес раздался голос Бернвина:
– Дорога для вывоза леса, дорога для вывоза леса – она вот тут сразу. Еще немного, и сочное мясо и соленая рыба сами попадут нам в рот. Аминь.
Имма закатила глаза и снова пустилась в путь.
Бернвин стоял посреди какой-то внушающей страх местности. Лес вокруг был вырублен. Одни лишь пеньки напоминали о том, что здесь когда-то росли деревья. Они сотнями торчали из земли. На большинстве остались следы ударов топором, некоторые из небольших деревьев, казалось, просто были сломаны. Везде виднелись признаки варварской вырубки: вокруг лежали сучки, листья и кора. Даже крупные кусты были вырваны из земли с корнями. Единственное, что осталось, так это доходивший до бедер зеленый папоротник, придававший реальность этой призрачной сцене.
Бернвин засмеялся и запрыгал с одной ноги на другую. Имма и Аделинда застыли в ужасе.
– Кто это сделал? – спросила послушница.
И снова Имме вспомнились измазанные кровью великаны из ее сна, монстры-убийцы с огромными когтями, мясники с волчьими головами. Однако она знала ответ на вопрос Аделинды:
– Все так, как говорит Бернвин. Мы находимся на участке угольщика. Будем надеяться, что он станет обращаться с людьми более предупредительно, чем с деревьями.
Они пошли дальше за Бернвином.
«Сколько времени нужно угольщику, чтобы переработать столько дерева?» – Имма сама боялась ответа на этот вопрос. Но еще больше она боялась человека, который жил в уединении в лесах и целыми днями рубил дерево, чтобы превратить его в древесный уголь в вонючем костре. Она видала угольщиков, которые продавали древесный уголь на базарах вокруг Санкт-Альболы, и с беспокойством вспоминала эти встречи.
Они шли по следам разрушения, и вскоре оказалось, что у Бернвина было чувство ориентировки, словно у разведчика, – дым привел его к цели. Сначала это было просто пощипывание в носу, затем этот запах насытил воздух, словно приправой, и вскоре показались синеватые облака дыма, висевшие над пнями. Костер для выжигания древесного угля должен был находиться где-то поблизости. Бернвин обернулся к женщинам, приложил палец к губам и нырнул в папоротник, который полностью скрыл его, словно Бернвина там никогда и не было. Имма и Аделинда спрятались в кустах следом за ним. Они стали осторожно продвигаться вперед.
Имме все это было не по душе. Да, она очень боялась, однако это не означало, что она должна вести себя словно сумасшедшая или играть в прятки, как девчонка. Она уже собралась выпрямиться и запротестовать, как услышала чей-то голос:
– Дым синий! Это ты не проследил. Нарубил плохих дров. Слишком мало жара!
Они выглянули из кустов. Перед ними возвышался целый холм. Он был выше человеческого роста и очень широк. Холм был прикрыт глиной и кусками дерна с травой. Дым выходил из сотни маленьких отверстий. С одной стороны костра для выжигания древесного угля была прислонена грубо сбитая из обломков древесины лестница, а на ней стоял сам угольщик и что-то делал с дерновым покрытием. Он поднимал его, ворочал шестом во внутренностях костра и время от времени внимательно принюхивался к выходившим из костра облакам дыма.
– Голубой дым портит древесный уголь. Дурак ты, как то дерево! – Тут угольщик со злостью швырнул кусок дерна на дымящуюся дыру и повернулся на лестнице, так что Имме удалось увидеть его лицо.