Из записок районного опера (СИ)
Сразу же спрошу: кто именно предлагается на роль лже-свидетеля?.. Казалось бы, ответ лежит на поверхности: сексот!.. Проинструктировать его должным образом, и он охотно подтвердит всё, что я ему скажу… Но — не подтвердит, могу вас уверить!..
Одно дело — прошептать душке-оперу на ухо, что Димка-«Макарена» ломанул «видак» с адреса такого-то «челнока», и совсем другое — на суде ОТКРЫТО, при десятках свидетелей, уличить того же Макарену в похищении личного имущества. Я даже не говорю — соврать, а и — просто сказать то, что было… Ну не повернётся у любого уважающего себя сексота язык на такое, и всё тут!.. Себя он этим рассекретит, и на долгие годы обеспечит себе месть подсудимого и его гнилушных дружков…Заплати ему мусарка за это 10 000 долларов, и обеспечь надёжным убежищем за границей — ещё, возможно, и подумал бы, а так… Короче, сексот на роль лже-свидетеля — отпадают.
Другой вариант: наехать на кого-либо конкретно, подпереть компроматом или, ещё лучше, связать по рукам и ногам оказанной своевременно важной услугой, и побудить… убедить…заставить наконец сказать следаку и судьям всё, что требуется. Однако и это — чревато… Сегодня человек пошёл у меня на поводу и сказал необходимое, а завтра волей обстоятельств я вынужден буду или наркоту у него изъять, или «закрыть» его невесту (жениха), либо просто наезд был на него, и ждал он моей защиты, а я по каким-то причинам защитить его не смог, или, наконец, вляпался он во что-то неприятное, а я его не отмазал, — запросто может он, затаив обиду, побежать к моему начальству, в прокуратуру, в тот же суд с вестью: «А ведь тогда-то я лже — свидетельствовал по заданию старшего лейтенанта такого-то!» И всё, амбец моей карьере, таких проколов в моем ведомстве не прощают…
Взять же в разработку друга, которому сто пудово доверяешь, так, во-1-х, — существуют ли такие в природе?.. И, во-2-х, — если и существуют в очень небольшом количестве, то стоит ли столь близкого мне человека втягивать в свои неправедные делишки?..
Поэтому общее правило здесь одно: никаких лже-свидетельств!.. Но, как и в каждом правиле, тут есть свои исключения…
В целом ряде случаев нужна лишь правдоподобная зацепка, чтобы закрыть какой-либо материал, дабы не сделать его «глухарём», и начальство ждёт от тебя такой зацепки, и следователь, короче — все… Пример для иллюстрации: у подъезда найдена мёртвая бомжиха, на теле — следы побоев, точнее говоря — «следы ударов твёрдым предметом или о твёрдый предмет». Несколько дней мы честно искали предполагаемого убийцу, отрабатывались какие-то версии но потом стало ясно, что все они тупиковые, и либо мы сейчас это дело похерим, либо итоги квартала по раскрываемости тяжких преступлений будут у нас фиговыми!..
Начальник угрозыска вызвал меня к себе и, глядя куда-то через моё плечо, предложил мне… того… как бы это поделикатней… в общем, предложил поискать свидетелей, которые позволили бы нам посмотреть на этот вонючий трупешник как бы с другой стороны, и оприходовать его как жертву несчастного случая!.. Он не совсем так сформулировал задачу, но смысл его туманных намёков был именно таков: ищи лже — свидетелей!.. А я — что, я человек маленький, подневольный… Стал думать. Теоретически представить всё можно было так: шла бомжиха по улице, обдумывала очередную правительственную программу по улучшению народной жизни, споткнулась, упала, стукнулась головой… Правда, была маленькая нестыковочка — смерть бомжихи наступила вследствии множественных переломов… Либо она ухитрилась во время одного падения сломать себе кости, что смотрелось как-то неубедительно, либо она… падала несколько раз!.. С этой идеей я побежал к проживавшим в том же доме, двумя подъездами дальше от места обнаружения бомжихи, супругам-наркоманам. Давно я им хари не чистил, так что они были мне морально обязаны… Постучал, они открыли, я культурненько вошёл, поздоровался… Они оба даже с ответом замешкались, по моему лицу заподозрив, что сейчас я буду прессовать их по полной программе, бить в лицо их ногами и ломать им конечности… Но я быстренько успокоил их («не сейчас…не сегодня… всему своё время!..»), так что вечер прошёл в духе дружеских откровений, на прощание мне даже налили 100 грамм, а я не гордый — угостился… А затем — представил следователю объяснения обоих супругов, где они в один голос, но разными словами свидетельствовали, как такого-то числа оная бомжиха на их глазах несколько раз пыталась взойти по бетонной лестнице в подъезд, но каждый раз — падала… Подымалась, снова начинала кеарабкаться по ступенькам — и вновь падала… И все начиналось сначала!.. Что влекло несчастную женщину в тот подъезд?.. Какая неведомая сила ею управляла?.. Проживала ли в том подъезде первая девичья любовь бомжихи, которую вдруг остро захотелось увидеть, или же там обитал сынок — кровинушка, рождённый некогда в чистом поле, подброшенный в чужой дом и выросший там в порядочного человека, уважаемого члена общества?.. Не знаю, хоть сам и сочинял, но не ведаю всей правды о мотивах поведения моей героини… Но для следака — сошло, даже прошло на ура, и начальник угро был доволен сброшенной с показателей «висючкой», по глазам было заметно…
12. ИЗ ОБВИНЯЕМЫХ — В СВИДЕТЕЛИ…
И последнее из заслуживающего упоминания…
Часто в уголовных делах с несколькими фигурантами в ситуациях, когда улик, вещдоков и свидетельских показаний для гарантированного осуждения не хватает, целесообразно одного из преступников определить в свидетели, и уж затем, опираясь на его показания (а деваться ему некуда, если не хочет обратно быть переквалифицированным в преступники), уверенно добиваться осуждения остальных.
В законодательстве ряда западных стран этот приём вполне легален и одобрен. Будь ты хоть сто раз бандит и убийца, но если договорился со следствием и прокуратурой, и дал показания против своих ещё более кровожадных подельников, то тебя вместо тюрьмы ждёт свобода и жизнь по чужим документам и за державный счёт…
У нас же пытаются делать то же самое, но — келейно, негласно, без прочного законодательного фундамента. На следствии обещаешь бандиту: «Покажешь на своих — сделаем свидетелем, и останешься на воле!», — от фонаря, без всякой уверенности, что всё так и выйдет. Он поверит тебе и заложит всех с потрохами, а следак потом возьми да и «закрой» его самого, или же суд возьмёт да и определит ему тюрягу вместо благодарности за содействие правосудию… Наша держава как всегда лицемерна, она делает вид, что преступникам пощады не будет, хотя при этом все видят, что преступников у нас полным-полно и на самом верху, и когда смотришь на них, не только нарушающих закон, но и имеющих право указывать другим, как именно этот самый закон следует защищать от правонарушителей, то невольно думаешь: «Не потому ли так боитесь вы освобождать от ответственности свидетелей — преступников, что знаете: они и на вас самих могут показать?!»
…Разные есть свидетели, всякие и всевозможные…
Молчаливые и слишком болтливые, наблюдательные и «фантасты», готовые сообщить мне суть событий или же обитающие на их периферии, но способные косвенно вывести на главный след… Свидетели — это люди, и каждый человек — как инструмент, на котором надо уметь играть, чтобы извлекать из него нужную мелодию… Оперу не обязательно любить людей или хотя бы уважать их, но понимать людские души он обязан!.. Мгновенно ориентироваться в протекающем мимо меня и сквозь меня людском потоке, выискивать в нём нужное, и вылавливать его осторожно и бережно, как рыбак — золотую рыбку…
Секрет работы с людьми — преступники ли это, сексоты ли, пострадавшие или свидетели — в том, чтобы заставить людские добродетели и пороки служить мне и моим целям…
Часть четвёртая
П О Д О З Р Е В А Е М Ы Е
1. КТО ПОДОЗРЕВАЕТСЯ ПЕРВЫМ?.
Все люди — несовершенны, поэтому потенциально каждый способен нарушить закон. (Это даже если не принимать во внимание то, что наши законы несовершенны, и зачастую сами провоцируют на их нарушение). На основании этого практически каждого из нас можно считать подозреваемым.