Разбитые острова
– Да, конечно. Просто… а вдруг у нас не получится? Вдруг мы отсюда сбежим, а где-нибудь в море погибнем?
– Значит, мы погибнем, зная, что сделали все, что могли. Да и какой у нас выбор – остаться здесь, на берегу, и уж тогда наверняка умереть? Не за этим мы шли в такую даль. Я, по крайней мере, отказываюсь умирать здесь. Так что давай поехали… – Тут Лан резко повернула голову, ее внимание привлек какой-то звук.
Страшный долгий треск донесся с запада, словно там великаны разрывали пополам огромный парус, и тут же позади каравана, возможно прямо над задними рядами беженцев, от летучего острова отвалился кусок.
Несмотря на приличное расстояние, Фулкром хорошо видел, как одна исполинская колючая колонна отделилась от общей массы и начала опускаться вниз гораздо медленнее, чем если бы она падала естественным образом. Настала странная, чреватая взрывом тишина, какая, говорят, бывает в центре бури. Наконец структура коснулась земли, наподобие острия копья вонзившись в преимущественно болотистую почву. Румель ждал, что земля отзовется на это каким-нибудь звуком наподобие громового стона, но ничего подобного не произошло. Липкое молчание продолжалось. Но вот начал менять направление ветер. До них донеслись звуки, голоса.
– Как ты думаешь, что это такое? – спросила Лан.
– Все, что спускалось с этой штуковины до сих пор, неизменно бывало нам во вред, – ответил Фулкром, – так что ничего хорошего от них не приходится ждать и на этот раз. Понятия не имею, что это за дрянь.
Приземлившаяся колонна опустилась полностью и легла абсолютно ровно, строго чернея на белом снегу. Ее шипы дымились, точно раскаленные полетом; вдруг с правого края открылся люк. Из него потекла черная струя.
– Солдаты… – прошептал Фулкром. – Как их много. Бор, миленький, только не это, не надо!
– Значит, сейчас все кончится? – переспросила Лан. – Значит, здесь нам и конец? Что же делать, бросить беженцам клич «спасайся, кто может!»?
– Не знаю. Мы переживали нападения и раньше. И ничего, справлялись. Но если люди разбегутся, то погибнут наверняка.
– Но их еще никогда не было так много, ты только посмотри! Они же повсюду, от горизонта до горизонта.
Лан не сильно ошиблась. Темные твари рой за роем выползали из шипастой штуки; передние уже начали выстраиваться в шеренги и ряды, образуя плотные, устрашающие отряды.
– Отсюда трудно судить, но, похоже, они начинают массированную атаку, – согласился Фулкром. – И справиться с ней может только один человек.
Фулкром закричал и замахал руками, привлекая внимание фра Меркури, чья громадная лошадь только теперь поравнялась с их кобылой. Человекобог шагнул с холки коня на воздух, опустился на землю и слегка взмахнул рукой, сохраняя равновесие. Металлическая половина его лица сияла на солнце; полы плаща развевал морской бриз. Фулкром и Лан тоже спешились, и румель пошел к нему.
«Меня звали, – прозвучал голос у него в голове. – Зачем?»
– Разве ты не видишь? – нерешительно ответил Фулкром и показал рукой в небо, где летучий остров как раз завершал очередной маневр. – Нас догнали. Это конец. Мы все погибнем, прямо здесь и сейчас, если ты нам не поможешь.
Фра Меркури на миг повернул голову в сторону запада и тут же вновь обратил взгляд на Фулкрома. Кем бы он ни был – а «он» мог вполне оказаться и не «он», мало ли что жрец называл его «фра», – Фулкром все же надеялся, что помощь им он окажет.
– Чем ты можешь нам помочь?
«В какой моей помощи вы нуждаетесь?»
– Мне нужно, чтобы мой народ жил, что бы тут ни случилось.
«Мы все умрем рано или поздно, – отвечал фра Меркури. – В этом тоже есть своего рода свобода».
– Мне сейчас не до философии! – вспылил Фулкром. – На этот холм поднимаются десятки тысяч людей, и я хочу, чтобы каждый из них прожил еще немного! У тебя есть какое-нибудь представление о том, что собираются делать наши враги?
«Да».
– Что?! – рявкнул Фулкром.
«Убивать всех без разбора. Но к этому тоже привыкаешь. Я повидал столько резни, что на века вперед хватит. Мне она безразлична».
– Зато мне нет, черт подери! – в отчаянии крикнул Фулкром. Вдруг рядом оказалась Лан – он почувствовал ее легкое, умиротворяющее прикосновение. – Не знаю, какие планы у тебя, но я отвечаю за этих людей, и мой долг – обеспечить их безопасность, – продолжал он, и думать забыв о том, что совсем недавно отказывался от этой ответственности. – Ты можешь сделать что-нибудь – что угодно, – чтобы мне помочь? Ты помогал нам и раньше, но эта угроза кажется самой страшной. Если тебе нужно что-то из нашего мира, я все сделаю, все, что смогу, только, пожалуйста…
Молчание. Если фра Меркури понял слова Фулкрома, то ничем этого не выдал.
– Не забудь, что в этот мир ты попал с моей помощью. Зачем ты вообще сюда пришел, если не помогать нам?
«Чтобы умереть, – прозвучал туманный ответ, – за свободу. Ты уже видел мои трюки, как ты их называешь, и жаждешь еще. Задумайся, мой дорогой румель, что значит жить, когда миллионы и миллионы людей изо дня в день требуют от тебя того же самого. А начинается все так просто. Например, с исцеления умирающего ребенка.
Потом просьбы становятся значительнее: правительства предлагают свои союзнические услуги в обмен на орудия, с помощью которых они смогут выстроить свой мир. Я никому не отказываю, и тогда начинаются бесконечные советы, на которых я должен присутствовать, бесчисленные мольбы, которые приходится выслушивать и удовлетворять. Через тысячи лет разражается война: мои творения восстают друг против друга, мои дети убивают один другого. Я, выбрав мир, остаюсь в глубоком одиночестве. И вижу, как один за другим гибнут мои дети. А потом время истекает, их мир приходит к концу: медленно, постепенно, неотвратимо. Зачем он был? Кто знает.
Я становлюсь пленником жадности моих же созданий. Да, я ищу свободы, но сначала я хочу увидеть места, которые некогда помог заселить. Я хочу увидеть, как… как поживают плоды моих трудов здесь, в этом мире, прежде чем положить всему конец».
– Плоды твоих трудов, как ты нас называешь, – перебил его Фулкром, – вот-вот окажутся стерты с лица земли. Тебе это хотелось увидеть? Если ты в самом деле создал всех нас, то, может быть, ты надеялся, что именно такой конец нас и постигнет? А если нет, то у тебя есть выбор – не дай своим, как ты говоришь, детям погибнуть от геноцида. Это так неблагородно.
«В смерти вообще мало благородства».
– Пожалуйста! – взмолился Фулкром.
После долгого молчания фра Меркури ответил:
«Тебе присуща удивительная настойчивость, румель, она подкупает меня, несмотря на то что прежде я уже не раз слышал подобные истории».
– Мне нужно только одно: чтобы наши люди получили возможность продолжать движение на восток, через море, – продолжал умолять Фулкром. – Там мы найдем наших военных, которые нам помогут, или как-нибудь организуемся сами. По крайней мере, у нас будет передышка, чтобы приготовиться к бою. Мы ничем этого не заслужили, – Фулкром кивнул в сторону парящей в небе громады, – она просто свалилась в наш мир неведомо откуда. Я не хочу, чтобы сразу столько людей умерло. Если ты устал сам принимать решения, позволь, на этот раз я приму его за тебя.
Фра Меркури как будто задумался над словами румеля, – по крайней мере, Фулкрому так показалось. Человекобог снова бросил взгляд на вражеские орды, которые чернели на западе, затмевая собою горизонт.
«Чего ты хочешь? – спросил он. – Ты ведь назначил себя вожаком этого народа. Я знаю, ты уже чувствуешь это бремя – ведь это и есть бремя, ты согласен? – так скажи мне, чего ты требуешь прежде всего?»
Сердце Фулкрома подпрыгнуло. На раздумья времени не было. Что сейчас важнее: защитить задние ряды или начать покидать остров?
«Ну же, думай давай», – твердил он себе.
– Земляные экипажи, – решился наконец Фулкром. – Пусть едут по воде, но сначала пусть их станет больше. Я хочу, чтобы все наши люди поднялись сначала на холм, потом спустились вниз, к морю, и без потерь продолжали путь дальше, на восток. Ты можешь помочь им в этом, пока еще не поздно? Можешь сделать еще экипажи? Нам надо торопиться, ведь мы оба видели мощь этой штуки. Все, что нам нужно, – это еще немного времени.