Любовники смерти
Тут он повернулся ко мне. И ничего не сказал. А просто уставился на меня.
– Ладно, – сказал я. – Ты прав. Я тоже это ощутил. Хочешь вернуться?
– Нет, не сейчас. Может быть, позже.
Но мы так и не вернулись. По крайней мере, я. А твой отец – да, вернулся. Возможно, в ту же ночь после дежурства.
И с этого все началось.
Уилл сказал Джимми, что не спал с Каролиной до их третьей встречи. Он заявлял, что у него никогда не было намерения иметь с ней такие отношения, а просто в ней было что-то – что-то такое, от чего ему хотелось помочь ей, защитить ее. Джимми не знал, верить ему или нет, и не думал, что, так или иначе, это имеет значение. У Уилла Паркера была сентиментальная струнка, и Джимми любил повторять, цитируя Оскара Уайльда, что «сентиментальность – это выходной для цинизма». У Уилла были проблемы дома, и он все еще был под впечатлением от смерти Мелани Хантингдон, так что, возможно, в Каролине Карр он увидел возможность своего рода выхода, что ли. Он помог ей переехать. Подыскал жилье в Верхнем Ист-Сайде, более просторное и безопасное. На две ночи он поселил ее в мотеле, договорившись, что будет платить за нее, потом поехал в город на машине вместо электрички, забрал все ее пожитки, которых было не так много, и перевез ее в новую квартиру. Роман длился не дольше шести или семи недель.
В это время она забеременела.
Я ждал. Я допил свое вино, но когда Джимми попытался снова наполнить мой бокал, я прикрыл его рукой. Голова у меня шла кругом, но это не имело никакого отношения к вину.
– Забеременела? – переспросил я.
Он наполнил бокал до половины.
– В ней было нечто, в этой Каролине Карр, – сказал Джимми. – Даже я мог это заметить.
– Даже ты? – Я невольно улыбнулся.
– Она была не в моем вкусе, – улыбнулся в ответ он. – Думаю, нет нужды больше об этом говорить.
Я кивнул.
– Но это было еще не все. Твой отец был красивый мужчина, и многие женщины были бы рады облегчить часть его невзгод без каких-либо условий. Ему бы это стоило только расходов на выпивку. Но вот он ищет жилье для этой женщины и лжет своей жене, куда идет, когда помогает ей с переездом.
– Ты думаешь, он потерял голову от нее?
– Так я подумал сначала. Она была моложе его, хотя и ненамного, и, как я сказал, в ней было определенное обаяние. Думаю, это было связано с ее размерами и производимым ею ощущением хрупкости, хотя это ощущение было обманчивым. Так вот, конечно, я думал, он потерял голову, и, может быть, поначалу так оно и было. Но потом Уилл рассказал мне остальное – или часть остального, что хотел рассказать. И только тогда я начал понимать и начал беспокоиться.
Джимми насупил брови, и я понял, что даже теперь, спустя десятилетия, ему трудно рассказывать об этой части истории.
– Мы были у Кэла в тот вечер, когда Уилл сказал мне, что, по убеждению Каролины Карр, ее преследуют темные силы. Сначала я подумал, что он шутит, но он не шутил. Потом я начал задумываться, не опутала ли эта девица его своими сетями. Знаешь, девка в беде, на горизонте злодей: может быть, сволочной дружок или бывший муж-психопат. Но оказалось другое. Она была убеждена, что кто-то или что-то, преследующее ее, имело не человеческую природу. Она говорила о двоих, мужчине и женщине. Сказала твоему отцу, что они начали преследовать ее несколько лет назад. И с тех пор она убегает от них.
– И отец поверил ей?
Джимми рассмеялся.
– Ты смеешься надо мной? Он мог быть сентиментальным, но дураком не был. Уилл подумал, что она свихнулась. Решил, что совершил величайшую ошибку в жизни. У него были видения, как она подкрадывается к нему, приходит к нему в дом, забитый чесноком и распятиями. Твой старик, похоже, немного сошел с рельсов, но был еще в состоянии вести поезд. Так что нет, он не поверил ей и, думаю, попытался выпутаться из всей этой истории. Догадываюсь, он также осознал, что ему следует остаться с женой, что разрыв с ней не решит никаких проблем, а только вызовет массу новых.
Потом Каролина сказала ему, что беременна, и мир для него рухнул. После того как она сходила в клинику провериться, вечером у них был долгий разговор. Она даже не заикалась об аборте, и твой отец, что делает ему честь, тоже никогда не поднимал этот вопрос. Это было бы неправильно, потому что он был католик. Я думаю, он все еще помнил маленькую девочку под кучей пальто и выкидыши своей жены. Даже если рождение ребенка означало для него конец брака и жизнь в долг, он не собирался предлагать прервать беременность. А Каролина, знаешь, хранила полное спокойствие в этой ситуации. Конечно, не была счастлива, но сохраняла спокойствие, как будто беременность – это незначительная медицинская процедура или что-то вроде того, нечто беспокойное, но необходимое.
Ну а твой отец был потрясен. Ему был нужен воздух, и он оставил ее одну, чтобы пройтись. После тридцати минут наедине с собой ему захотелось поговорить с кем-то, и он остановился у телефона-автомата напротив ее квартиры и позвонил мне.
И тогда увидел их.
Они стояли у входа в магазин бытовых товаров, держась за руки, – мужчина и женщина, обоим за тридцать. У женщины были мышиного цвета волосы до плеч и никакой косметики на лице. Она была стройной, в старомодной черной юбке, облегавшей бедра и слегка расширявшейся ниже колена. Черный пиджак в тон к юбке прикрывал белую застегнутую до шеи блузку. На мужчине был черный костюм и белая рубашка с черным галстуком. Его волосы были коротко подстрижены сзади и оставались длинными спереди, зачесаны налево и нависали жирной челкой над одним глазом. Эти двое смотрели на окно Каролины Карр.
Странно, но именно их неподвижность и привлекла внимание Уилла. Они стояли, как поставленные в тень изваяния, как временная инсталляция на оживленной улице. Их внешность напомнила ему о сектах в Пенсильвании, где на пуговицы смотрели как на признак тщеславия. В их полной сосредоточенности на окне квартиры Уилл увидел фанатизм, граничащий с религиозным.
И пока Уилл наблюдал за ними, фигуры пришли в движение. Они перешли улицу, мужчина на ходу засунул руку под пиджак, а когда вытащил, Уилл увидел у него в руке пистолет.
Он побежал. У него был свой револьвер тридцать восьмого калибра, и он вынул его. Пара перешла улицу до половины, когда что-то в поведении приближающегося незнакомца привлекло внимание мужчины. Он заметил угрозу и повернул голову. Женщина продолжала движение, все ее внимание было поглощено только жилым домом перед ней и скрывавшейся внутри девушкой, но мужчина уставился на Паркера, и тот ощутил, что внутри у него все сжалось и похолодело, как будто кто-то скрутил ему кишки. Даже на расстоянии он мог увидеть, что с глазами мужчины что-то не так. Они вдруг неестественно потемнели, как две черные дыры на бледном лице, и стали неестественно маленькими, словно осколки черного стекла на позаимствованной коже, слишком туго натянутой на не по размеру большой череп.
Тут женщина обернулась и заметила, что спутника рядом нет. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, и Паркер заметил у нее на лице панику.
Грузовик ударил мужчину с пистолетом в спину, подбросив вперед и вверх; его ноги оторвались от земли раньше, чем его потянуло под передние колеса. Когда шофер нажал на тормоза, тяжелый грузовик уже раздавил тело, и от незнакомца осталось лишь красно-черное пятно. От удара туфли с его ног соскочили и валялись рядом, одна вверх подошвой, а другая на боку. От переломанной фигуры под грузовиком к туфлям протянулась тонкая струйка крови, как будто тело пыталось восстановить себя, построить заново, начиная с ног. Кто-то закричал.
Когда Уилл подбежал к телу, женщина уже исчезла. Он заглянул под грузовик. Голова мужчины исчезла, раздавленная левым передним колесом. Уилл показал свой значок и сказал стоявшему рядом человеку с пепельно-серым лицом, чтобы тот сообщил об инциденте. Из кабины вылез, пошатываясь, шофер и попытался схватиться за него, но Уилл проскользнул мимо и даже не заметил, как тот рухнул на землю у него за спиной. Паркер побежал к дому Каролины, но входная дверь была по-прежнему заперта. Он вставил ключ и открыл дверь на ощупь: все его внимание было сосредоточено на улице, а не на скважине. Когда ключ повернулся, он проскользнул внутрь и захлопнул за собой дверь, а добравшись до квартиры, встал сбоку от двери, тяжело дыша, и постучал один раз.