Ученица Ледяного Стража. Избранница Стужи. Книга 2 (СИ)

– Нет, – искренне ответила я.
А потом вдруг спохватилась и добавила:
– Ну то есть, да! Я тоже хочу в Лабиринт Стужи, почему все участвуют, а я – нет?!
Таких претензий он точно не ждал. Кажется, только при мне у него бывает такое удивленное лицо. 
– У тебя нет байланга, – напомнил он.
– А это кто? – спросила я, продолжая поглаживать скалящуюся собаку.
– Не твой байланг? – иронично спросил куратор. 
– А чей же?
 Но скепсис в моем голосе его не убедил.
– Управлять байлангом без метки связи невозможно. Она должна выбрать тебя. Признать новой хозяйкой. Это не происходит сразу. Кроме того, другие адепты летают два с половиной года. 
– А кто-то вообще не летает, – обвиняюще заявила я. 
– Но учится владеть клинками. И если ты про Эллингбоу, то ей там ничего не грозит. Ты сама слышала, что сказал Крон. Он сделает все, чтобы я проиграл. Неопытный всадник – проблема всей группы. И кроме того…
Его взгляд скользнул по моему запястью, на котором красовалась черная повязка.
– Ты и сама подозреваешь, что Багрейн догадался. Если так, ты уже в опасности. А устроить несчастный случай в Лабиринте еще проще. Хочу напомнить, что Багрейн и Крон со своими группами тоже будут внутри, и мы с ними будем соперниками. 
Я опустила взгляд, продолжая медленно поглаживать собаку. Та перестала скалиться, но продолжала подозрительно смотреть на Вестейна. 
– Считаете, я – слабое звено группы? 
Мой голос дрогнул, но я решительно посмотрела в глаза куратору. А он не отвел взгляд и сказал:
– Нет. Ты моя личная слабость, и если хоть единая живая душа об этом догадается, вредить начнут уже не мне, а тебе. И я этого не хочу. 
Вот как можно одной фразой одновременно расстроить и порадовать до мурашек? 
– Хорошо, – выдавила я, снова опуская взгляд. – Буду паинькой. Не подхожу к Свейту. Не варю зелья. 
– Сюда следовало бы вписать пункт – не приручаю взбесившихся байлангов, но уже поздно, – вздохнул куратор.
Моя ладонь замерла на голове собаки, и я спросила:
– Мы создали много проблем?
– Ты даже не представляешь сколько. Но не бери в голову, – отмахнулся он. – Сделай так, чтобы Бешеная сидела в загоне, а с остальным я разберусь. 
– Мы будем паиньками, – пообещала я уже за себя и за собаку. – Только надо бы узнать, как ее раньше звали. Нельзя же и дальше называть ее Бешеной. Она такая хорошая.
Моя питомица в этот момент решила, что хорошего понемножку, и снова оскалилась. Правда, рычание было адресовано Вестейну, а не мне. 
Куратор даже не взглянул на нее и сказал:
– Старое имя она потеряла вместе с гибелью хозяйки. Выбери новое сама. Правда, она может его не принять. 
Я почесала белое ухо и задумчиво произнесла:
– Раз ее нашли в Лабиринте Стужи, может, назвать ее Стужей?
Куратор удивленно вскинул бровь и сказал:
– Смело. Ах да, ты же не знаешь…
– Не знаю чего? – тут же насторожилась я.
– В прошлом было несколько байлангов с таким именем. И все довольно выдающиеся. Так что имя с претензией на величие. 
Я посмотрела на собаку. Она смотрела на меня и даже рычать перестала. 
– Будешь Стужей?
Она скупо качнула хвостом в ответ. Я посчитала это согласием. И тут заметила, что куратор внимательно смотрит на мою руку.
– Что такое? – спросила я, начиная разглядывать ладонь. 
– Кольцо, – нахмурился Вестейн. – Откуда оно у тебя? 
Подарок Бакке уже стал привычным. Поэтому я не сразу сообразила, что речь идет именно о нем. А когда поняла, то заколебалась. Можно ли рассказывать о том, кто мне подарил его? Но все же решилась и медленно произнесла:
– Бакке подарил. Сказал, что это память о человеке, который уже умер, а я на нее похожа. Только это тайна, наверное.
Вестейн задумчиво кивнул и продолжил внимательно смотреть на меня. Но его взгляд был странным, и я спросила:
– Почему ты так на меня смотришь?
От волнения, я снова перешла на “ты”, но его это совершенно не смутило. Вместо ответа куратор попросил:
– Прикажи ей сесть и выпрямиться.
Я повернулась к байлангу и замешкалась. Но Стужа, рыкнув на Вестейна для проформы, поднялась на худых лапах и гордо вскинула голову.
 
– Прислонись к ней, – сказал куратор, и я послушно выполнила его очередную просьбу.
Он продолжал внимательно смотреть на нас, и я не выдержала:
– Да что происходит?!
– Прости, – тут же откликнулся он. – Пытаюсь вспомнить, где уже видел это кольцо. 
Я шагнула в сторону от байланга и вопросительно посмотрела на куратора. И он продолжил:
– Теперь я уверен. На портрете.
– Вы так хотели узнать, кто подарил кольцо Бакке? – удивилась я.
Этот вопрос почему-то удивил Вестейна. Несколько мгновений он смотрел на меня, часто моргая, а затем недоверчиво спросил:
– А ты сама разве здесь не для этого?
– Для чего – для этого? – не поняла я. 
Куратор сделал шаг вперед, но притихшая было Стужа снова зарычала. Поэтому Вестейн послушно отступил к двери и понизил голос:
– Ты же прибыла сюда не только из-за отчисления, верно? У тебя есть цель. Твой рассказ о Гольдбергах заставил меня сомневаться, но теперь… Ты и вправду хочешь сказать, что прибыла в Академию Севера не специально?
Теперь уже я смотрела на куратора, хлопая глазами, пытаясь сообразить, куда он клонит.
Я скрестила руки на груди и возмущенно произнесла:
– Специально для чего? Меня сюда отец отправил! Я думала, что поеду в Академию Драконов Востока. Но он нашел моим талантам лучшее применение…
С этими словами я многозначительно провела рукой по белым волосам. И едва не взвыла от досады. Кто ж знал, что в этой Академии я так вляпаюсь? 
Вестейн вздохнул и признался:
– Я был уверен, что ты решила найти своих родственников. 
Пришлось напомнить куратору:
– Моя мать умерла…
– Допустим, – оборвал меня он. – Но неужели тебе не хотелось бы узнать, кем она была? У тебя сильная магия стражей…
– И она могла перейти через поколение, так Бакке сказал, – возразила я. – Так что, скорее всего… Кто-то из вашей аристократии согрешил с моей бабкой. 
– Возможно, все не так, как ты думаешь.
В сарае воцарилось молчание. Вестейн смотрел на меня так многозначительно, что я растерялась. С тем, что моя мать умерла, я смирилась давно. Герцогиня Карина все эти годы твердила о моем низком происхождении. Конечно, в детстве я мечтала, что однажды порог перешагнет кто-то из любящих родственников. Но эти мечты в детстве и остались. Отец никогда не мешал своей жене вбивать мне в голову мысль о том, что я дочь – падшей женщины или нищенки. Да и разве он решил бы отправить меня сюда, если бы предполагал, что я встречусь с родственниками? 
Наконец, я медленно выдохнула и проговорила:
– У тебя есть какие-то догадки?
Он заколебался, но потом ответил, взвешивая каждое слово:
– У меня есть вполне конкретные догадки.
Не знаю, как в этот момент выглядело мое лицо, но куратор шагнул вперед, невзирая на рычание байланга, и спокойно добавил:
– Вижу, что ты и правда о такой вероятности не думала. Что ж, дам тебе время осмыслить это. Не хочу быть голословным, так что… Перед соревнованиями в Лабиринте нас ждет бал. Картина, о которой я говорю, находится в Большой галерее дворца Правителей Севера. Там собраны портреты всех выдающихся представителей аристократических родов. Я покажу тебе этот портрет. И ты сама решишь, можете вы быть родственниками, или нет.
На миг мне захотелось вытрясти из него все предположения и догадки разом. Но я тут же поняла, что куратор прав. Какое бы имя он сейчас ни назвал – не поверю. Все это звучит слишком нереально. Мне нужно время, чтобы принять мысль о том, что у меня могут быть живые родственники. Да и нужна ли я им? 
Немного подумав, я кивнула. И только после этого спохватилась:
– Это тот самый бал, на который берут только лучших учеников? А разве я туда еду? Отец же запретил мне покидать Академию!