Песчинка на ветру

«Ну, всё! Это пора прекращать!»
Он достал из кобуры пистолет, нащупал дверь, прицелился по памяти и выстрелил в вентиляционную решётку. Вспышка и неожиданно сильный грохот выстрела заставили мужчину зажмуриться и сжать зубы. Звон гильзы о стену отозвался тонким болезненным писком в голове. Он услышал, как сорванная выстрелом проржавевшая сеточка ударилась о пол снаружи, на лестнице. Макс попытался подпрыгнуть и зацепиться за маленькое отверстие. Несколько неудачных попыток – и он уцепился. Подтянулся на одной руке, заглянул в оконце. Никого не было, лишь тёмный коридор подвала с несколькими поворотами. Что там, за поворотом, он не видел.
Он крикнул. Не ожидал, что его голос прозвучит так глухо. Снова закричал, теперь уже в полный голос. Стены отражали звук, словно в колодце. Кричал снова и снова, пока рука могла выдерживать вес его тела, затем свалился на пол в полном изнеможении. В голове до сих пор звучал собственный голос, рука побаливала. Сильно хотелось пить. Несколько минут на полу – и мужчина снова на ногах. Он был похож на разъярённого зверя. Метался из стороны в сторону, пытаясь найти выход. Остановился. Взял себя в руки.
«Он не появится до утра. Утром. Утром – обязательно! Трус! Чмо! Он боится, хочет, чтобы я стал слабее. Или нет? Решил вывести меня из себя, чтобы я истратил патроны? Ничего не выйдет – не на того напал! Хочешь так? Отлично! Поиграем в твою игру!»
Мысли в голове выстроились в ряд и затихли. Макс сел у стенки, закрыл невидящие в темноте глаза и попытался уснуть. Мешал холод. Тело подрагивало, требуя тепла. Сознание металось в поисках выхода. Если бы ему мешало только что-то одно – он был уверен, что тогда смог бы уснуть. В том, что он сможет быстро проснуться, Макс не сомневался. Армейская привычка кемарить где попало и мгновенно изображать бдительность, едва вдали слышались шаги дежурного, осталась.
«Опыт не пропьёшь», – пришла в голову старая шутка, но как-то безрадостно.
Заснуть всё не получалось. Наконец пришло полузабытьё, из которого он был вырван судорогами продрогшего тела. Сквозь оконце сочился тусклый свет утра. Он осмотрел стену, в которую была врезана дверь в коридор, надеясь выбить кирпичи. Но его ждало разочарование – стена была бетонной, заливной. Бетон был замешан на славу – рукояткой пистолета он смог отбить лишь малюсенький кусочек от косяка.
«Можем, когда хотим», – мрачно отметил Макс.
Замочной скважины видно не было – скорее всего, дверь была заперта на примитивную задвижку. Телефон по-прежнему не мог поймать сеть, даже будучи высунутым сквозь оконце над дверью.
Оставалось ждать.
* * *
Но ни на следующий день, ни через два, ни через три никто не появился. Макс израсходовал все патроны, пытаясь привлечь внимание, зацепившись за вентиляционное отверстие рукой и стреляя в коридор. Каждый раз, когда в мёртвой тишине его проваливающийся в бездну отчаяния мозг создавал звуковые фантомы – то поскрипывание мусора под чьими-то ногами, то чьи-то голоса вдалеке, – он решал «в последний раз попробовать». Шестнадцать выстрелов. Безрезультатно.
Он корил себя за то, что пошёл на поводу у мерзавца. Позволил своей ненависти затмить доводы рассудка. «Нужно было сразу отнести записку в отдел, организовать выездную группу, хотя бы Славе позвонить! Он сыграл на моих эмоциях. Как же я мог так нелепо попасться?»
– Где же ты, мудила? «Сегодня ты всё узнаешь», – так было написано! Чёртов ублюдок! Где ты? Объясни мне – за что? Что я тебе сделал?
Реальность перемежалась бредом. Он видел детей, разговаривал с ними, в глубине души понимая, что скоро сможет это делать постоянно, сколько захочет, и даже желая этого. Потом всепроникающий холод возвращал его в жуткую, тёмную, промозглую камеру. Он пытался двигаться, делать упражнения, чтобы согреться, понимая, что сжигает стремительно ускользающие калории и теряет бесценные миллилитры влаги. Но холод не знал пощады. Как и жажда.
Погружения в бред становились всё чаще. Он бил в железную дверь ставшим бесполезным пистолетом, пока от грохота не начинал впадать в истерику. Бесполезно. Следом наваливалась тёмная, почти осязаемая тишина. Тишина была главным врагом. Она таила в себе неведомых монстров. Они ходили за дверью, бубня что-то на своём нечеловеческом языке. Они не хотели отпирать дверь. Им нравилось, что Макс их слышит. Они знали про него всё.
 
В щетинистом мужчине с потрескавшимися губами, сидящем на полу маленькой комнатки подвала, трудно было узнать аккуратного, всегда выбритого майора. Глаза его потухли, костяшки пальцев кровоточили. Жизнь стремительно покидала его.
18
Прошло четыре дня. Четыре бесконечных дня беспрерывных звонков, разговоров. Сирены полицейских машин звучали во всём городе чаще, чем когда бы то ни было. Приехала мама Валерии. Родители Макса. Его сестра. В дом Бахаревых постоянно приходили люди. Людмила и Слава, сослуживцы Макса, его подчинённые, начальники. Некоторых она видела впервые. Как же она устала! От слов «всё будет хорошо», «не стоит волноваться», «не надо переживать». Устала от постоянных разговоров, от мыслей, преследовавших её.
День назад Слава сообщил, что они нашли таксиста, подвозившего Макса в тот вечер, когда он пропал. Таксиста привезли в отделение для дачи показаний. Маленький старичок, лет около семидесяти, с удивительно живыми и добрыми глазами, рассказал, что в тот вечер, в районе 19:45 высадил высокого мужчину на улице Энергетиков. Он сразу понял, что везёт военного, потому что сам когда-то некоторое время служил. Он вспомнил, что мужчина хотел ехать быстрее, подгонял его. Он напомнил ему охотника, загоняющего дичь – тело напряжено и готово к прыжку, блеск в глазах. Ему было знакомо это выражение глаз. Он сам не раз загонял добычу ранним зимним утром и помнил тот азарт, который неизменно приходил во время охоты.
С того момента, как старик дал показания, весь район, постепенно увеличивая радиус, прочёсывали наряды полиции. Уже почти сутки.
* * *
Утром в субботу к заброшенному заводу подъехало несколько легковушек. Из них вывалились возбуждённые молодые люди в камуфляже и с оружием, по виду не отличимым от настоящего. Примерно половина из них были одеты как морские пехотинцы США, остальные – как солдаты российской армии. Оружие соответствовало форме, у «американцев» были М16 и М4, у «россиян» – «калашниковы», пулемёты и автоматы – обычные и укороченные.
Некоторые сразу принялись испытывать своё оружие – стрелять по стенам маленькими белыми пластмассовыми шариками. Потом, после бурного обсуждения условий игры, противоборствующие стороны разбежались: «американцы» нырнули внутрь здания, «наши» побежали вдоль стены к видневшимся в отдалении другим воротам.
Спустя несколько минут командир «американцев» совершил тактический просчёт, позволив противнику зажать половину его группы, включая его самого, на лестнице, ведущей в подвал.
– Саня, глянь, что там внизу? Выход есть?
– Щас! – боец кинулся вниз, заскрипел ржавый засов на двери.
Командир, не высовываясь наружу, выставив автомат на вытянутых руках, сделал несколько безнадёжных выстрелов веером в сторону тёмного коридора, откуда на них посыпался град страйкбольных шариков.
– Сань, ну что там?
– Мать твою! Серёга, сюда, отбой игре! Тут труп!
Они кинулись вниз. Включили налобные фонари и в свете мечущихся лучей увидели у стены подвального помещения скрюченное тело человека, завернувшегося в грязное пальто. Рядом лежал пистолет Макарова с расколотой щёчкой рукоятки.
Саня потянулся к нему.
– Не трожь! Статью себе хочешь поднять? – Сергей расстегнул карман. Достал телефон. – Чёрт, сигнала нет! Надо идти выше.
В подвал с воплями ворвались их противники и начали с хохотом расстреливать их белыми шариками.
– Отставить, парни! – Сергей, срывая голос, кричал, инстинктивно прикрывая рукой с телефоном лицо от потока шариков, хотя в маске ему ничего не угрожало. – Здесь человек мёртвый!