В поисках Библии: Тайны древних манускриптов

Гренфелл и Хант выбрали 158 текстов приблизительно из 1200 документов, находившихся в довольно хорошем состоянии, которые они могли изучить после возвращения из первой кампании в Оксиринхе.
Самым ценным был фрагмент утраченного стихотворения, которое почти наверняка может быть приписано Сапфо. Он содержал двадцать более или менее поврежденных строк, шестнадцать из которых были довольно разборчивы и допускали возможность удовлетворительной реконструкции. Ода, вероятнее всего, была посвящена брату Сапфо, Хараксу, который после странствий на чужбине возвращался морем домой на Лесбос. Это был только первый и, возможно, не лучший из нескольких фрагментов Сапфо, обнаруженных затем в папирусах. "Тем не менее Сапфо — это Сапфо", — говорил Хант. Эти строки несут несомненный отпечаток "простодушной прямоты и непринужденной выразительности, столь характерных для поэтессы":
 
 
Нереиды милые! Дайте брату
 
Моему счастливо домой вернуться,
 
Чтобы все исполнилось, что душою
 
Он пожелает,
 
Чтоб забылось все, чем грешил он раньше.
 
Чтоб друзьям своим доставлял он радость
 
И досаду недругам (пусть не будет
 
Ввек у меня их!).
 
Пусть захочет почести он с сестрою
 
Разделить. Пускай огорчений тяжких
 
Он не помнит. Ими терзаясь, много
 
Горя и мне он
 
Дал когда-то. К радости граждан, сколько
 
Он нападок слышал, язвящих больно!
 
Лишь на время смолкли они — и тотчас
 
Возобновились [15].
 
 
В первом сборнике Гренфелл и Хант заявили: "Маловероятно, что мы найдем еще одну поэму Сапфо, еще менее вероятно, что мы натолкнемся на другую страницу из "Логий"". Это предсказание, к счастью, оказалось ошибочным. Ученые были ближе к правде, когда добавили: "Но у нас нет оснований полагать, что будущие сюрпризы будут гораздо менее волнующими, чем предыдущие". У Гренфелла и Ханта мог возникнуть соблазн остаться дома и посвятить себя изданию манускриптов. Материалов одной кампании было достаточно, чтобы поглотить их энергию на годы вперед. Однако следующие десять лет, вплоть до 1907 г., когда здоровье Гренфелла сильно пошатнулось, они производили раскопки в Египте каждую зиму, деля время между активной работой и более созерцательным изучением найденного. На обоих поприщах они проявили выдающиеся способности.
  
Снова в Оксиринхе
 
 
Краса Елены на челе Египта.
 
Уильям Шекспир
 
С 1898 по 1902 г. Гренфелл и Хант снова работали в Файюме. Оксиринх принес громадное количество документов римского и византийского периодов, но ученые особенно стремились найти материалы более ранней, птолемеевской, эпохи. Файюм, предположительно богатый папирусными оболочками мумий, был самым подходящим местом для поисков. Кроме того, Оксиринх был настолько истощен, что, казалось, мог и не оправдать еще один полный рабочий сезон.
Ни одно из мест раскопок в Файюме не вознаградило, впрочем, ученых столь же щедро, как Оксиринх, пока они не избрали своим объектом Тебтунис (Урум-эль-Барагат). Эти раскопки были организованы Калифорнийским университетом на средства, завещанные миссис Фебой А. Херст. Тебтунис был выбран потому, что он, как и Оксиринх, лежал несколько в стороне от оживленных дорог, в труднодоступном районе, вследствие чего он тоже почти не пострадал от местных кладоискателей. Этот объект отличался, однако, от Оксиринха большим разнообразием: помимо мусорных холмов здесь были дома, дворцы, коптская церковь и кладбища — и все это требовало изучения. Среди различных предметов, извлеченных на свет археологами, было множество скарабеев, бус и амулетов из могил Среднего и Нового царств эпохи фараонов. На каждом шагу попадались свидетельства местного культа божества — крокодила, и было даже обнаружено одно из его святилищ. В разрушенных зданиях Тебтуниса нашли несколько прекрасно сохранившихся греческих свитков, но среди них было мало ценных литературных находок. И снова внимание исследователей привлекло местное кладбище птолемеевской эпохи. Оно было довольно обширным, и ученые надеялись обнаружить большое количество оболочек мумий III в. до н. э. Но вскоре выяснилось, что здесь тоже успели поработать грабители. Кроме того, влажность и соль причинили значительные повреждения. Тем не менее было спасено от полной гибели около пятидесяти покровов мумий.
 
Все же до поры до времени затея с Тебтунисом казалась скорее провалом. Картина резко изменилась благодаря тому, что впоследствии расценивалось как наиболее эксцентричное из всех открытий папирологии. Исследователей ждал большой сюрприз, но они едва не прошли мимо него. В это время они продолжали раскапывать птолемеевское кладбище, которому, казалось, и конца не видно. И вот наконец добрались до участка, расположенного рядом с кладбищем и предназначенного для захоронения крокодилов. Для Египта в этом не было ничего странного, но ученые испытывали досаду: что толку в этих диковинных мумиях, разве заменят они человеческие останки, при которых могут оказаться папирусные свитки или погребальные покровы?! Раздражение англичан было столь заразительным, что ему поддались и местные рабочие. Одна из его вспышек, описанная Гренфеллом и Хантом, вошла в историю: "Захоронения большого птолемеевского некрополя… содержали во многих случаях, как выяснилось, одних крокодилов. И вот 16 января 1900 г. — день, запомнившийся уже потому, что он принес нам двадцать три раннептолемеевские мумии с папирусными картонажами, — один из наших рабочих, возмутившись тем, что вместо ожидаемых саркофагов он обнаружил уложенных в ряд крокодилов, изломал одного из них в куски. И тут открылось, что эта тварь была обернута листами папируса".
Прошение птолемеевской эпохи, датируемое 163–162 гг. до н. э. Греческая скоропись в палеографическом отношении весьма примечательна обилием лигатур.
В конце концов и с вновь проснувшимся энтузиазмом были выкопаны тысячи останков крокодилов "самых различных размеров — от совершенно взрослых особей длиною в 13 футов до крошечных крокодильчиков, только что вылупившихся из яйца, не считая многочисленных бутафорских мумий, в которых после вскрытия обнаруживался кусок кости или несколько яиц". Из большого количества выкопанных мумий только около двух процентов имели при себе папирусы. Впрочем, крокодилы были не только обернуты листами папируса, но и оказались нафаршированы целыми свитками. Для того чтобы соответствующим образом обмотать и наполнить крокодила приличных размеров, требовалось изрядное количество папируса, и практически все эти листы содержали греческие тексты. К сожалению, они были сильно повреждены, однако удалось спасти много больших по объему и ценных, пусть в основном и нелитературных по содержанию, документов. Датировались они главным образом серединой II в. до н. э. Благодаря крокодилам Тебтуниса палеография уверенно распространила свои знания на II в. до н. э. Эти папирусы были высоко оценены в последующие годы благодаря содержащимся в них документальным данным об экономической, социальной и политической истории птолемеевской эпохи, а также в связи с их большим вкладом в изучение эллинистического права.
В штаб-квартире экспедиции Гренфелла и Ханта культ крокодила пережил своего рода возрождение: крокодил стал фигурой символической. Э. Дж. Гудспид, гость из Америки, сообщает, что это священное животное попадалось на глаза в любом уголке лагеря. Даже его палатка удостоилась чести приютить под своим кровом несколько мумий детенышей крокодилов. Во время его пребывания в экспедиции был выстроен целый "крокодилий дом".