Были два друга

    И вот в заводской многотиражке «Станкостроитель» Надя прочитала небольшой очерк Василия о токаре-скоростнике. Очерк понравился ей. Он выгодно отличался от статей и заметок многотиражки, чаще всего написанных сухим, серым языком.
    - Поздравляю, Вася!
    - С чем?
    - С очерком.
    - Понравился?
    - Понравился.
    На губах Василия засветилась довольная улыбка. Надя всегда была скупа на похвалы.
    Потом в многотиражке стали появляться статьи и очерки за подписью В. Торопова.
    То ли оттого, что жизнь Василия была наполнена богатым содержанием, или потому, что в нем оставалась еще неизрасходованная энергия, или сама окружающая обстановка была настолько значительной и интересной, - его потянуло к перу. Началось это с того, что как-то Николай посоветовал ему для заводской многотиражки написать очерк о лучших рационализаторах механического цеха. Его очерк заметила областная газета и попросила написать для нее о передовиках станкостроительного завода. Он это принял, как очень ответственное задание, и несколько вечеров работал над рукописью.
    - Ты у меня труженик, - говорила Надя, всматриваясь в утомленное лицо Василия. - Но куда это годится? Глаза красные, веки припухли. Надо беречь свое здоровье.
    Василий провел ладонью по мягким белокурым волосам жены.
    - Я для областной газеты пишу очерк, - признался он - Понимаешь, я придаю этому большое значение. Мне хочется, чтобы на мой очерк обратили внимание. Это очень и очень важно. Разве плохо освоить новую профессию, например, стать журналистом?
    Надя вспомнила, что после рождения сына он не раз говорил о дополнительном заработке. Неужели он ради этого отказывает себе в отдыхе?
    - Да… но муза жестоко мстит тем, кто стремится превратить ее в источник дохода, - в раздумье | проговорила Надя.
    У Василия сразу потускнели глаза. Его обидело замечание жены. Почему она думает, что он ради заработка тратит столько труда, недосыпает? Заводская многотиражка не заплатила ему ни копейки. Но ведь и дополнительный заработок не помешает семье.
    - Ты не сердись на меня. Это я к слову. А сейчас спать, спать.
    Василий встал, потянулся. Да, ему очень хотелось спать. Но он долго ворочался в постели, не в силах отключить мысли от незаконченного очерка. Ему и во сне мерещились плетение фраз, люди, о которых он рассказывал в очерке.
    И очерк напечатали в областной газете. Дебют Василия был удачным. Редактор прислал ему письмо, в котором просил почаще выступать на страницах газеты с очерками и корреспонденциями. Василий с радостью принял это предложение.
    Однажды на завод приехал московский писатель. Он больше месяца пробыл на заводе, ходил по цехам, сопровождаемый то главным инженером, то главным технологом, беседовал с рабочими и инженерами, бывал на собраниях.
    Василию тоже как-то довелось побеседовать с литератором, который остался доволен этой беседой.
    - Вы умеете в людях подмечать то, из чего складывается индивидуальность, - сказал писатель
    Василий был польщен.
    Приезжий заинтересовался молодым конструктором, пригласил к себе в гостиницу.
    - У вас очень острая наблюдательность, - заметил писатель. - Вы прекрасно знаете производство, умеете хорошо видеть человека Я прочел ваши газетные очерки - вы не лишены литературных способностей. Почему бы вам не попробовать написать о заводе что-нибудь фундаментальное?
    - Что вы! - смущенно воскликнул Василий.
    - А вы все-таки на досуге подумайте об этом. Вы, можно сказать, живете в теме, а главное, видите и мыслите, как писатель.
    Этим словам Василий сначала не придал серьезного значения, просто приезжий наговорил ему много приятного. Нет, на писателей Василий смотрел, как на особенных людей. У писателя есть что сказать народу, он должен сочетать в себе вдохновение поэта, мудрость философа, смелость новатора, мужество и бесстрашие борца. Но приезжий все-таки внушил ему дерзкую мысль: попробовать написать о заводе книгу.
    Незаметно для себя Василий начал больше внимания уделять своим запискам, старался смотреть на людей, на производство, общественную жизнь глазами пишущего человека. В голове рождались какие-то образы, сюжеты. Приступать к книге он не торопился,, надо было накопить материал, осмыслить его, отобрать наиболее яркое, значительное.
 
    А писать было о чем. Каждый человек, только внимательно присмотрись к нему, - благодатный материал для лепки образа. На огромном производстве каждый день происходило много больших и малых событий, конфликтов. Завод вырос на глазах Василия, и сам он сейчас рос вместе с заводом.
    Внешним толчком написать книгу о людях своего завода Василию послужила канительная история с изобретением.
    Из главка был получен проект станка, одобренный отраслевым научно-исследовательским институтом и утвержденный министерством. Требовали как можно быстрее пустить его в серийное производство, нужда в такой машине была большая. Главный конструктор завода Тараненко, фыркая и усмехаясь в усы, испестрил листы вопросительными знаками и каверзными замечаниями. Когда его пригласил директор завода и поинтересовался новым заказом, Тараненко ответил:
    - Мы получили не станок, а кота в мешке. Сидят там работнички!
    - В чем дело? - насторожился директор Геннадий Трофимович Пышкин, зная чудаковатость главного конструктора.
    - Намудрили.
    Геннадий Трофимович поморщился. Это был высокий, раздобревший красавец мужчина лет около пятидесяти, белокурый, голубоглазый, веселый, очень подвижной.
    - Ну, знаете, дорогой Иван Федорович, вам не мешало бы выбирать выражения. Проект одобрен и утвержден в Москве, - заметил директор.
    - А хиба там дурнив нема? Геннадий Трофимович нахмурился.
    - У вас, дорогой, наверное, опять печень не в порядке? Что, станок очень сложный? - спросил он.
    - Ерундистика. Посмотрите сами.
    Геннадий Трофимович молча разложил перед собой чертежи, присматриваясь к пометкам Тараненко. Хотя он и не силен был в чертежах - отвык на административной работе, - но дефекты, помеченные карандашом, заметил. Ему звонили из главка, просили принять все меры, чтобы не задерживать освоение нового станка. Геннадий Трофимович пообещал немедленно сделать все, чтобы новому станку дать зеленую улицу. И вот, теперь полюбуйся! Этот Тараненко всегда что-нибудь найдет в проектах, спущенных сверху. Начнется канитель с главком, научно-исследовательским институтом. Там на местных специалистов смотрят скептически, мол, что они понимают.
    Директор не забыл еще историю с проектом станка, тоже спущенного главком три года назад. Тараненко начисто раскритиковал его. Завод два месяца спорил с институтом и главком. В этот спор вынуждено было вмешаться министерство, оно затребовало проект станка, предназначенного для многосерийного производства, и передало заказ другому заводу. Там освоили станок, а Пышкину взамен прислали «гроб» - так он назвал новую модель сложного громоздкого станка, с которым возились больше двух лет. Он считал, что министерство в наказание прислало эту модель, чтобы не привередничали. И хуже всего то, что на этот станок было мало заказов.
    До встречи с Тараненко директор, как рачительный хозяин, радовался, что завод получил многосерийный заказ, считал, что это сделали для него работники главка, с которыми он был в хороших отношениях.
    - А не кажется ли вам, дорогой, что мы рискуем повторить старую историю? - сказал Пышкин.
    - Яку историю? - спросил главный конструктор, хитро прищурив подслеповатые глаза.
    - Да когда вы забраковали многосерийный станок, а они нам взамен подсунули «гроб».
    - А-а, - певуче протянул Тараненко. - Но его заново переделал завод, который принял заказ. И выходит, что мы с вами были правы.
    - Так что же, дорогой, прикажете делать, а?
    - Вернуть проект главку. Нехай ему черт!