Перехлестье

— Я никому тебя не отдам. 
Его сердце на мгновение замерло, а потом губы скользнули по нежной шее к уху: 
— Даже если отдашь — не уйду. И тебя не отпущу. 
От этих слов горло у Василисы судорожно сжалось, и она снова потянулась к мужу. 
  
 Милиана бежит от себя. 
 
Она мчалась прочь от этого места, прочь от дэйна, Грехобора, Василисы, прочь от воспоминаний. Прочь от себя. 
Слепой дождь бил по лицу, смешиваясь со слезами. За что ей это? Зачем? Она девять лет мучилась, пыталась убежать от себя, от прошлого. Девять лет безжалостно вырывала из памяти все, что было связано с ним, и все напрасно! Один взгляд, и понимание накрыло волной: она его любит. Несмотря ни на что. Любит. Все еще любит. 
Повитуха споткнулась и рухнула на мокрую мостовую. Рыдания сотрясали худое тело. Не было сил подняться. Ничего не хотелось. Только лежать здесь в канаве. И здесь же умереть. Или хотя бы забыть. Навсегда. Но воспоминания упрямо возвращались к тому времени, когда он был рядом. За что? 
— За что-о-о? — глухо прорыдала она, уткнувшись лбом в сырую мостовую. 
А спину десятками холодных плетей хлестал и хлестал дождь. 
Она увидела их, когда ей было одиннадцать. Два брата шли рядом. Маг и послушник, который скоро должен был стать дэйном. Такие похожие и такие разные. Один спокоен, второй отчаянно жестикулирует, что?то рассказывая. Она подбежала ближе, и уставилась на них, как на диковину. 
— Вы братья? — зачарованно глядя то на одного, то на другого спросила девочка. И тогда… он улыбнулся ей и кивнул. А Мили отчего?то своим детским умом поняла, что ни один юноша на свете сможет с ним сравниться. Он был… самым лучшим! 
Милиана бегала за Йеном и Волораном всюду, засыпая вопросами, жадно заглядывая в глаза. Неразлучная троица… 
Потом Волоран стал бывать с ними все реже, а Мили все чаще оставалась с Йеном. Год, другой, третий… 
— Милиана… — Йен смотрел на нее виновато. Она даже не поняла, почему. Неужели о чем?то догадывается? — Мили…прости. 
— За что? 
— Твои чувства… ты… прости, но… они безответны. 
Она отступила на шаг и обхватила себя руками за плечи. 
— Ты точно это знаешь? 
— Да. Я… ты мне дорога, Милиана. Поэтому я не хочу тебе врать. И никогда не буду. 
Девушка отвернулась и лишь едва заметно вздрогнула, когда теплые руки обняли ее и осторожно развернули. 
— Неужели моей любви не хватит на двоих? — она смотрела на него с такой надеждой, с такой верой! 
— Мили… 
Он отвернулся, и пошел прочь. Боль, обида, горечь подкатили к горлу. 
— Постой! Йен… пожалуйста, побудь со мной. 
— Я не тот, кто тебе нужен, Милиана, — юный маг покачал головой. — Не надо. Ты еще встретишь… 
— Пожалуйста! Побудь со мной! Просто… будь… рядом… прошу. 
И он был. Сперва как друг, потом… как мужчина. Милиана вздрагивала, лежа на мостовой, вспоминая. Он целовал ее и раньше, но в тот раз… он зашел дальше и она не остановила. Да и не хотела останавливать. Знала все, помнила его жестокие в своей правдивости слова, и не остановила. Ей казалось, будто Йен испытывает к ней что?то, и это помогало жить. 
Она понимала, это неправильно, это самообман, но Йен был ей нужен. Нужен, как всегда. Вот только у Волорана были другие планы. 
Он ждал девушку, сидя у двери ее кельи, глядя застывшим спокойным взглядом в пол. Милиана замерла. В последние седмицы она видела его редко и лишь издали, поэтому искренне удивилась, встретив так близко. 
— Зачем ты пришел? — едва слышно спросила она. 
— Пусти меня к себе, — тихо попросил он. 
Она ничего не понимала, но послушно распахнула низенькую дверь, пропуская гостя вперед. Дэйн смотрел на нее долго. Очень долго. Словно принимая какое?то непростое решение. 
— Ты похудела. И теперь еще больше похожа на жеребенка фадира, — заметил он. 
Милиана пожала плечами: 
— Не хочется есть. 
— Мили… — Волоран глубоко вздохнул и протянул ей раскрытую ладонь. — Прими мой дар. 
Девушка задохнулась. Она смотрела на кольцо в его руке, понимая, что ей предложили. Хотелось броситься наутек. Что он творит? Зачем? Она не могла согласиться, и не могла сказать «нет». 
— Что ты… зачем?! 
— Да или нет, Милиана? 
— Волоран! 
— Да или нет? 
Однажды взяв, кольцо нельзя вернуть. Его можно или принять, или отказаться. Она не могла взять венчальное украшение, она уже столько лет была с Йеном… но она не могла сказать «нет» Волорану. Если он умрет… она не простит себя. Если она скажет «да»… Йен не простит ее. Выбора не было. Они оба понимали это. 
— Да… — дрожащими руками она взяла кольцо и надела его на палец, становясь невестой. 
— Я приду к тебе вечером, — также спокойно сообщил ей Волоран, и впервые коснулся ее — дотронулся тыльной стороной ладони до щеки. — Спасибо. 
А вечером, когда она в растерянности сидела на кровати и пыталась понять, что же ей теперь делать, пришел Йен. Ему рассказали о помолвке брата… 
Произошедшее после этого являлось Милиане во снах каждую ночь. 
Боль. Ревность. Гнев. Йен смотрит на нее, и от кончиков пальцев к запястьям стремительно ползет иней. 
Она колотит в двери, но он наложил заклинание, которое ей не снять. Она рывком поворачивается к нему, но Йена больше нет. Человека больше нет. Есть маг, власть над которым взяла Проклятая сила. Дышащее свирепой стужей чудовище стоит напротив и волны леденящей силы расходятся от него. 
А потом дверь срывает с петель, Милиана хочет бежать, но врезается в Волорана. Он что?то кричит, пытаясь достучаться до брата. Но тот не слышит. Не понимает. Потому что его больше нет. И свирепая сила растекается в стороны, обращая в лед все живое, что встречается ей на пути. А Йен не видит этого. Не понимает, кем стал. 
И люди, с которыми Милиана дружила, которых знала уже много лет — гибнут один за другим. Они падают на пол оттого, что стужа добиралась до их сердец. И Клетка содрогается, кладка идет трещинами, камни падают… 
Два брата стоят друг напротив друга. С одним Милиана еще недавно делила ложе, а другой сегодня по прихоти судьбы стал ее нареченным. Она любила обоих. По-разному, но любила. Кто бы ни победил в этой схватке, проигрывали все. Как бы Милли не боялась, она видела, что творит Йен… и встала на его пути. 
— Убирайся! Пошла вон! — рычал он. 
— Нет! Не трогай его! Не трогай! — кричала она в искаженное мукой лицо Йена. — Он твой брат! 
Девушка лежала на мостовой и дождь хлестал трясущуюся от рыданий спину. Магесса захлебывалась слезами. Она не хотела вспоминать. Но вспоминала. Злобу Йена, опустошение в глазах Волорана, когда брат прошипел ему, что Миллиана предпочла остаться в заточении с ним — убийцей, лишь бы избежать участи сделаться невестой дэйна. Больно… как же было больно тогда. Почему она промолчала? Почему не попыталась помирить их? Зачем она вообще родилась на свет? 
Милиана сжала зубы. Она не хотела помнить. Она хотела умереть. 
— Встань. Холодно. 
Она вздрогнула от неожиданности, но все же оторвала голову от мокрой ледяной мостовой и глухо сказала: 
— И что? Заболею? Все равно этот проклятый дар не даст умереть. Мучением больше… мучением меньше… В сущности никакой разницы. 
— Ты всегда болеешь очень тяжело. Встань. 
— Уйди, — впервые в жизни Мили ненавидела этого мужчину. — Сгинь, дэйн. Или убей. Я устала страдать. 
Девушка не собиралась подниматься, она так и лежала, прильнув к холодным камням, словно к материнской груди. 
— Вставай. 
Волоран протянул магессе руку и снова требовательно повторил: 
— Поднимись. 
Да что ж пристал!? Повитуха отшвырнула от себя его ладонь, вскочила, и прокричала мужчине в лицо: 
— Отстань!!! 
Слезы текли по лицу, смешиваясь с дождем, тело колотила дрожь, но Милиана словно не замечала этого. Единственное, чего ей действительно хотелось — чтобы дэйн оставил ее в покое. Не говорил. Не предлагал помощь. Не стоял рядом. Какая ему…