Рожденный диким (ЛП)

Я сажаю ее на стол. Мои руки касаются ее кожи, прежде чем я снимаю массивный пояс вокруг ее талии. Она упирается руками в бока и сосредотачивается на мне, и я знаю, что она, должно быть, нервничает, но я заставлю все это исчезнуть. Она раздвигает ноги, напоминая мне, что на ней нет трусиков, широко раскрытыми глазами облизывает губы. Я указываю пальцами на глаза, а один на грудь. Она кивает.
У меня текут слюнки от ее вкуса. Наш почти смертельный опыт заставляет меня хотеть не торопиться и смаковать каждый ее дюйм, но это спаривание. Я хочу, нет нужно лишить ее девственности. Я буду вечно с ней делать все, что захочу попробовать.
Держа себя перед ней, я быстро расправляюсь со своими штанами. Мне плевать, что парни позади меня пялятся на мою задницу. Любое колебание или застенчивость поглощаются потребностью быть внутри нее.
Я осторожно провожу пальцами по ее шву, пока она дрожит в предвкушении, ее гладкость покрывает кончики моих пальцев, когда мой налитый член напрягается. Я двигаю бедрами, пока они едва остаются между нами, когда я ввожу в нее палец. Мне нужно расслабить ее и дать ей привыкнуть к ощущению моих пальцев, прежде чем я войду в нее своим членом. Мой большой палец дразнит ее клитор поглаживаниями. Я вижу, что она пытается сдерживаться, не зная, что делать.
Я не упомянул, что стая почувствует запах ее девственной крови и свяжет ее и меня вместе. Наклоняясь вперед, я ловлю губами ее стон. Во мне больше не осталось контроля. Я беру соки и втираю их в себя, затем устраиваюсь возле ее входа. Она нервничает, но ее соски, торчащие из-под моей рубашки, и легкая дрожь в ногах — все, что мне нужно знать, — она хочет этого так же сильно, как и я.
Я кладу на нее руки, прижимая ее к столу. Она держится, когда я наклоняюсь вперед, касаясь ее половых губ своими бедрами. Толстая головка моего члена пронзает ее лоно, и она задыхается, застывая, когда мы оба испускаем низкие стоны. Я знаю, что она тянется вокруг меня, я знаю, что это должно быть больно, но это так же чертовски потрясающе, как я и думал.
— Больно… — стонет она. — Больно в хорошем смысле, но все равно больно.
Я целую ее, продвигаясь вперед, зная, что остальные смотрят.
— Я люблю тебя. И я позабочусь о тебе. Ты можешь принять его, детка.
Она кивает.
— Я хочу больше.
— Узел…
— Я хочу его. Я хочу почувствовать это.
Иррациональные мысли о том, чтобы перевернуть ее и трахать до утра, вторгаются в мои чувства, но я жду, пока она вздохнет, извиваясь, когда я толкаюсь дальше. Дюйм за дюймом она ведет меня, пока я не вхожу домой. Ее стон наполняет комнату, вырывая из меня рычание удовольствия, когда я чувствую, как она напрягается. Мне нужно чувствовать, как она разваливается на моем члене так же сильно, как мне нужно наполнять ее, пока она не забеременеет моим ребенком.
Отстраняясь, я вижу кровь, покрывающую меня, ярко-красную жидкость, резко блестящую на моем стволе, и по мне прокатывается волна гордости. Ее глаза зажмурены, но губы, сложенные в идеальное «о», говорят мне, что мы на одной волне. Я знаю, что другие чувствуют запах крови так же, как и я. Я оглядываюсь на каждого члена Пакта, получая кивок, когда они становятся свидетелями спаривания.
Я смутно помню мужчин, помогающих Роарку подняться, его руки все еще неловко свисают, пока они заживают. Они тихо выходят из хижины. Они знают, что будет дальше. Пройдет какое-то время, прежде чем жар спаривания пройдет. После первого начального завязывания мы оба будем ненасытны. В тот момент нам, вероятно, было бы все равно, если бы они были рядом, но я уверен, что им нет.
— Бля, детка, — бормочу я сквозь стиснутые зубы. Я начинаю медленно вращать бедрами, пока она расслабляется с каждым толчком. — Чувствую себя как дома.
— Каллэн, мне это нужно. Сильнее.
Трахни меня.
Я отпускаю ее руки, сжимая мясистые части ее бедер, мои пальцы сжимают ее задницу, когда я быстро толкаюсь в нее. Ей не нужно говорить мне дважды. Она дрожит вокруг меня, ее ноги дрожат, когда она покрывает мой член своим возбуждением. Ее узкое лоно сжимает меня, как тиски, каждый раз, когда я толкаюсь в нее.
 
Я хочу видеть, как двигаются ее сиськи, пока я ее трахаю. Я срываю с нее рубашку, и Сестина задыхается от удивления, когда я наклоняюсь и хватаю тугой бутон ртом, нежно перекатывая его между зубами, и провожу языком по нему.
— Я… я так близко, — стонет она. Я на секунду задаюсь вопросом, не странность ли нашего обычая сдерживает ее.
— Дай мне это, — рычу я. — Я хочу это. Все это.
Перемещая руку обратно к ее киске, я начинаю энергично играть с ее клитором, пока двигаюсь в ней. Я пытаюсь замедлить темп, но с каждым ее узким дюймом я приближаюсь к оргазму. Она пульсирует вокруг меня, выгибает спину, извиваясь на столе. Я смотрю, как ее сексуальное тело сжимается вокруг меня.
Наклонившись, я въезжаю в нее так далеко, как только могу, вдавливаясь, не двигая при этом чертов стол. Я страстно целую ее, когда она кричит от облегчения. Это все, что мне было нужно. Я чувствую, как узел в моем члене растягивает ее шире. Ее глаза распахиваются, голова запрокинута назад, когда волны ее оргазма сильнее ударяют по ее чувствам. Я наполняю ее своим семенем, пока оно проходит сквозь меня, сжимая стол так сильно, пока горячие струи наполняют ее, я слышу, как стол трескается под моей хваткой. Узел удерживает меня на месте, но моя сперма начинает вытекать между нами. Это самое горячее чертово чувство.
Пока мы оба задыхаемся, чтобы отдышаться, Сестина наконец открывает глаза, веки отяжелели, а тело вяло прижалось к столу.
— Эм, куда все ушли? — спрашивает она, оглядываясь и видя, что мы одни.
— Они ушли, как только я лишил тебя девственности. Это все, что им нужно было засвидетельствовать, — говорю я ей.
— О.
— Кроме того, мне понадобится минута, чтобы узел спал, — говорю я, ухмыляясь.
— Это то, что я чувствую? — говорит она, покачивая бедрами. Я стону, когда она перемещает меня внутрь нее, посылая волны удовольствия через мой член.
— Да, — говорю я ей, толкаясь в нее глубже. Она дразнит меня, и в эту игру могут играть двое.
— А потом ты отведешь меня домой?
Дом. Она мой дом. Где она, там и я. Я начинаю чувствовать, что узел ослабевает, и отстраняюсь, но ее руки на моих бедрах, ногти впиваются в кожу на моей заднице.
— Не двигайся… — стонет она. Ее соски снова напрягаются, когда ее голова откидывается назад, низкий стон срывается с ее губ, когда потребность в том, чтобы мы трахались, снова берет верх.
— Детка, я не планирую покидать эту хижину, пока не буду уверен, что ты будешь чувствовать мой призрак внутри себя в течение недели.
Эпилог 1
Сестина
Тринадцать месяцев спустя
— Это чертово чудо, — говорит Каллэн. — Ты моя собственная чертова фабрика чудес, детка.
Я пытаюсь рассмеяться, но я слишком измотана, и мне больно. Акушерка, Санбёрст, промокает мой лоб тряпкой, убирает с лица волосы и говорит, как хорошо я справилась. Она викканка из Питтсбурга, которая сама замужем за волвеном. Она знает, что это такое, как с ними обращаться и, что более важно, как ухаживать за человеком, которая беременна их потомством. Без нее я не думаю, что смогла бы пройти через это.
— Это невозможно, — говорит Варгр, качая головой и даже не глядя на меня, в то время как Лобо издает воркующие звуки в сторону двух маленьких комочков в огромных руках Каллэна.
— Редко, но возможно, — поправляет Роарк. — Мы всегда знали, что это может случиться.
— Думаешь, поэтому визард… — начинает Каллэн, но Роарк с рычанием качает головой.
— Не начинай этого, сынок. Я серьезно. Даже не думай об этом.
— Он прав, — говорит Санберст. — Самое главное — сосредоточиться на заботе о матери.
Я киваю.
— И малышах.
Она ухмыляется, сурово глядя на Каллэна.
— Слышал?
Он обходит родильный бассейн, приседает и целует меня в голову. Должно быть, я выгляжу беспорядочно, но все, что я вижу в его лице, это любовь.