Странствия хирурга: Миссия пилигрима

Девочка снова отвернулась, и Витус понял, что зашел слишком далеко. Поэтому он снова помолчал, прежде чем сказать:
— Единственное, что я хотел увидеть — это твои глаза. Они очень грустны и полны слез. Неужели твой жених такой урод? Или ты плакала не из-за этого?
Будур пожала плечами.
— На самом деле ты должна радоваться, ведь свадьба — самое прекрасное в жизни девушки.
Будур по-прежнему хранила молчание, и Витус совсем было решил отказаться от затеи вытянуть из нее хоть пару слов, как вдруг она выдавила сквозь сжатые губы:
— Я… Я должна… умереть…
Витус едва сумел скрыть удивление.
— Кто тебе сказал, что ты должна умереть? — мягко спросил он.
— Никто… Я… я сама.
— Значит, ты сама так считаешь. — Витус обрадовался, что лед сломан. Пациенту, который отказывается говорить, трудно помочь. — Я как врач заверяю тебя, что смерть не приходит так быстро. Рано или поздно каждый из нас должен покинуть этот мир, но твоя очередь подойдет еще очень не скоро.
— Но… Но… столько крови…
— Столько крови? — Витус уже почти догадался. — Скажи, эти два дня кровь идет у тебя из одного и того же места?
Будур стыдливо опустила голову:
— Д-да…
Витус улыбнулся:
— Думаю, я знаю, в чем причина твоих переживаний. Это то, что у всех женщин случается каждые четыре недели. Называется регулы, или месячные. Совершенно нормальное явление.
— Значит… я не умру?
— Нет, конечно! Месячные — это самоочищение организма и одновременно подготовка к приему мужского семени. Можешь себя поздравить. Ты созрела очень вовремя, как раз к замужеству. Ты стала полноценной женщиной.
— Правда? — Будур все еще не могла поверить, что ее недомогание совершенно естественно, ведь мама никогда не говорила ей о подобных вещах. Юная невеста постепенно освобождалась от своего страха.
— Да, правда, — твердо заключил Витус. Он поднялся и вышел наружу, где в соседней комнате ожидали родители девочки.
— Я знаю, почему плакала твоя дочь, сиди Гарун, — объявил он. — У нее впервые пришли месячные, и она испугалась, что скоро умрет. Завтра или послезавтра она опять почувствует себя чистой и будет в хорошем настроении.
— О хирург! — У сиди Гаруна камень с души упал. — Ты считаешь, э… все совершенно нормально?
— Совершенно, — улыбнулся Витус и обратился к жене хаджи: — Позволь дать тебе несколько советов. Первым делом позаботься о том, чтобы Будур приняла сидячую ванну. Вода должна быть температуры тела, не теплее. Если остынет, надо подлить горячей. Сидячую ванну следует принимать не менее получаса. Она помогает расслабить мышцы нижней части живота и ликвидирует застой крови. И объясни своей дочери, как вести себя во время месячных. Подтверди ей как женщина женщине, что это совершенно нормальное явление. Может быть, стоило бы подготовить ее к тому, что ждет ее как невесту в первую брачную ночь. Ты понимаешь, о чем я?
Любимая жена сиди Гаруна робко кивнула и быстро удалилась.
Ее повелитель посмотрел ей вслед, погладил свою бороду и с досадой произнес:
— Клянусь Аллахом, почему мать не объяснила все это дочери заранее? Ведь это женские дела. О, какой мужчина сможет когда-нибудь заглянуть в душу женщине?! Ну да ладно, по крайней мере, я счастлив, что все оказалось таким безобидным. Пойдем, хирург, вернемся к застолью.
— С удовольствием, сиди Гарун.
— Может, в самом деле попробовать немного овощей? Как ты считаешь?
Будур осторожно села в деревянный чан с теплой водой. Приятное ощущение разлилось в низу живота, ванна действовала успокаивающе и расслабляюще. Боль словно уплывала куда-то. Как приятно! Она закрыла глаза, откинулась назад и задумалась. И почему мать ни словечка не сказала ей о месячных? Будур решила вести себя иначе, когда у нее будет своя дочка. Уж она, Будур, избавит дочку от смертельного страха, который пережила сама. Конечно, если у нее будет дочь. Дочка…
Чтобы она получилась, между мужчиной и женщиной должны произойти такое, о чем девушка много слышала, но точно ей никто ничего не рассказывал. И куда делась мама? Ах да, она ведь сказала, что пошла за чем-то очень важным для Будур.
 
Девушка открыла глаза и увидела ящерицу, геккона, сидевшего наверху, на стене. Он замер, будто приклеенный, и казался почти прозрачным, словно стеклянным. Перед ним села муха. Поймает ли он ее? Нет, сидит неподвижно. Совсем как она в своей ванне…
Теперь, когда ей не нужно было умирать, два последних дня уже не казались Будур такими ужасными. И все же тот момент, когда, мочась, она вдруг увидела на песке кровь, она не забудет никогда. Будур так испугалась! Раньше ничего подобного с ней не случалось. Теперь девушке казалось, что из нее тогда вылилось целое море крови. Она вскочила и тут же снова присела на корточки. Никто не должен ее видеть! В конце концов, оторвав кусок своего хиджаба, она засунула его между ног. Как все было противно и грязно! И какого страху она натерпелась!
Даже сейчас, сидя в ванне, она испытала дрожь при воспоминаниях о том, что пережила два дня назад. Самое неприятное, отец именно в этот момент объявил, что стоянка закончена, и ей пришлось карабкаться на своего верблюда.
Часы, тянувшиеся после того, превратились для нее в настоящую пытку. Она сидела, скрючившись, в седле, и металась между страхом и собственными попытками объяснить непонятное. Мать несколько раз подъезжала к ней, чувствуя, что с дочерью творится что-то неладное, но Будур не решалась доверить ей свои проблемы. Наконец Наджия оставила ее в покое.
— А вот и я. — Мать вернулась, зажав что-то в руке. — Еле нашла. Хорошо, одна бедуинка выручила, она в восточном крыле ночует.
— Да что это такое? — терялась в догадках Будур.
— Губка для месячных. Очень полезная вещь. Когда начинаются месячные, ты засовываешь ее во влагалище — вот и все. Только нужно ввести достаточно глубоко, чтобы она могла впитать всю кровь.
— А это не больно?
— Нет. Но губку нельзя оставлять в себе надолго, иначе появится неприятный запах. Ты должна ее регулярно вынимать и прополаскивать, а потом можно снова использовать.
— Откуда ты все это знаешь, мама?
Наджия тихонько засмеялась:
— Потому что я сама пользуюсь такой губкой. Как назло, у меня у самой сейчас то же самое, а то я бы одолжила тебе свою.
Будур взяла пористый бледно-желтый предмет и сжала его. Он съежился и стал совсем крошечным. Теперь она могла себе представить, что он уместится в ее лоне.
— Опусти губку в воду и увидишь ее в действии, — предложила мать.
Девочка послушалась и с изумлением наблюдала, как губка впитала в себя большое количество жидкости. Она выжала воду и отложила губку в сторону.
— Спасибо, мама, — сдержанно произнесла она. — Я потом попробую.
— Ну хорошо.
— Скажи, а почему ты никогда не рассказывала мне о месячных?
Наджия вздохнула:
— Я ждала этого вопроса. Теперь-то я понимаю, что это была ошибка. Но в детстве ты больше походила на мальчишку, чем на девочку. Залезала на самые высокие пальмы и мерилась силой в борьбе с самыми крепкими парнями. Настоящим сорванцом была, а ведь это будто вчера было. Мне казалось преждевременным загружать твою головку такими вещами. Думала, регулы и так приходят слишком рано… Теперь вижу, что была неправа.
— Да, мама, это ты зря. Я такого страха натерпелась, как никогда в жизни!
Наджия погладила дочь по голове:
— Ах ты моя маленькая дикая роза! Конечно, я заметила, что ты расцвела за последние месяцы, что твои грудки начали расти, но я все время оттягивала этот разговор. Не так уж это приятно — говорить о таких э-э… плотских вещах. К тому же, честно говоря, я надеялась, что тебя просветит одна из других жен нашего повелителя.
Будур кивнула. Геккон уже поймал и сожрал муху. Девушке вдруг стало жаль насекомое. И мать почему-то вызвала у нее жалость. Будур впервые смогла оценить Наджию как бы со стороны и поняла, что та была сердечной, но робкой и замкнутой женщиной.