Путь Роха (СИ)

— Победа! — радостно воскликнул капитан, подняв руку.
Тут же матросы огласили палубу радостными криками и улюлюканьем.
Солрс ухмыльнулся и потер быстро расползающийся синевой кровоподтек на предплечье.
Поединщики снова замерли друг напротив друга.
В этот раз атаковали оба одновременно.
Зачехленные наконечники копий замелькали с невероятной быстротой, противники уворачивались, уходили с линии атаки, одновременно пытаясь достать друг друга и заработать заветную победу. В какой-то момент Солрс резко сократил дистанцию и, перехватив копье широким хватом, принял хлесткий боковой удар соперника на середину древка. Затем неуловимо быстро завел тупой конец своего копья под кисть Бирка и, разорвав дистанцию, вырвал его оружие из непослушных пальцев. После чего сразу же последовал молниеносный выпад, и на груди парня начало расползаться огромное лиловое пятно.
— Победа! — немного разочарованно констатировал капитан поражение своего матроса. — Счет равный.
Третий раунд начался с атаки Солрса.
Держа копье широким хватом, он нанес удар сначала одним концом, затем другим. Резко отбив оба удара, Бирк бросился в контратаку и тут же попал в хитро расставленную Солрсом ловушку.
Пытаясь достать здоровяка, матрос сделал слишком большой шаг вперед и получил древком копья точно под пятку опорной ноги. Теряя равновесие, он почувствовал до обидного легкий тычок в грудь и рухнул плашмя на палубу.
— Победа в поединке! — совсем упавшим голосом констатировал капитан и вяло махнул рукой.
В полной тишине, Солрс протянул Бирку руку и помог ему встать на ноги, похлопав поощрительно по плечу.
— Очень неплохо для полукровки. Прими мои поздравления, Бирк тер Драгон. У тебя более чем славные предки, гордись ими.
Подгоняемые помощником капитана матросы начали расходиться, и вскоре на палубе остались только пассажиры, но и те начали понемногу разбредаться по своим каютам.
Марк разочарованно посмотрел на уже почти скрывшийся диск солнца за горизонтом и побрел обратно к себе. Увлекшись зрелищем поединка, он пропустил то, зачем вышел на палубу — закат.
Гунт собрался было уже тоже покинуть палубу, но тут вышла Пири, бледная и с чуть заметной синевой под глазами.
— Здравствуйте, Гунт, — поздоровалась она, слегка кивнув, — прошу прощения за мой внешний вид. Со мною всегда так, когда я путешествую на корабле. Первый день просто ужасен, а затем всё приходит в норму, и я уже не чувствую качки.
Она чуть улыбнулась краешками губ и открыто посмотрела на Гунта.
— Хочу подышать ночным морским воздухом, — произнесла Пири, немного смущаясь, — составите мне компанию?
— С удовольствием, — улыбнулся Гунт и направился вслед за ней на нос корабля.
Там была небольшая площадка и пара низких скамеек со спинками. Днем с этого места открывался просто потрясающий вид на бесконечные морские просторы, а сейчас, в быстро сгущающийся темноте, здесь было свежо и… от присутствия Пири рядом как-то очень уютно.
— Расскажите о себе, — вдруг попросила она, когда они уселись на одну из лавочек.
Гунт пожал плечами.
— О себе могу рассказать совсем немного: выходец из семьи аристократов. Как и большинство моей родни, выбрал стезю военного, не совсем удачно… и вот теперь я здесь. А вы?
Он с живым вопросом в глазах посмотрел на девушку.
Пири улыбнулась и загадочно посмотрела на Гунта.
— А вы действительно хотите узнать обо мне что-нибудь?
— Да.
Она улыбнулась чуть шире и сказала просто, без ужимок и отнекиваний:
— Ну, тут тайны большой нет, так что слушайте.
Пири
Гунт лежал в своей каюте и никак не мог уснуть. Из головы не выходил его вечерний разговор с Пири.
Откровенность девушки, рассказавшей о себе такое в первый же вечер, наводила на определенные мысли, и теперь старый вояка не мог понять, как ему вести себя с ней дальше. Образ невинного ангела дал основательную трещину, и ему теперь виделось только два пути… но об этом ему пока думать совсем не хотелось, может, позже…
 
На самом деле она была не так молода, как показалось Гунту при первом знакомстве. Ей было двадцать семь, но последние годы всеобщего обожания и спокойный, размеренный образ жизни помог девушке сохранить юную внешность, так что с виду ей вполне можно было дать лет так двадцать или даже восемнадцать.
Обоих родителей она потеряла совсем рано, ей не было еще и шестнадцати. Но они успели дать ей и ее младшим братьям хорошее музыкальное образование, и весь свой жизненный нынешний опыт она приобрела в нелегком поиске своего места под солнцем.
Беседуя с Пири, он с удивлением для себя отметил сочетание в ней поразительной наивности с не менее поразительной искушенностью. Такого в девушках его времени встретить было просто невозможно.
В сердечных делах для нее тоже не было особых тайн.
В нее влюблялось множество мужчин разного положения не только из Семи Королевств, но даже и из соседних стран. Она принимала ухаживания спокойно, слегка насмешливо и всегда находила в себе довольно твердости, если совсем несимпатичные ей люди пытались зайти слишком далеко.
Она легко призналась Гунту, что к некоторым воздыхателям она была более чем благосклонна, и те не скупились на дорогие подарки, предлагали взамен не только постель, но еще руку и сердце.
Гунту в свое время приходилось командовать разными людьми, и он постепенно стал своего рода психологом. Он умел двумя-тремя вопросами сделать так, что собеседник раскрывал перед ним душу. Пири не была исключением.
Ее вдруг прорвало, и она начала рассказывать ему о своих обидах и о том, как трудно в этом мире красивой и добропорядочной девушке оставаться еще и уважаемой другими.
Была в ней сила характера, удивительная в столь хрупком существе, и когда дело доходило до открытых непристойностей, то она умела высказать в ясных холодных и решительных выражениях всё, что думала о собеседнике. Одним словом, воздыхателей, к которым Пири готова была запрыгнуть в постель, она выбирала себе сама, и никак иначе.
Гунт вспомнил, как на ужине, устроенном им на берегу перед отплытием, Пири вовсю флиртовала то с капитаном Мэйроном, то с тем же профессором, находя его мужчиной крепким интересным и способным на любовные подвиги. Все вокруг понимали, что это лишь игра. И хотя она бывала с Гунтом в тот вечер очень мила, однако ее шутливая непринужденность не оставляла сомнений в том, что она раскусила бравого вояку и отнюдь не намерена смотреть на их отношения серьезнее, чем на мимолетную интрижку, которая прекратится, как только она и ее братья сойдут на берег.
Гунт скрипнул зубами и, рывком усевшись на кровати, принялся натягивать на босые ноги свои походные ботинки.
Сон улетучился окончательно, и ему захотелось вдохнуть ночного морского воздуха.
На палубе было свежо. Команда убрала почти все паруса, оставив на носу только два белых косых полотнища.
— Вам тоже не спится? — послышался сверху голос капитана. — Поднимайтесь ко мне, Гунт, ночь свежа, выпьем чего-нибудь согревающего.
За огромным рулевым колесом стоял матрос, время от времени посматривая на своего коллегу, сидевшего на самом верху мачты с квадратным фонарем в руках.
Поднявшись на капитанский мостик, Гунт заметил три ярких фонаря, расположенных на носу и корме корабля. Видимо, они обозначали габариты судна во избежание ночного столкновения с другим кораблем.
Сам капитан сидел на стуле, вальяжно положив ноги на стол. В руке он держал исходящую паром кружку с каким-то пахучим согревающим напитком.
На столе, помимо ног Мэйрона, стоял кувшин знакомой формы и еще пара кружек. Если верить торговцу, то эти кувшины делали за Хребтом, и Гунт еще совсем недавно купил таких несколько штук. Жаль, с тем торговцем по имени Сепан ин бер Маурди встретиться больше не удалось. Вместе с Марком они приходили несколько раз к его палатке и к дому. Там всегда было закрыто, не достучаться.