Из записок районного опера (СИ)

 3. Стиль работы 
  
С раннего утра и до позднего вечера наш начальник — в бегах. Совещания, заседания, оперативки, разговоры по телефону, беседы с личным составом и т е р п и л а м и, допросы «клиентов», знакомство со служебными бумажками, многое-многое другое…
По своей должности он — передаточное звено между ментовскими «верхами» и «низами», причём работать ему приходится в условиях полнейшей бессмысленности того, что в нашей конторе происходит. Он усваивает и передаёт нам требования «верхов», прекрасно понимая, что они не осуществимы… В принципе, требуемый от нас уровень работы возможен, но — лишь в идеале, если все мы дружно возьмёмся, поголовно станем фанатами дела, побросав все прочие свои дела и делишки, и всецело погрузившись в службу, отдавая ей 24 часа в сутки…
Возможно ли такое?.. Возможно!.. И если б по такому же принципу жили и функционировали все наши полковники, генералы, министры, Премьер-министры и Президенты с парламентариями, вкупе с прочими нынешними хозяевами державы, то и жили бы мы в тысячу раз лучше… Хвалённая Америка сдохла б от зависти, на нас глазеючи!..
Но все вышеупомянутые мною личности так не живут и не работают… А от нас этого — требуют!.. Шутники… Причём по рассеянности ещё и «забыли» выделить нам нужные средства и ресурсы, не обеспечили требуемое количество личного состава, не инициировали принятие работоспособных и эффективных законов…
Майор понимает всю абсурдность требований руководства, но он д о л ж е н передавать эти требования нам, по возможности — переведя их на язык реалий, смягчая наиболее одиозные «ценные указания», и добавляя к ним свои собственные, вполне деловые и разумные…
Почему он не скурвился вконец на этой должности — не знаю. Наверно, это зависит от индивидуальных особенностей личности. Одним дано оставаться самими собою при любых обстоятельствах, другим — нет…
Стиль его работы определил бы так: жёсткий, волевой, старается для дела, всё понимает и по возможности старается учитывать… Знающий человек с большим опытом.
Требует от оперов работы, и умеет заставить их её сделать, но и в обиду их никому не даёт, по возможности отмазывая от «наездов» и придирок.
Скажем, разорётся начальник РОВД в адрес кого-либо из розыскников, шпыняя за реальные или же высосанные из пальца прегрешения, а майор тут же спокойно отвечает: «Я разберусь в ситуации, и потом доложу вам…»
Разбирается, и если там не совсем уж запредел, — докладывает: так и так, мол, информация не подтвердилась!.. Но, отмазав опера перед начальниками, наедине с ним — навешает звездюлей: так-перетак, не болеешь душой за дело, одна промашка за другой… трах- тарарах, ты вообще кто — опер или хрен в стакане?!.
Спорить с ним трудно. Он не придирается, а вполне грамотно разбирает твои действия, находя в них слабые места, и тычет тебя в них носом… По инерции ты вяло отбрехиваешься, пытаясь доказать, что не такое уж и чмо, каким он тебя рисует, но в глубине души прекрасно понимаешь: он — прав, и не оспаривать его полезней, а учиться у него опыту и мастерству.
Никогда не станет кричать на опера при посторонних, — при тех же участковых, например, тем более — при обывателях… Но наедине — наорётся!
Однако и тут — без огульных обвинений!.. Ему важно не оскорбить и унизить, а — научить. Он и старается это сделать, в меру собственных сил…
Такого понятия, как «лень», в угрозыске не существует. Все мы — лентяи по природе. Но постоянным прессом со стороны начальника угрозыска каждый из оперов поставлен в такие условия, что делает именно то и только то, что тот велит (я имею в виду именно разумную часть его требований, а не спускаемые сверху «указки», которые он передает, но за неисполнение которых никогда не спрашивает)… Стоит только в этом механизме случиться сбою, и окажись энное количество его поручений оперу не исполненными, или же исполненными неточно и несвоевременно, — неумеха тотчас вылетит из нашей «конторы» с третьей космической скоростью!..
 
Заявив, что майор на своей должности не скурвился, сделаю маленькую оговорку: до известной степени… Всё же какой-то амортизационный износ личности при таких условиях неизбежен…
Старожилы РОВД вспоминают, что лет пять — шесть назад Дед не был таким уж приверженцем ругательного стиля. Это сейчас у него — матюк на матюке, а в прежние времена он изъяснялся куда дипломатичнее… Но с годами понял, видимо, что так — проще. В таком же стиле с ним общаются вышестоящие, и он так же обращается с нижестоящими… А если кто-то не вынесет частых разносов и уйдёт — туда им и дорога. В угрозыске слабаки не нужны. Потерять таких — не страшно…
С кем в итоге останешься работать?.. Ха!.. Да — с теми, кто остался!..
Между прочим, чем меньше в уголовном розыске работает оперов, и чем ниже их активность, тем меньше регистрируется преступлений, а отсюда — низкий уровень преступности, и высокая раскрываемость (ибо при таком раскладе регистрируются только те преступления, в которых преступники очевидны и уже задержаны!).
Так что остаться в гордом одиночестве начальник угро не боится. Да и — не останется никогда… При нынешнем бедламе в экономике уходить из угрозыска — некуда, вот и цепляются люди за него до последней черты…
Грустно наблюдать, как толковый Дед логикой обстоятельств вынужден выдвигать перед нами спускаемые сверху, и порою — самые дурацкие требования… Заметно по глазам, насколько ясно понимает он сам их идиотизм, но — не в силах противиться субординации. «С меня требуют — и я требую с вас!» А во взгляде — такая грусть…
Скажем, по указанию начальника райотдела направил он двух оперативников охранять митинг протестующих против чего-то у здания городской мэрии, а ещё одного — в больницу, подежурить при попавшем туда с ножевым ранением подозреваемого в совершении разбоя…
Люди поехали на точки, отдежурили сутки, потом — сутки отдыхали дома (хотя по закону в таких случаях положено отдыхать двое суток)… На следующий день — приходит такой опер на работу, и на утренней оперативке начальник угро начинает вешать на него всех собак: «Почему до сих пор не оформлены такие-то и такие-то материалы?!. Как это: «…был на точке…» Меня не колышет, где ты был, я это и без тебя знаю…Но материалы ведь можно и на дежурстве писать!.. Работать надо, стараться, душу вкладывать, а то только мзду научился хапать обеими руками, и рад — радёшенек, что — дают… Что-что?.. «За такую смешную зарплату — ещё и работать?..» Не нравится зарплата — вали к ядреной матери!.. Никто тебя здесь не держит, урод!.. А раз не уходишь — значит, на лапу берёшь!.. Но тогда нечего и на зарплату жаловаться…»
И — несёт дальше в том же духе, обязательно припомнив всех тех, кому в прошлом году отпуск давал летом, или в позапрошлом году — выбил место для ребёнка в детском садике. Тычет пальцем: «А теперь мало того, что ни хрена не делает, так ещё и огрызается!..»
Спорить — бесполезно. С начальством вообще никогда не спорь — гнилое занятие… Но что обиднее: и сам майор прекрасно понимает, что белиберду несёт, однако: «Так — надо… Ничего, лишняя вздрючка ещё никому во вред не пошла!..»
…Интересно отношение Деда к незаконным но тем не менее вынуждено делаемым практически всеми операми вещам, — к выколачиванию нужных нам показаний побоями, например… к фальсификации отчётности, чтобы сделать показатели раскрываемости более удобоваримыми… к получению «левых» доходов, часть которых потом тратится и на оперативные нужды, — на «подогрев» сотрудничающих со следствием арестованных в СИЗО, например, на приём очередной из бригад проверяльщиков, и т. д.
Милицейское начальство всех без исключения уровней неустанно твердит: бить, «химичить», мздоимствовать — ни-ни!.. И при этом — все прекрасно понимают, что в наших конкретных условиях обойтись без этого — невозможно. Тут хотя бы сдержать это на относительно приемлемом уровне…
Майор тоже на оперативках и совещаниях не устает «ни-никать», но в личном общении с операми — избегает как реально запрещать подобное, так и, хотя б отчасти и с оговорками, подобное санкционировать и одобрить… Вместо этого он обычно кидает туманную фразу: «Вы думайте, что делаете!..» Что в переводе на общепонятный язык означает следующее: «Делай, что считаешь нужным и полезным, но — не «засветись»!..»