В поисках Библии: Тайны древних манускриптов
Поскольку имущество синагоги находилось на попечении раввина и синагогального начальства, Шехтеру пришлось также заручиться поддержкой светского главы еврейской общины в Каире. Последнее слово было, однако, за раввином, но Шехтер склонил его на свою сторону через его брата, который был при раввине главным советником. Несколько дней спустя Шехтер шутливо писал своей жене: "Раввин очень добр ко мне и лобызает меня в уста, что не слишком приятно". В том же самом письме он также мог сообщить, что уже работает в генизе и только что вынес оттуда два больших мешка с фрагментами рукописей. Шехтер, человек далеко не заурядный, со всеми умел найти общий язык. Неожиданно Каир показался ему чудным городом. Он обнаружил наконец, что в Каире можно насладиться итальянской оперой, мастерством французских танцовщиков, искусством британской администрации и магометанских гурий. "Эти последние крайне безобразны, и я не удивляюсь, что они столь тщательно скрывают свои лица".
Гениза была расположена в дальнем конце галереи для женщин, на западной стороне синагоги. Входом в тайник служило отверстие, проделанное в стене, к которому надо было взбираться по грубо сколоченной лестнице. Г-же Льюис и г-же Гибсон, которые присоединились к Шехтеру в Каире, было позволено заглянуть в каморку, из которой вышло "такое множество растрепанных клочков с письменами, заставивших радостно биться сердца европейских исследователей". Их чувства были оскорблены, когда им пришлось наблюдать, как служка прыгнул в небольшое отверстие, и, стоя внизу, они услышали, "как под его ногами хрустит древний веллум". По мнению Д. Льюис, в Синайском монастыре с рукописями обращались в общем-то более почтительно, но крайней мере складывали их в коробки или корзины, по не расшвыривали где попало и не закапывали под остатками древних стен и под песком, занесенным из пустыни.
В синагогу Шехтера отвел сам верховный раввин. Поначалу огромное количество материала и тот беспорядок, в котором он пребывал, привели его в трепет. Хотя Шехтер и имел право затребовать себе все необходимое, он счел, однако, нужным проявить благоразумие и ограничиться одними лишь рукописями, презрев более поздние печатные тексты, которые за последние четыреста лет во множестве скопились в генизе. Он счел поздний материал заслуживающим меньшего интереса по сравнению со значительно более древними документами, написанными от руки. В этом он был, может быть, и неправ. Позднее исследователи печатных произведений, такие как Э. Н. Адлер и Дж. Л. Тичер, обнаружили ценные тома инкунабул (редких образцов первопечатных книг), которые немало поведали нам о книгопечатании на Ближнем Востоке в XV столетии. Но при сложившихся тогда обстоятельствах у Шехтера не было альтернативы. Ввиду обилия материала необходимо было провести отбор. В статье, опубликованной в "Таймс" по возвращении, 8 августа 1897 г., Шехтер приводит живое описание картины, представшей его взору: "Вряд ли кто-нибудь может представить себе беспорядок, царящий в настоящей старой генизе, пока не увидит ее собственными глазами. Это книжное поле брани, в этой битве участвовали литературные творения многих веков, и повсюду рассеяны их disjecta membra (лат. разъятые члены). Некоторые бойцы уже безвозвратно погибли и буквально истерты в пыль в страшной борьбе за жизненное пространство, в то время как другие, словно бы поддавшись азарту всеобщей давки, смяты в большие, бесформенные кучи, извлечь из которых отдельные составляющие, не причинив им существенного вреда, нельзя уже даже с помощью химических препаратов. В нынешнем их состоянии эти слипшиеся куски подчас создают любопытные и знаменательные сочетания, когда, например, вы натыкаетесь на отрывок сугубо рационалистического труда, где отрицается существование и ангелов и дьяволов и который в схватке за жизнь прильнул к амулету, в котором и тем и другим (большей частью последним) вменяется в обязанность вести себя прилично и не мешать любви мисс Джейр к такому-то лицу. Далее развитие романа еще более осложняется, поскольку последние строки амулета приплюснуты к какой-нибудь долговой расписке или договору об аренде, а тот, в свою очередь, томится, зажатый между листами труда старого моралиста, который взирает с презрением и негодованием на любые проявления внимания к денежным делам. В конце концов все эти противоречивые материалы оказываются плотно прижаты к листам какой-нибудь очень древней Библии. Ей бы, конечно, и следовало быть судьею в их споре, но с содержанием ее вряд ли удастся ознакомиться без того, чтобы не отодрать предварительно с ее поверхности обрывков какого-нибудь печатного издания, липнущего к благородной древности с упорством и навязчивостью парвеню" [38].
Потянулись недели тяжелой, рутинной работы. Изо дня в день, работая в лишенной окон кладовой, Шехтер вдыхал "пыль веков". После этого ему даже пришлось пройти курс лечения. Его биограф Норман Бентвич утверждает, что работа в кладовой генизы превратила физически крепкого ученого в старика и серьезно подорвала его здоровье.
Сам Шехтер писал: "Задача была явно не из легких, поскольку в генизе было темно и в воздух поднимались тучи пыли от прикосновения к хранящимся в ней предметам, будто сама гениза препятствовала тому, чтобы нарушали покой ее обитателей. Подобным протестом никак нельзя пренебречь, поскольку пыль забивается в глотку, грозя удушьем".
Сознавая, что в такой сложной обстановке одному с работой не справиться, Шехтер не без колебаний принял помощь, с готовностью предложенную служителями синагоги и их многочисленными сородичами. В конце концов, хранители синагоги в ходе их прежних предприятий по выносу и сбыту рукописей из генизы накопили уже немалый опыт. (Те, кто вел раскопки в Иудейской пустыне, обыскивая пещеры в поисках свитков, были подобным же образом вынуждены нанимать тех самых бедуинов, которые прежде расхищали эти драгоценные материалы.) Благодаря этому Шехтер познал тонкости восточного этикета, суть которого выражается словом "бакшиш" и который предполагает щедрые подачки и взятки, грубо требуемые, но зато столь изящно принимаемые местными жителями за самые незначительные услуги или вообще невесть за что. Всем своим "прежним образом жизни" Шехтер был отнюдь не подготовлен к этой унизительной малоэффективной практике. Она была сопряжена с необходимостью торговаться и вообще с бессмысленной тратой денег и времени. Шехтер, однако, был способен относиться к этому с юмором. Служители, писал он, "разумеется, уклонялись от того, чтобы получать за услуги по определенной таксе наличными столько-то пиастров в день. Для них это плебейская манера ведения дел, до которой никогда не снизойдет уважающий себя служитель настоящей генизы. Фактически все население на территории, прилегающей к зданию синагоги, постоянно испытывало мою щедрость, мужчины — по праву достойных коллег, занятых той же работой (по отбору), что и я, или в крайнем случае по праву свидетелей нашей работы; женщины — постольку, поскольку они почтительно приветствовали меня при моем появлении или же выражали глубочайшее сочувствие при моих приступах кашля, вызванных пылью. Если же день был праздничным, например новолуние или канун субботы, то от меня ожидали за все эти любезности гораздо более щедрого вознаграждения; считалось естественным, что западный миллионер добавит от щедрот своих великолепия предстоящей трапезе".
Принятие же этой сомнительной помощи было чревато, как Шехтеру вскоре предстояло убедиться, дополнительными проблемами. Он с ужасом обнаружил, что один торговец в Каире предлагал на продажу фрагменты из генизы, и у него не оставалось другого выбора, как выкупить их обратно за непомерную цену. Однако его обращение в еврейскую общину положило конец порочной практике, по крайней мере на время.
Добычу укладывали в большие мешки, количество которых неуклонно возрастало. К концу января их было тридцать. Шехтер писал своему приятелю в Англию: "Работа проделана чисто, прямо как в Писании сказано: "И обобрали они египтян…"" Чтобы избежать неожиданных осложнений в последний момент или кражи, он старался как можно скорее отправить груз в Англию. Посольство Великобритании в Каире оказало ему помощь в получении разрешения на вывоз и ускоренную отправку. Оставалось лишь переправить мешки из синагоги к экспедитору. Но даже и тогда "ухитрились в последний раз выкрасть кое-какие фрагменты", как выяснила А. Льюис, которая купила некоторые из них, увидев их выставленными для свободной продажи в лавках каирских торговцев. Шехтер уже на пути в Палестину, где он собирался навестить своего брата-близнеца, жившего в окрестностях Хайфы, узнал, что его конкуренты — представители Бодлеанской библиотеки — пытались завладеть остатками сокровищ генизы — материалом, захороненным вне синагоги.