Из записок районного опера (СИ)
Но в работе с этими лицами — слишком много специфичного…
Конкретный пример. Нагрянув на притон, среди прочих присутствующих застаю там какого-нибудь калеку на костылях или в коляске. (Инвалид-наркоман в принципе — фигура одиозная… Наркота требует слишком много денег, — не на свою же пенсию ему колоться!.. Но — допустим… Раньше был наркоманом, потом — стал инвалидом, а деньги ещё остались, вот и продолжает ш и р я т ь с я)…
Что с этим калекой делать?..
Прочих я выстрою шеренгой, и отведу в РОВД (с бензином в райотделе как всегда — напряжёнка, так что дежурный «уазик» мне не пришлют)… Ну а как доставить туда этот обрубок человеческой плоти?.. Не катить же коляску перед собою!..
Но допустим — нашли транспорт… И опять сплошные проблемы: инвалида выволакиваешь с адреса и тащишь к машине, а он, ясен перец, орёт как недорезанный: «Люди, помогите!.. Менты калеку обижают!..» Прохожие оборачиваются, смотрят, сочувствуют, некоторые даже пытаются вмешаться, и приходится тратить время на объяснение… Нехорошо!..
И в РОВД не легче. Инвалид продолжает вопить, стенать и качать права. Ты к нему — с конкретными вопросами о его причастности к наркобизнесу, например, а он тебе — о своей пропащей инвалидской жизни и тех страданиях, которые он-де испытывает, будучи лишённой многих доступных «ходячим» маленьких жизненных радостей…
На каком-то из этапов расследования, допустим, возникает необходимость немножечко инвалида помучить… И снова вопрос: как?.. К стенке, «в растяжку», его не поставишь, к величайшему его (да и твоему!) сожалению — стоять он не может… Бить его дубинкой по конечностям — неудобно как-то, даже и страшновато — вдруг загнётся, болезный?!.
Если после допросов приходится отпускать его — будь готов к потоку гневных жалоб во все инстанции: «В таком-то РОВД пытают и зверски избивают до полусмерти беспомощных калек!» На бумаге такое звучит весьма вонюче… Долго придётся отмываться и тебе, и твоему начальству!..
Если же подозрения против инвалида оказались обоснованными, и его до суда приходится оставлять в СИЗО, то и там — тоже масса проблем… «Я не могу самостоятельно сесть на п а р а ш у!», представляете заявление?!. Сучяра, да уж не надзиратели ли тебя должны на отхожее место подсаживать?!
Или: «Мне по состоянию здоровья противопоказано находиться долгое время в помещении с таким спёртым и влажным воздухом, как в этой камере…» Зачем же ты, харя безногая, в а р и л а у себя на адресе ш и р к у, если здоровье тебе не позволяет находиться в местах заключения?.. Варил бы манную кашку — и остался б на свободе!..
Сумел нагадить обществу — сумей и ответить наравне со здоровыми, и чихать мне на то, сколько конечностей у тебя имеется… Сможешь на суде выжать слёзы сочувствия судей и прокурора твоей жалкой доле — твоё счастье, а не сможешь — вали на фиг в з о н у, придурок!..
Ну, инвалидов среди бандитов всё ж таки маловато, гнилушный этот народец что на хорошее, что на плохое — мало способен… А вот стариков приходится сажать регулярно, по 5-10 каждый год… Причём ведь они, ветошь криминальная, так и норовят загреметь за решётку по статьям посолиднее, типа: «убийство», или — «нанесение тяжких телесных2…
Два самых распространенных варианта: либо перепивший дед в разгар пьяной ссоры порезал сына или внука, либо старушка — божий одуванчик, отмучившись несколько лет с супругом — деспотом (почти всегда — пьянталыгой), на семьдесят каком-то годку жизни решается на возмездие, и ошарашивает уснувшего муженька чем-нибудь тяжёлым или острым по голове… И что характерно: в подобных случаях удары обычно наносятся со свирепою силою, практически не оставляя спящей жертве ни малейших шансов на спасение…
И вот сидит в твоём кабинете напротив тебя этакая благообразная бабулька, и со всхлипываниями рассказывает, какие невиданные притеснения и унижения со стороны супруга она подвергалась в период с мая 1945-го года (когда он вернулся с войны) и до позавчерашнего дня, когда тяжеленный колун со смачным хряканьем отправил героя Великой Отечественной в иные, куда совершенней нашего Миры…
Ну что ты этой старухе скажешь в ответ?.. С одной стороны, сердцем понимаешь, что на её месте., очень может быть, сделал бы тоже самое, а с другой — факт смертоубийства налицо, был лишён жизни человек, и отнюдь — не в состоянии самообороны, а когда он спал, то есть был беззащитным…
Вот и варганишь дело об убийстве. Бабка плачет и бормочет что-то невнятное, и надеется, что когда этот неприятный для неё разговор закончится — её отпустят домой, где уж не дожидается её муж-сатрап… А фигушки!..
То есть муж и верно — не дожидается, но домой она вернётся ещё не скоро… спустя долгие годы…
А скорее всего — и не вернётся вовсе… Так и помрёт там, в узилище!..
3. НЕМНОЖКО О ПЫТКАХ
Подробно о пытках в угрозыске — в другом месте… Здесь же — лишь некоторые из соображений на эту тему…
…Бить на допросах — приходится… Но это не значит, что мы бьём допрашиваемых направо и налево, без всякого смысла и необходимости, «просто так»…
Применение каждого метода и приёма оперативно — розыскной деятельности должно оправдываться сложившейся обстановкой и теми результатами, которые они в данной ситуации способны дать…
Я вот, например, за последние три месяца вообще никого не избивал (те, кто получил от меня профилактических звездюлей на притонах — не в счёт, говорю лишь о допрашиваемых официально, в стенах РОВД)…
И вообще, при первом знакомстве с человеком я стараюсь никого не бить, а — присматриваюсь к нему, стараюсь понять структуру личности, и предугадать его поведение в будущем.
Допустим, он — достаточно разумен, и под влиянием фактов способен признать свою вину как бы добровольно… (Хотя любой, даже самый «мягкий» допрос — это в какой-то степени форма давления и принуждения, пусть и морального, так что ни о какой подлинной добровольности тут говорить не приходится)…Зачем же мне его терзать и уродовать?.. Незачем, нет такой необходимости.
А вот кто запирается и отрицает очевидное, тот пусть готовиться к моим крайним мерам», и кроме себя — ему винить нечего… Он легко мог бы этого избежать, но — не захотел, только и всего…
…Бить, пытать, мучить допрашиваемого целесообразно, когда есть уверенность, что таким образом из него выдавишь что-нибудь ценное. А такие случаи, в общем-то, нечасты… Только неумный опер рассчитывает с помощью зуботычин решить многочисленные проблемы нехватки улик, времени, средств и возможностей следствия, собственного непрофессионализма и недостатка опыта… А умный, грамотно работающий розыскник — умело организует процесс расследования, найдёт такие уязвимые точки именно у данного человека, влияя на которые — можно получить искомый результат.
И ни за что не опущусь я до мысли: «Не расколю бандита — так хоть злость свою на нём вымещу!» Нет у меня никакой особенной злости против него. Поколю — так поколю, а нет — так нет. Не испытываю я желания управиться побыстрее, и пораньше свалить домой, или же — конкретно бухнуть с корешами… Куда спешить собственно?..
Если работать с подозреваемым неспешно, вдумчиво, глубоко и добросовестно, то можно, в случае удачи, поквасить его даже не на одно, а на несколько преступлений, скажем — на 5–6 грабежей… А это — больше, чем весь мой месячный план раскрытий преступлений (пять раскрытий — в месяц). Сутки отстаханил — и месяц по раскрытиям можешь не то чтоб пинать балды (начальство всё равно не даст расслабиться), но во всяком случае — не слишком усердствовать…
Но когда случается необходимость, то и на ночь остаёмся в РОВД, чтобы с бандитом поработать.
В таких случаях обычно действуем парой: пока твой напарник спит где-нибудь в соседней комнате, ты допрашиваешь первую половину ночи, а затем — отправляешься спать, и вторую половину ночи трудится разбуженный тобою коллега…
Понятно, что всю ночь осмысленно общаться с «клиентом» никто не будет. Делается иначе… Обычно ставишь его «в растяжку», лицом к стенке. Отстоит он так пару часов — ноги начинают соскальзывать, выстоять — невозможно, и «клиент» рано или поздно — падает… Тотчас подымаешь его, ставишь вновь…