Путанабус. Наперегонки со смертью

Подойдя к веранде, капрал сказал, вынимая сигареты:
— Ваша комната — на втором этаже направо, дальняя. Дверь торцом в коридор. По крайней мере именно туда сносили ваши вещи и оружие.
И смотрит на меня с какой-то хитринкой в глазах.
— Ванна, душ? — спросил я об актуальном и насущном.
— На первом этаже целый комплекс рядом с кухней. На втором ничего такого нет. Устраивайтесь. Не буду вам мешать.
Сказав это, капрал оккупировал кресло-качалку, одновременно прикуривая сигару.
— Хорошо здесь. Мне нравится такая служба. Жаль что только всего на три дня.
— А потом что? — спросил я, оборачиваясь от дверей.
— Потом нас сменят. Один лейтенант тут на постоянной вахте. Хорошо быть аристократом, — подмигнул мне капрал.
За входной дверью, солидной такой, дубовой, с филенками, сразу располагался холл, напомнивший мне австралийский сериал про магнатов майнинга. Он простирался до окон на противоположной стене. Большой длинный стол на коротких ножках по центру. И вокруг него три дивана бежевой кожи. По краям — удлиненные. С торца — укороченные. На стыках диванов квадратные столики с лампами, стилизованными под вазы с абажурами. Над столом низко висела красивая люстра цветного стекла.
Направо шли двери, такие же капитальные, как и входная.
Слева — лестница на второй этаж темного дерева. И за ней также двери.
На лестнице, на площадке между пролетами, опустив ноги на ступеньки, сидели два небритых дедка. Один совсем седой, второй — соль с перцем. Оба были заняты очень увлекательным делом. Передавая друг другу козий мех, они на вытянутых руках сжимали его и пускали себе в рот струю темно-красной жидкости. Судя по аромату, это было вино.
На меня они не обращали никакого внимания, до тех пор пока я не вступил на лестницу.
На втором шаге я увидел в их руках вместо бурдюка неведомо откуда взявшиеся лупары. [47]
Сразу четыре ствола не менее десятого калибра смотрели мне в лицо.
И дедки что-то лопочут при этом гневно на неведомом мне языке, из которого я понял только слово «коррехидор».
На угрожающий ор дедков со второго этажа спустилась Ингеборге.
Увидела меня и с радостным криком: «Жорик, тебя уже выпустили!» растолкала престарелых баярдов лестницы и, буквально пролетев на лестничным маршем, повисла у меня на шее.
— Осторожно! — прикрикнул я, подхватывая девушку под ребра. — Шея только-только срослась.
— Ой, извини, — отпрянула Инга, впрочем, не снимая рук с моих плеч. — Ты, наверное, голодный? И как тебя теперь целовать с такой штукой на голове? Фу! Пошли лучше, присядем. Тут такие удобные диваны!
И повела меня за руку.
Когда мы умастились на диванах в холле, я поинтересовался:
— А это что за дедки с ружьями?
— О-о-о… — Ингеборге закатила глаза под брови. — Ты не поверишь, но эта наша охрана из местной Гражданской гвардии, которая нас охраняет от охраняющих нас валлийских кирасир. Вот как-то так. — И заливисто засмеялась, откидываясь на спинку дивана.
— Как у вас тут все сложно.
— Лучше бы им спасибо сказал, что оберегают твой гарем от сексуальных посягательств кирасирского спермотоксикоза. Они вообще как жеребцы стоялые. Видишь на потолке черные точки? Это дедки стреляли, когда в первую ночь кирасиры попытались на второй этаж попасть.
— Эти алконавты? — показал я пальцем на старичье, которое, попрятав ружья, снова принялось за бурдюк с вином.
— Ну, не эти, но такие же, — пожала плечами Ингеборге. — Впрочем, кирасирам хватило одного раза. Больше на второй этаж они не лезут. Вот и тебя не пустили, потому как у них строгий приказ не пускать туда никого из мужчин. Сами-то они давно гладиаторы.
— Какие гладиаторы?
Ингеборге лукаво улыбнулась, проверяя, действительно ли я этого не знаю или опять прикалываюсь.
— Ну-у-у… такие, которые баб только гладить могут, — смеется. — Ты так и не сказал насчет еды. Готовить? Чего самому хочется?
— А где все? Что-то дом пустой, — оглядел я внутреннее пространство.
— Все кто где. Анфиса и Галя в госпитале дежурят. Альфия с Булькой спят перед дежурством. У остальных — шопинг под охраной кирасир. А я сегодня по дому отдыхаю.
 
— Кирасир много?
— Где-то десяток, не считая лейтенанта, который тут уже «прописался». Остальных не запомнить, они часто меняются. Ты так и не сказал: что будешь есть?
— Я бы сначала помылся, — признался я в страстном желании.
— Душ, джакузи? — осведомилась девушка.
— Душ. Только вот чистые вещи мои — не знаю где. А наверх эти мафиози не пускают. Вроде там моя комната, как капрал сказал.
— Капрал устроил тебе сюрприз с нашей охраной и теперь втихомолку хихикает над тобой. А на стариков только слово коррехидора действует. Даже я невластна над ними, хотя они и признали мое старшинство в доме.
— Умный человек тут коррехидор, — оценил я.
— Да. Не откажешь ему в оригинальности мышления, — поддержала меня Ингеборге.
— Так как с чистым бельем? — спросил я о насущном.
— Я тебе халат дам махровый, — ответила бравая баталерша. — Есть тут один большой-большой. И полотенца махровые. Пока будешь мыться, я вызвоню коррехидора — он оставил нам свою визитку. Там и разберемся с твоими вещами.
— Ну, хоть так, — согласился я с ней. — Где тут душ?
Ингеборге отвела меня к душевым кабинкам за ручку, как маленького.
Помогла снять этот чертов филадельфийский воротник, надоевший уже хуже горькой редьки.
Раздела, намылила и, поставив под струи воды в одной из трех кабинок, ушла. Даже не приставала.
Хорошо-то как под холодной водичкой.
Наслаждение.
Кайф.
Плежа!
Но пора выходить и посылать кого-то за пивом. Чтоб совсем…
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 16:10.
К приезду коррехидора Ингеборге разобралась с моими шмотками, даже погладить успела, и встречал я его одетый, как в первый день своего пребывания на Новой Земле. То есть скромно, но фирменно и дорого.
Пиво, как оказалось, запасено валлийскими кирасирами в должном количестве и ассортименте, как и копченая рыба от мамаши Фишен. Это все они с собой привезли в количестве даже большем, чем требовалось для их собственного потребления. Так что моя мечта на сегодня сбылась. Всегда бы так.
Коррехидор охотно разделил со мной и Ингеборге плебейскую трапезу. Но чую, что не столько в пиве и рыбе было дело, сколько в том, чтобы показать охранному старичью, что он со мной на короткой ноге. Забегая вперед, скажу, что меня после его короткой речи эти баярды сразу стали пускать наверх.
К этому времени и Тристан подъехал, привезя Антоненкову из госпиталя. А капрал, в свою очередь, увез туда Бульку с Альфией менять Анфису на дежурстве около Наташки.
В общем, жизнь кипела, и рыба кончалась. В основном это я оторвался после больничной диеты.
Коррехидор ничего нового про бандитов, которые по наши души, нам не сообщил, кроме того, что он упустил Кончиц с Урыльник. Слишком поздно ушел запрос. Их уже отпустили. И из Порто-Франко они исчезли. Причем как «потерпевшим» им снова выдали по тысяче экю и новые айдишки. Коррехидору же обещали выслать копии всех материалов ближайшим почтовым самолетом.
Случайно в разговоре выяснилось, что сам сеньор Мануэль Гутьеррес Мельядо — сын эмигрантов в Советский Союз во время гражданской войны в Испании, из так называемых испанских детей. И родился в столице СССР. Но увезли его обратно в Барселону из Москвы, когда он был еще в нежном возрасте, вскоре после смерти Франко. Поэтому русским языком он не владеет, не то что его старший брат, который успел побывать в советских пионерах и прославиться на всю Таганку как отвязный хулиган. Но все равно он нам земляк, чем гордится. И старый Новый год в его семье всегда справляли.
Душевно посидели.