Из записок районного опера (СИ)
«Я — невиновен?!» — подпрыгнул он на месте от неожиданности, и уставился на меня так, словно перед этим зарезал тысячу человек, а сейчас ему сообщили, что минуту назад они все поголовно воскресли!.…
Охотно подтверждаю: «Невиновны, совершенно!.. Мы отдали найденное у вас вещество на экспертизу… Только что эксперт дал заключение, что в пакетике — не наркотик, а так… Безобидная сушённая травка… Вы были задержаны по ошибке, дорогой Фёдор Николаевич! В связи с этим — и от своего имени, и от имени руководства — хочу принести вам наши искренние извинения!.. Простите нас, мы больше не будем…» — с этим жизнеутверждающим обещанием я крепко тисну ему руку.
«Но откуда же э т о у меня взялось?!» — чуть ли не со всхлипом высказал он выстраданное. «Наверно, хулиганы в окно подбросили!» — улыбчиво предположил я..
Он бледно улыбается, подозревая меня в очередном подвохе. Вот сейчас я перестану истекать любезностями, вот сейчас с размаху ударю его дубинкой по почкам или вмажу кулаком в солнечное сплетение, вот сейчас…
Но у меня и в мыслях такого нет!..
Пусть обвиняют ментов в чём угодно звонкоголосые, не желающие знать реальной жизни журналисты — «правдоборцы», но сами мы про себя понимаем, что в конечном счёте — стараемся именно для таких вот порядочных людей чтоб поменьше натыкались они в жизни на всякую нечисть… Это их интересы мы отстаиваем, это за их покой боремся…
А что в интересах дела порою приходится и их самих обидеть ненароком, — ну так простите нас, родные!..
Иначе — нельзя, иначе — не получается…
«А как же протокол?!» — всё ещё не верит своему счастью Фёдор Николаевич.
Молча достаю из лежавшей на столе папки злосчастный протокол, демонстративно рву на тысячу маленьких кусочков, швыряю вверх. Бумажные лепестки, кружась, падают на пол, провожаемые зачарованным взглядом Петренко.
(Бумажки сыграли свою роль и больше не нужны. Это не значит, что я не подстраховался на случай, если Гиря, задумав переиграть, даст о б р а т к у, — в обивку кресла в квартире Фёдора Николаевича я засунул два патрона из пистолета «ТТ». В случае необходимости при следующем обыске они будут «найдены» при понятых. Тогда — оформляем «хранение боеприпасов», и кидаем Петренко — старшего в СИЗО уже по этой статье УК…)
«Так я могу… уйти?..» — всё ещё не врубается мой гость. Радостно киваю. Дескать, спасибо за то, что нашли время нас навестить… Будет желание — забегайте ещё, мы вам завсегда рады!..
Как легко сделать счастливым нашего человека… Арестуй его ни за что, измордуй по-всякому, надругайся, дай почувствовать всю глубину своего бессилия и горя, ну а затем — сообщи обрадовано, что произошло маленькое недоразумение, и он может катиться на все четыре!..
А ещё говорят, что наш народ — мудр… Ага… То-то я смотрю, мудрость у него так и прёт из всех щелей!..
Я заверил Фёдора Николаевича, что свободен он абсолютно и безоговорочно. Может хоть домой идти, хоть на работу, хоть — лететь за границу (если скопит денежки на авиабилет)…
Его лицо — ожило. Он вдруг начал громко смеяться, балагурить, несколько раз благодарственно пожал мне руку (ту самую, которой я его мордовал), пригласил меня в гости, «если случайно будете проходить мимо…», вот уж и «сынком» пару раз назвал…
Я — не в обиде, пусть… Не фамильярность это, понимаю, а просто — нервная разрядка нужна человеку…
Уж и хвалит меня за что-то, смешной случай из жизни рассказывает. Я вежливо хихикаю, неприметно (но так, чтобы ему было заметно) смотрю на часы.
Он кивает, всё поняв. Моё время — бесценно, и всецело принадлежит государству. Ещё не все бандиты пойманы, а из порядочных, но запутавшихся в обстоятельствах людей — ещё не все жестоко избиты…
И сколько же великанских дел громоздится на моих старлейских плечах!..
Спохватившись, спросил тихо: «А брат?.. Что с ним?.. Его отпустят?!»
Ждёт, видимо, что и тут я его обрадую. Но радовать — нечем, однако и огорчать сейчас не стоит, и так мужик переволновался… Заверяю, что и с братом тоже… разберёмся внимательно и объективно, но — чуть позже, к сегодняшнему вечеру или к завтрашнему утру…
«С вами же — разобрались, как видите… И с ним будет полный порядок!..»
Он удовлетворён, и снова — на вершине блаженства!.. На прощание даже попытался обнять и расцеловать меня. Но тут я уж начеку, мимолётно уклоняясь от растроганных засосов… Мало ли какую заразу в камере он за эти часы успел подхватить… Не хватало ещё заразиться от него!..
Опять мы жмём друг дружке руки, и наконец-то он уходит.
Стоя у окна, наблюдал, как через пару минут он вышел из здания РОВД, провожаемый самим дежурным. Фёдор Николаевич и ему пожал руку, удостоившись ответного похлопывания по плечу, потом — быстро пошёл прочь.
Провожая его взглядом, вижу, как он поминутно оглядывается через плечо, наверняка опасаясь, что сейчас из РОВД выбежит орава амбалов с дубинками, и кинется вслед за ним с криком: «Стой!.. Тебя по ошибке выпустили!..»
И идёт он — заметно петляя, осознанно или неосознанно, но — мешая прицелиться ему в спину воображаемым снайперам, вздумай они взять его на прицел.
И какой ни есть я закалённый в боях с преступностью оперюга, но и моё сердце болезненно стислось… Ненароком ушиб я хорошего человека!..
…Эх, батя, зря ты так… Мы ж тут тебе не гестапо какое-нибудь…
Мы — милиция!..
…У нас честных людей — не сажают.
5. ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ…
Так и ломаем, и гнём мы противостоящую нам силу. Одних — так, других — этак… Никто заранее не предскажет, на чём именно данный «клиент» сломается. Иной самое тяжёлое выдерживал, а потом от какой-либо мелочёвки бац — и хрустнул с треском…
Помню такое…
Поймали мы как-то «форточника», — бил окна и в квартиры залазил… Нагребли на него 3 «родных» краж, и начали «грузить» дальше, чтобы он ещё и пяток л е в ы х на себя взял, а он — упёрся: «На хрен мне чужое?!»
Оно и понятно, до одного места ему, что у оперов показатели сыпятся, и нераскрытые кражонки на кого-нибудь надо списать обязательно… 22 года парню, из них уж 7 лет отсидел, — с 14 лет начал… Папа — пропойца, матери нет, старшая сестра на фиг ему нужна, но есть и младшая, а её он любил, с детства опекал, 11 лет пацанке…
И вот на допросе начал я его «напрягать» конкретно. Мол, если сейчас л е в а к не возьмёшь — поедем к тебе домой, устроим обыск (ещё один!), и на этот раз, в числе прочего, сгребём и увезём все детские вещи, в том числе — и любимые игрушки младшенькой сестрички, да и её саму — тоже. Подержим в РОВД до вечера, измучим расспросами, наорём… А оно ей надо — в такие годы со злыми дядьками — операми часами париться?!.
«Не имеете права!» — кричит. А я тычу Уголовно — Процессуальный Кодекс: «Имеем!.. Могу до 3-х суток вообще запереть её в райотделе… Бить, ввиду малолетства — не будем, но хорошо ли ей в камере придётся?!»
Орал он на меня, я на него орал, но никуда он от меня не делся, и три «левых» кражи на себя взял… Уже победа!.. Мог бы и больше с него содрать, но — понимаю, что операм из СИЗО тоже надо план по раскрытиям исполнять, пусть и на их долю что-то останется…
Короче, из-за сопливой девчушки, из-за такого пустяка человек поперёк своей воли сделал, пошёл нам навстречу, а так могли бы его бить до посинения — из одного голого принципа не стал бы он с нами договариваться…
Вот так — и с каждым. Нащупал уязвимое место, и — бей в первую очередь именно по нему, Умело, точно, в нужную для данного конкретного случая силу.
…Чего боюсь — так это ошибиться.
Получу «явку с повинной» от абсолютно невиновного человека, и — упрячу его в тюрьму. Ведь когда нутром чуешь: «Он это!», и жмёшь на него, то рано или поздно переходишь черту, после которой идти на попятную уже нельзя. Или он сознается в своей вине, идёт под суд и уходит в «зону», или он не сознаётся, вынужденно отпускается мною на волю, тотчас строчит жалобы во все инстанции, и всполошенное начальство меня молниеносно «сдаёт», «Произвол», «превышение служебных полномочий», «фальсификация уголовных дел»… «Зона» мне обеспечена!..