Попутчик (ЛП)
— О, прекрати, кролик. Тебе это не понравилось? Это задело твои маленькие чувства?
Его слова и то, как он их произносит, бесят меня. Огонь тлеют у меня в животе. Мне уже было плохо из-за того, что мне это понравилось, но теперь он ведет себя снисходительно по этому поводу. Перевожу на него взгляд и сужаю глаза.
— Иди. К. Черту.
— Не злись на меня, детка, или заставлю тебя пожалеть об этих словах.
— Ты ничего не сделаешь.
— Я остановлю эту машину и буду душить тебя своим членом, пока ты не увидишь звезды. Я серьезно, Селена. Ты же не хочешь искушать меня.
Я вскидываю руки вверх.
— Почему мы вообще ссоримся прямо сейчас?
— Потому что ты скорее будешь драться, чем признаешь, что тебе понравилось, как я унижал тебя. Что тебе нравится чувствовать, что я использую тебя.
— Мне это не понравилось, — вру я.
Его садистская ухмылка выводит меня из себя. Я ненавижу его раздражающее самодовольство.
— Все, что помогает тебе спать по ночам, кролик.
Мы едем в тишине. Я настолько злая, что подумываю о том, чтобы ударить его, но настолько очарованная, что, если бы он сердито сказал мне отсосать его член, упала бы на колени, не задумываясь.
Справа от нас появляется указатель на озеро. Лекс дважды смотрит на него.
— Что ж, этого должно хватить, — шепчет он, наконец нарушая тишину. Сворачивает на выезде и едет в сторону озера, следуя указателям, пока мы не добираемся до заблокированного входа в парк. Выезжает вперед и сворачивает на тупиковую боковую дорогу. Машина проваливается и раскачивается на каждой выбоине. Он притормаживает, и мы выходим из машины.
Тонкая вуаль лунного света отбрасывает тусклый свет на окружающий нас мир, оставляя нас в основном в тени. Лекс идет к ржавому сетчатому забору, покрытому разросшимся кустарником. Поддевает металл, гремя им, прежде чем вытащить сломанную секцию. Проскальзывает внутрь, а я беру кое-что из одежды из машины и следую за ним.
— Эй, подожди, — шепчу я. Забор царапает мою кожу, когда пытаюсь протиснуться. Спасибо, что держал его открытым, мудак. Он не замедляет шаг, поэтому ускоряюсь, чтобы догнать его.
Поляна открывается и показывает озеро. Я слышу только дыхание Лекса за стрекотом сверчков и кваканьем лягушек. Рыба всплывает на другой стороне озера, и я слышу рябь, которую она оставляет за собой. Здесь так тихо.
— Раздевайся, — говорит он, прежде чем прислониться к дереву и наблюдать за мной.
Не хочу уступать его требованиям, особенно когда все еще так зла на его отношение, но у него есть манера говорить, которая влияет на меня, как ничто другое. Это заставляет меня хотеть делать то, о чем он меня просит.
Я хватаюсь за край своей футболки и начинаю поднимать ее.
— Медленнее, — говорит он мне.
Я делаю, как мне сказали, снимая футболку так медленно, как только могу. Жар его взгляда направлен на меня, и он наблюдает, как отбрасываю верх. Голод в его выражении заставляет меня трепетать и забыть о своем раздражении.
Спускаю штаны с бедер, и прохладный воздух обнимает мое тело. Лекс расстегивает свои джинсы, и я смотрю, как он снимает их. Мои глаза блуждают по его телу. Фиксирую взгляд на порезе на его животе, рада видеть, что кровотечение прекратилось. Я все еще беспокоюсь о нем, хотя он, похоже, не возражал, чтобы его пырнули ножом.
Я иду к озеру и опускаю руку в воду, чтобы проверить температуру. Я отчаянно хочу привести себя в порядок, и это лучшее, что мы можем получить на данный момент. Лекс проходит мимо меня и забирается в воду, вода растекается вокруг его сильного тела, когда он погружается глубже.
— Здесь холодно? — Я спрашиваю.
— Очень. Давай. — Он жестом приглашает меня войти.
Я вхожу в воду, и у меня перехватывает дыхание, когда она достигает груди. Чернота останавливается на выпуклостях моих грудей, почти закрывая их. Лекс заключает меня в объятия и держит перед собой. Выражение его лица смягчается впервые с момента общения в машине.
— Это не та деградация, которая тебе нравилась. Это не то, где ты привыкла существовать.
Лекс заталкивает меня под воду и удерживает там. Я не дергаюсь, пока мои легкие не сжимаются, чтобы вдохнуть, и даже тогда это слабо. Протягиваю руку и хватаю его за запястье, но не отталкиваю его. Я должна быть напугана, это нормальная реакция, но мне не страшно. Я слушаю черную пустоту и гром моего сердца. Почти чувствую безмятежность, даже когда мой желудок сжимается, а легкие кричат о воздухе. Просто знаю, что он меня вытащит. Не знаю откуда, но знаю. Я в безопасности в его руках, даже в такой ситуации.
Даже глядя в холодное лицо смерти.
Как только мое тело против моей воли начинает хватать воздуха, он хватает меня под руки и поднимает на поверхность. Я кашляю и сплевываю воду.
— Доверие, которое ты испытываешь ко мне, делает тебя мокрой. Не тот поступок.
Слышу соблазн в его голосе, хотя он приглушен мокрыми волосами, прилипшими к моим ушам. Я выплевываю еще воды и выравниваю дыхание.
— Что? — Я зачесываю волосы назад, слыша, как капли возвращаются в озеро и смешиваются с водой.
— Когда я плюнул на тебя. Ты была возбуждена, не потому что тебе нравится быть униженной. Это потому, что ты доверяла мне достаточно, чтобы сделать это с тобой. Ты позволила мне трахать тебя, заботиться о тебе, черт, даже доверила свою жизнь в мои руки. Все дело в доверии. — Он целует меня. — Ты веришь, что когда я остановлю твое дыхание, то верну его тебе. — Его рот находит мою ключицу, целуя выше груди. — Ты всегда кончаешь, потому что доверяешь мне больше, чем своему мужу. Ты доверяешь мне больше, чем себе.
— Я-я… это… — Я пытаюсь бороться с его словами, но он прав. Я доверяю ему. Все внутри меня должно ему не доверять, он взял меня на мушку, черт возьми, но не чувствую страха, когда дело касается его. Он держит всю меня в своих руках, и я никогда не переживаю, что он меня бросит.
— Ты бы позволила мне сделать с тобой все, что угодно, не так ли, кролик?
Я вгрызаюсь в щеки и сглатываю, прежде чем мои глаза поднимаются, чтобы встретиться с его.
— Да, — шепчу я.
— Ты позволишь мне трахнуть тебя в задницу? — Небрежно спрашивает он.
У меня отвисает челюсть, и издаю непреднамеренный писк. Я бы позволила ему сделать все, что угодно…
Кроме этого.
— Нет! — У меня никогда никого не было внутри меня таким образом. Ни с мужем. Ни с кем. Лекс уже и так получил много частей меня. Ему это не нужно. Я качаю головой.
— Кролик, — говорит он более строго. — Разве я не всегда заставляю тебя чувствовать себя хорошо?
— Нет. Я могу вспомнить несколько случаев, когда ты этого не делал. — Он сделал много вещей, которые не заставили меня чувствовать себя хорошо… или не заставили меня чувствовать себя хорошо сначала.
— Что, если мы сыграем в игру? Я позволю тебе сбежать, и если поймаю, возьму твою задницу.
Я вспоминаю, как он ел мою киску на капоте после того, как поймал меня. Как сильно он заставил меня кончить. Боже, я хочу этого, но не хочу того, что он предлагает сейчас. Не хочу, чтобы он трахал мою задницу.
— Нет, Лекс, — говорю я твердым голосом, который не дрогает.
— Нет — это не ответ, потому что на самом деле это был не вопрос, Селена. — Он выпускает меня из своих объятий. — Но я дам тебе фору.
Он целует меня, и это похоже на прощание. Мое беспокойство переключается с того, что он трахнет мою задницу, на то, что он хочет, чтобы я побежала, чтобы бросить меня. Эта мысль пугает меня больше, чем то, что меня держат под водой. Это заставляет мой желудок сжиматься, а сердце биться быстрее.
— Когда волк рычит, кролик убегает. — Лекс наклоняется ближе ко мне. Холодная вода стекает с моих волос и смешивается с его теплым дыханием, создавая идеальный шторм на моей шее. Он рычит мне в ухо, посылая вибрацию по моему телу. — Беги.
Я остаюсь на месте, где стою, с каменистым дном озера под ногами.