В объятии Зверя. Том 2 (СИ)

Ингрид не разобрала чужеземной речи и нахохлилась под его тёмным страшным взглядом. Циндер прошёл к очагу и резким, злым движением сунул в огонь новые поленья.
Оглядевшись по сторонам, Ингрид увидела на столе шлем с золотыми волчьими клыками и поняла, что перед ней гегемон Харон-Сидиса — убийца её отца, самый злейший её враг.
— Привёл на битву женщину, да ещё и беременную! — выругался Циндер, глядя в огонь.
Ингрид вздрогнула от громового раската его голоса. Пальцы её сжали болезненно ноющий живот. Ребёнок в нём уже полдня не шевелился. Злость и звериное отчаяние разрастались в ней с каждым ударом сердца.
Гегемону принесли еду и вино, и он придвинул пищу Ингрид. Голод оказался сильнее вражды и страха, и она поела, а потом уснула.
Ночью Ингрид разбудил шёпот. Открыв глаза, она увидела Циндера, сидевшего на скамье со склонённой головой. Комнату освещал тусклый свет лампы, но она разглядела на лице кзорга мокрые полосы. Он горевал по кому-то, но она не знала, по кому.
Ногу ломило болью, и живот ныл. Ингрид почувствовала, как тёплая капля стекла у неё по бедру. Сунув руку под одежду, она увидела кровь на пальцах.
«Мой ребёнок мёртв?» — испугалась Ингрид.
На столе лежали плащ, доспехи и меч Циндера. Огромный нож лежал поверх всех вещей. Ингрид вдруг сообразила, что другого шанса отомстить ей не представится, и, закусив губы от боли, беззвучно поднялась.
Её рука сжала нож и направила остриё на кзорга. Циндер взглянул на Ингрид — в глазах его не было ни страха, ни гнева.
Он опустил голову, будто знал, что Волчице не хватит духу убить его. Или ему настолько была безразлична собственная жизнь? Ингрид опустила нож, не найдя в себе сил зарезать скорбящего человека.
В животе шелохнулся ребёнок. Желание крови и мести мгновенно рассеялось, и сердце Ингрид наполнилось надеждой.
Циндер отёр ладонью лицо и смерил взглядом Волчицу, державшуюся за свой живот.
— Ляг спать! — приказал он. И Ингрид будто поняла, что он ей сказал, и вернулась в постель.
Перед рассветом Циндер призвал кзорга Лайона и старого рисса — хозяина дома, в котором он жил. Рисс умел говорить по-набульски, живя в приграничных землях, и мог перевести Волчице его слова.
— Отвези её прочь за Хёммель-Эльву, спрячь, — приказал Циндер Лайону и повернулся к риссу: — Скажи Волчице: она должна слушаться Лайона. Он вывезет её отсюда и укроет. Пусть спасёт своего ребёнка.
Старик перевёл.
Ингрид знала, что скоро сюда явится рисское воинство во главе с Рейваном — и мало кто выживет. Она поняла это по непримиримому взгляду гегемона.
— Я не побегу, я не из трусливых! — проговорила она.
— У тебя есть храбрость остаться здесь и умереть. Но эту ли судьбу уготовили тебе твои боги? — сказал Циндер. — Реши, ты мать или воин?
Рисс перевёл, и Ингрид стиснула зубы от отчаяния. Мучаясь выбором, она оглядела комнату, и взгляд её упал на соломенную лошадку, принадлежавшую, видимо, кому-то из детей этого дома. Молчаливый запустевший Нордхейм предстал перед глазами. Каким счастьем было бы, если бы в нём вновь зазвенел детский смех.
— Я мать, — произнесла Ингрид.
Циндер жестом приказал Лайону увести её.
— Подожди, — воскликнула она. — Скажи ему, — обратилась Ингрид к старику. — Я хочу знать, по кому он скорбел ночью.
— Меня предал близкий, — ответил Циндер. — Тебя предавал близкий?
Ингрид подумала о Дэроне. О той боли, что он принёс ей, когда оставил. Волчица кивнула.
— Но я простила его, — проговорила она.
Циндер укрыл плечи Ингрид своим плащом, Лайон усадил её на коня.
***
Маррей провалилась в густой, полный темноты сон, который, как могучее море, омыл горькие воспоминания прошлого дня. Дышать было тяжело: глубина сдавливала ей грудь. Когда Владычица вынырнула из пучины забвения, то встревожилась: действительно ли она вчера заснула рядом с Рейваном?
Маррей открыла глаза и увидела, что руки и ноги её переплетены с руками и ногами рисского вана. Тяжесть его тела мучительно-сладко отозвалась в ней.
Сумерки утра уже прокрались в покои, и Владычица увидела свою обнажённую грудь под его ладонью.
 
«Какое кощунство — лежать полуголой в лапах кзорга, — пронеслось в её голове. — Богиня не простит мне».
Маррей тихо коснулась губами волос Рейвана, а затем осторожно, чтобы не потревожить его, выскользнула из объятий, завернулась в плащ и покинула покои.
В главном зале горели чаши, на столах был погром, и воины спали друг на друге. Но их жёны уже разожгли очаг и готовили пищу к пробуждению мужей. Маррей пожелала помочь, чтобы занять руки делом. Женщины сочувственно глядели на неё, но не заговаривали с ней.
Вскоре воины начали просыпаться и коситься в сторону Владычицы. Она чувствовала, что риссы озлоблены на неё, ведь она жена набульского царя. Очень быстро они позабыли её доброту и расположение к их народу. Рассердившись, Маррей направилась к дверям, но на её пути снова встал страж.
— Да что ж я словно в плену! — воскликнула она. — Мне нужно побыть одной и помолиться.
— Проводи её в пустующий дом, — кивнул страж одному из соратников.
Рейван появился в большом зале очень скоро. Всё тело его — голова, руки, спина — ужасно болело. В животе поселился гадкий зверь с острыми когтями и ворочал внутренности, проталкивая их к горлу.
— Ван Эйнар! — приветствовали его воины кубками. — Наш непобедимый вождь!
Рейван осмотрелся, но не увидел Маррей. Сердце его истошно завыло. Он растолкал Тирно.
— Дай мне то, что хранишь.
Рудокоп отёр глаза на помятом лице и потянулся к поясу.
— Держи, Эйнар, — он нагрузил ладонь Рейвана двумя золотыми браслетами. Украшенные красными драгоценными камнями, они засверкали в свете горящих чаш.
Рейван, не накинув на плечи меха, вышел на двор. Рассвет был ветреным. Чёрные тучи низко клубились над землёй и не сулили ничего хорошего. Прижав руку к ноющему животу, вождь подошёл к стражам.
— Куда направилась Владычица? — спросил он, и они указали ему дом, где накануне омывали тело Корды.
Рейван вошёл в двери и увидел Маррей сидевшей у стола. Он сел напротив и поглядел на неё. В холодных точёных чертах Владычицы, словно в каменном изваянии, застыла печаль. Он подумал, что никогда не видел её счастливой, и очень хотел бы это изменить.
Не говоря ни слова, Рейван положил на стол груз из своей руки.
— Что это? — удивилась Маррей. — Брачные браслеты?
— Да, — ответил Рейван, придвинув их к ней.
— Нет, Рейван. У меня есть муж…
— Я победил твоего мужа. Примерь браслет, Маррей.
Лицо её побледнело сильнее прежнего.
— Рейван… — сглотнула она.
Почувствовав её тревогу, он заволновался. Глаза его заблестели.
— Ты мой свет, Маррей, — прошептал он. — Ты единственное тёплое и чистое, что есть у меня. Будь со мной!
— Быть с тобой — всё равно что ходить зайцу в паре с волком, Рейван… Ты сошёл с ума! Я жрица, а ты кзорг. Мы не можем быть вместе.
Он смерил Маррей непонимающим взглядом и взял за руку.
— Можем, — произнёс Рейван с надеждой. — Я хочу, чтобы ты была рядом. Как прошлой ночью.
Маррей покачала головой и отвела взгляд, отвергая его предложение.
Страх лишиться её оказался сильнее разума и сильнее его любви. Резко поднявшись, Рейван оказался над Владычицей и властно прижал её к себе. Её запах окончательно одурманил его — он впился губами в её шею.
— Мы сможем, — хрипло сказал он.
— Пусти! Я уйду! — выкрикнула она, пытаясь вырваться из его рук.
Волосы Маррей от борьбы спутались и засыпали её лицо. Рейван понял, что поступает недобро, но страх лишиться любимой оказался сильнее желания быть хорошим.
— Пусти меня! — взмолилась она.
Продолжая удерживать Владычицу одной рукой, Рейван стянул с себя ремень и связал им Маррей. Она, сопротивляясь, толкнула ногой стол, и тот с грохотом завалился на бок. Браслеты, лежавшие на нём, глухо покатились по полу.