Ассимиляция

Подобные слухи распространялись в местном баре, и он считал, что в целом они недалеки от истины. Частные исследования, с одобрения правительства занимаются различными замерами. Но появлялись также слухи о том, что деятельность БП&П имеет более зловещую подоплеку. Возможно, источником подобных слухов стала организованность и тщательность одних и полное отсутствие организации среди прочих им подобных? Или же просто парочка скучающих пьяных пенсионеров выползла из своих домов-фургонов и принялась рассказывать всякие небылицы?
Но, по правде сказать, он понятия не имел, что они делают на том острове или для чего им сваленное на полу первого этажа оборудование. Он даже не знал, чем в данный момент занимаются Генри и Сьюзен наверху, в башне маяка.
– Я им не нравлюсь, – сказала девочка. – И они мне тоже.
Саул хмыкнул. Насмешило его не само высказывание, но то, как дерзко она выпалила его, скрестив руки на груди, точно уже давно решила, что эти люди – ее враги навеки. И еще он проникся к ней чувством сродства.
– Ты надо мной смеешься, что ли?
– Нет, – ответил он. – Ничего я не смеюсь. Ты такая любопытная. Задаешь вопросы. Поэтому, наверное, им не нравишься. Вот и все. Людям, задающим вопросы, далеко не всегда приятно, когда вопросы задают им.
– А что плохого в том, что человек задает вопросы?
– Ничего. – И одновременно все. Стоит начаться вопросам, и прежде ясное и понятное становится непонятным. Вопросы открывают путь к сомнениям. Так говорил ему отец. Не позволяй им задавать вопросы. Ты уже дал им все ответы, пусть даже они этого и не осознают.
– Но ведь и ты тоже любопытный, – сказала она.
– С чего ты взяла?
– Ты охраняешь свет. А свет… он все видит.
Свет, может, и все видит, но он заболтался и не сделал еще несколько дел, и теперь они задержали его во дворе дольше положенного, и это ему не нравилось. Надо поскорее вернуться на маяк. Он откатил тачку на стоянку, оставил ее на гравии рядом с фургоном. Он ощущал некоторую тревогу – надо бы проверить, чем занимаются там Генри и Сьюзен. Что, если они нашли потайную дверцу и наделали каких-нибудь глупостей, к примеру, рухнули в люк и сломали свои дурацкие шеи? Им разрешалось просвечивать прожекторы, но лишь тогда, когда они прикрыты, а они остались открытыми. Он устремился наверх по лестнице, а потом заметил Генри – тот смотрел на него сверху вниз, навалившись грудью на перила, и под этим взглядом смотритель почувствовал себя страшно глупо, словно страдал паранойей. Потом Генри помахал ему рукой. Или то был какой-то другой жест? Голова у Саула закружилась, и он резко отвернулся, словно ослепленный яркими солнечными лучами.
Он заметил на лужайке что-то блестящее. Оно было наполовину скрыто от взгляда растением, поднявшимся над дерном, в том месте, где пару дней назад он нашел мертвую белку. Что это? Стекло? Ключ? Темно-зеленые листья окаймляли стебель по кругу, не позволяя видеть, что лежит у его основания. Он присел на корточки, заслонил глаза ладонью, но сверкающий предмет был по-прежнему скрыт под листьями растения. Может, это часть листа? Что бы это там ни было, ясно одно: предмет страшно тонкий и хрупкий, но одновременно почему-то напоминал ему четырехтонный прожектор, находящийся высоко над головой.
Лучи расходились короной у него за спиной, точно нашептывали что-то. Жара усилилась, но бриз шелестел в ветвях карликовых пальм. Девочка находилась где-то у него за спиной, напевала какую-то дурацкую песенку – стало быть, вернулась на берег со скал раньше, чем он ожидал.
Но для Саула в этот миг не существовало ничего, кроме высокого растения и блестящего предмета, скрытого под листьями. Он все не мог понять, что же это такое.
На его руках все еще были перчатки, которые он забыл снять, когда поставил тачку на место. Подойдя, смотритель опустился на колени рядом с растением, просунул руку сквозь листья и потянулся к блестящей вещице. Свет, поднимающийся крохотной спиралью вверх? Напоминает то, что видишь в калейдоскопе, но не цветное, а ярко-белое. Но что бы это ни было, оно вертелось, сверкало, ловко ускользало от его пальцев. И тут ему стало плохо.
 
Встревожившись, он собрался было отдернуть руку.
Слишком поздно. Он почувствовал, как в большой палец вонзилось что-то острое. Боли он не чувствовал, лишь нажатие, а затем легкое онемение, но все равно подпрыгнул от неожиданности, вскрикнул и затряс рукой. Потом резко сорвал перчатку и осмотрел палец. И еще он знал, что Глория наблюдает за ним и не понимает, что происходит.
Постепенно Саулу все же удалось расслабиться. Палец не болел. Следа от укола видно не было. Он поднял перчатку, осмотрел ее, ничего не нашел.
– Что случилось? – спросила Глория. – Укололся? Или кто ужалил?
– Не знаю, – сквозь зубы пробормотал он.
Потом почувствовал на себе еще чей-то взгляд и обернулся. Это был Генри. Как это он успел так быстро спуститься с лестницы? Неужели прошло больше времени, чем ему казалось?
– Да. С вами что-то случилось, Саул? – спросил Генри. Но тот не услышал в этих словах, да и в самом тоне, ни малейшей тревоги или озабоченности. Их там не было. Лишь какое-то странное любопытство.
– Да ничего страшного, – пробормотал он в ответ и почему-то занервничал. – Просто уколол палец.
– Через перчатку? Да, должно быть, очень острый шип. – И Генри принялся осматривать землю вокруг с каким-то особым пристальным интересом, словно человек, потерявший любимые часы или кошелек, полный денег.
– Все в порядке, Генри. Не стоит беспокойства. – Он сам на себя рассердился – такой сыр-бор из-за пустяка, – но в то же время хотел, чтоб Генри ему поверил. – Может, просто дернуло током.
– Вполне может быть. – В глазах Генри появился какой-то странный холодный блеск, и смотрел он на Саула как-то отстраненно, точно прислушиваясь к посылаемым ему откуда-то сигналам и словам.
– Ничего страшного, – повторил Саул.
Ничего страшного.
Ведь так?..
 
0002: Кукушка
 
На третий день в Зоне Икс Кукушка, сопровождаемая мрачным Контролем, нашла в камышах скелет. Сейчас в Зоне Икс стояла зима, а потому был отчетливо виден след, тянущийся от моря, через которое они сюда попали. Холодный ветер бил в лица, проникал под куртки, небо обрело странный голубовато-серый оттенок, точно скрывало некую важную тайну. Аллигаторы, выдры и ондатры старались спрятаться, зарыться поглубже в грязь, и очертания их казались призрачными на сером фоне, где глухо разбивались о берег волны.
Высоко над головой, там, где прорезался темно-голубой просвет в небе, она заметила намек на некую светоотражающую поверхность. И поняла, что это летящая клином стая аистов – под лучами солнца серебрились их бело-серые перья, они летели высоко в небе и двигались так целеустремленно, направляясь… куда? А может, оценивали и измеряли границы своей тюрьмы, старались различить впереди невидимую границу до того, как ее пересечь? Или же они, подобно любому другому существу, оказавшемуся здесь в ловушке, просто подчинялись полузабытому инстинкту?
Она остановилась, Контроль – тоже, рядом с ней. Мужчина с высокими скулами, большими глазами, расплющенным, как у боксера, носом и светло-коричневой кожей. На нем были джинсы и красная фланелевая рубашка, сверху накинута черная куртка, на ногах сапоги, которые лично она никогда бы не надела, чтоб расхаживать в этой глуши. Директор Южного предела. Человек, который был ее дознавателем. Атлетически сложенный, но за время нахождения в Зоне Икс заметно сдал, начал сутулиться, невнятно бормотать что-то себе под нос, рассматривая постоянно забрызганные каплями воды и измятые странички доклада, никому не нужные и неизвестно зачем им хранимые. Одним словом – осколок старого мира.
Он так и не понял, почему она остановилась.
– В чем дело?
– Птицы, – ответила она.
– Птицы? – Он произнес это слово так, словно оно было иностранное или же вовсе бессмысленное. Или же, напротив, слишком значимое. Но кто знал, что имеет здесь значение?