Золушка. Испытание босса (СИ)

На экране настойчиво мигало имя, которое я никак не мог проигнорировать.
Я отошел вместе с телефоном в сторону и принял вызов.
— Катя, что-то случилось? Я скоро буду. Ребята Батянина ошиблись. Они не Филина задержали, а кого-то другого. Просто похожего сильно.
— Артём… — послышался в ответ еле слышный испуганный шепот. — Мне кажется, в доме кто-то бродит! Приезжай скорей, пожалуйста!
В ее интонациях звучала самая настоящая паника, и ко мне наконец пришло запоздалое озарение о сути происходящего.
Так вот, значит, что задумал Филин! Отвлечь мое внимание, чтобы проникнуть в дом…
— А охрана? — напряженно спросил я.
— Не знаю, Артём! С ними со всеми что-то случилось… а я боюсь… боюсь спускаться вниз…
— Понял, — прервал я ее и оглянулся на побагровевшего очкарика с фоткой. — Катя, не отключайся, будь на связи. Спрячься с детьми и веди себя тихо. Я еду.
— Хорошо! — шепнула она дрогнувшим голосом и замолчала. Связь между нами при этом послушно не прервала.
Всего одно тяжелое мгновение, насыщенное адреналином злости на самого себя, я вслушивался в ее неровное дыхание…
…а затем опустил руку и стремительно попер на очкарика.
— Я видел его, я видел!!! — панически зачастил тот, выставив перед собой руки в попытке защититься. — Он денег мне дал на лечение тети и одежду свою с очками этими, чтоб я тут на вокзале перед камерами прогуливался весь вечер! А сам забрал кофту и шаль моей тети… и костыли ее… Эй, не бейте меня, я ничего плохого не сделал!!!
Он был настолько жалок со своими трусливыми причитаниями, что я опустил сжатый кулак, так и не ударив его.
Люди бывают глупы, это факт. И редко задумываются о последствиях своих поступков. Особенно на эмоциях, когда дело касается близких, вроде легких денег на лечение той же больной тети.
— Это ловушка. Филин на мой дом нацелился, — отрывисто бросил я Батянину и двинулся на выход.
Тот не стал ни о чем больше расспрашивать и кивнул своему водителю.
— Езжай за Царевичем и кавалерию всю нашу прихвати. А я тут останусь, утрясу суету с органами.
Уже запрыгивая в машину, я проверил на телефоне связь с Катей. Прежнее испуганное дыхание в трубке сменилось тревожным фоновым грохотом. И меня прошиб холодный пот страха за нее и за детей.
— Катя! — позвал ее, одной рукой выруливая со стоянки вокзала. Проклятые такси и торопливые пешеходы так и лезли со всех сторон под колеса, как назло.
Но она не отвечала.
А затем я услышал разъяренное рычание с характерно знакомыми интонациями конченого отморозка:
— Ты меня достала, овца тупорылая! Чё ты везде суешься! А ну, иди сюда…!
Филин. Это был Филин.
И только что он напал на совершенно беззащитную Катю.
Я выматерился так громко, что меня услышали даже прохожие на выезде к главной магистрали. И принялся непрерывно и оглушительно сигналить до тех пор, пока не вылетел на проезжую часть.
Каким чудом не спровоцировал ДТП, понятия не имею, потому что несся я на максимальной скорости. А перед глазами стояли испуганные лица детей и тень отморозка, глумящегося над сломленной девичьей фигуркой.
Время куда-то испарилось.
Под барабанную дробь пульса в висках я промчался до коттеджного поселка самым кратчайшим путем и очнулся только перед собственными воротами.
Катя была там…
Сидела на земле рядом со своим верным древним псом, а рядом с ней неистово дрались две мужские фигуры. Один точно охранник…
И я наконец впервые за последние несколько минут по-настоящему выдохнул.
Успел. Я успел.
Как только Филин заметил мой внедорожник, он пнул охранника в живот, и метнулся в темноту. А я прямо на ходу распахнул дверь и, вжав педаль тормоза, выскочил наружу.
— Жива! — прохрипел, маниакально ощупывая хрупкое тело Кати, чтобы убедиться, что она цела и невредима. Ее глаза на бледном лице с трясущимися губами казались просто огромными. — А… дети?
— Дети в порядке, — прошептала она. — Артём…
— Что, маленькая? — с готовностью выдохнул я, готовясь выслушать любые ее жалобы.
Но девушка неожиданно сказала:
 
— Ты должен выдавать мне молоко.
— Молоко… — тупо повторил я. — Зачем?
— За вредность. Я не знала, что работа няни такая вредная для здоровья.
Она пошутила.
В такую минуту она смогла найти в себе силы пошутить…
Я смотрел на нее с таким ощущением, что только сейчас увидел ее по-настоящему. Без всей этой мишуры милой внешности и достойного поведения. И был опасно близок к тому, чтобы почувствовать себя мальчишкой, который вот-вот разрыдается над своим поцарапанным сокровищем.
Можно ли передать словами всю драгоценность моего озарения? Я не знаю…
Но зато теперь я точно уверен, что она первая и единственная женщина, которая способна всю душу мне наизнанку вывернуть.
Всего одной лишь простой шуткой.
  
Глава 31. Платье для Золушки
 
Короленко в состоянии настоящего неприкрытого раздражения — зрелище довольно редкое. По пальцам могу пересчитать случаи, когда видел, чтобы он даже не потрудился скрыть отражение злости на своей вечно каменной физиономии.
Настолько сильно его выбесило, как ловко Филин провел охранников из его агентства.
Как бы там ни было, я считал, что мы сами виноваты. Надо было проинструктировать их о диверсантских повадках Филина доходчивей. Потому что противостоять ему вслепую задача не из легких.
— Что с бойцами своими делать планируешь? — спросил я его по телефону с утра пораньше, садясь в свою машину.
— Может, погоняю на курсе переподготовки, — мрачно ответил Короленко. — Еще не решил. Обычно этими делами Дибир занимается. Но если они такие тупорылые, что повелись на подозрительную «больную старуху» посреди ночи и позволили нейтрализовать себя, как котят, то проще их выкинуть пинком под зад. Слишком тяжелый случай.
— Виталия не прессуй, — я счел своим долгом вступиться за парня, который сумел защитить Катю в самый последний момент перед тем, как мы спугнули Филина. — Он вел себя более чем достойно. Если бы не его защита, то Катя бы попала в лапы Филина, а его напарник Леха сейчас не в реанимации с сотрясением валялся, а на кладбище отдыхал. Так что не деморализуй парня, сделай ему скидку.
Короленко неопределенно хмыкнул.
— Учту. Ты бы еще вопрос слабого звена решил, Тёма. Переведи всех своих домашних на закрытый режим, я настаиваю.
— Уже, — проворчал я и покачал на указательном пальце брелок с ключами. — У тебя всё? Мне еще к Лебеде в его бабье царство ехать.
— Почти. Ты не против пока что временно удвоить дежурную охрану? Два на два посменно. А еще лучше три на три…
Еще несколько минут мы с ним обсуждали целесообразность такого количества посторонних людей на моей территории и сошлись на первом варианте. Но спорить с ним я всё-таки чертовски устал. Потому что иногда наши разговоры изрядно смахивали на битье собственной башкой в непрошибаемую каменную стену… и приходилось очень сильно постараться, чтобы найти в этом монолите хоть какую-то трещинку, через которую можно было бы продавить свои аргументы.
Скала, а не человек.
Даже Батянин с его олимпийским спокойствием не всегда способен достучаться до него.
Так что в итоге к Тимуру Лебеде я поехал, как на долгожданный праздник. Этот равнодушный ко всем, кроме себя любимого, сибарит-пофигист вообще никогда ни в мои, ни в чужие дела особо не лез. Слишком ленив и эгоистичен, чтобы заморачиваться посторонней жизнью.
Дорога в его кабинет через оживленные коридоры, как обычно, не обошлась без приключений.
Несколько пронырливых моделей на моем пути вдруг поголовно начало то спотыкаться, то что-то ронять в стремлении завести беседу. Одна даже попыталась изобразить обморок у стеночки и чудесным образом очнулась, когда я сухо посоветовал ее соседкам плеснуть в лицо болезной, скудно одетой красотки воды.
Так что двигаться коридорами тут было муторно и раздражающе, как на трассе со множеством мелких, но очень неудобных в объезде препятствий. И так всегда, стоило только сунуться в чертово модельное агентство. Именно поэтому я и не любил заходить к Лебеде на работу. Слишком много баб с липким поведением расплавленной жевано-пережеванной жвачки, которые мне на хрен не сдались.