Я все помню

Время перевалило за полдень. После Крамеров мне принимать было некого. Я стараюсь не назначать встречи другим пациентам после Дженни и ее родителей, на тот случай, если нам придется поработать дольше. То же самое и с Шоном. Как вы уже убедились, их сеансы непредсказуемы. В тот день мне не терпелось поделиться с женой удивительными новостями об отбеливателе и о том, как он помог восстановить фрагмент памяти. Я еще ничего не говорил ей, не зная, стоит ли это делать. А потом решил позвонить ей по дороге домой. Просто не мог держать все в себе до вечера.
– Джули? – позвал я, пройдя на кухню. Там горел свет. Машина жены стояла в гараже. Мне никто не ответил. – Милая? – вновь позвал я. На этот раз я ее услышал. Она крикнула мне со второго этажа:
Алан! Алан! Алан!
В ее голосе одновременно звучали удивление, облегчение и паника. Она не ждала меня, хотя и нуждалась в моей срочной помощи.
Я, конечно же, бросил сумку, ключи и взлетел вверх по лестнице.
– Джули? Где ты?
Здесь! Я здесь!
Я пошел на голос, который привел меня в нашу спальню.
Было бы слишком легко сказать, что, увидев ее сидевшей на нашей кровати с синей толстовкой в руках с искаженным от страха лицом, я сразу понял – у нашего сына неприятности. Не знаю, сталкивались ли вы когда-нибудь с чем-либо подобным. Большинство из нас в той или иной степени сталкивались. В некотором роде это напоминает процесс, описанный Дженни, когда человек медленно складывает в одно целое факты и вдруг приходит к ужасному выводу о том, что с ним происходит. На какое-то мгновение мозг восстает и отвергает полученную информацию. Она слишком ядовита, это вирус, требующий активной перестройки чувств и эмоциональных связей, которые приносят нам радость или хотя бы обеспечивают спокойствие духа. Он вот-вот нас погубит.
Информация достигла мозга. Синяя толстовка с капюшоном. Опасения жены в связи с тем, что наш сын тоже был на той вечеринке. Ее страх заразил и меня, заставив позвонить адвокату. Опасность, нависавшая над нашей семьей с того злополучного вечера, приобрела черты реальности. Но вот мозг получил новые факты, и бунт в течение нескольких секунд уступил место адаптации эмоций к новым условиям. Несколько тягостных мгновений. Примерно то же самое, что вырвать зуб.
Я нашла это у него в шкафу.
Джули встала, подошла ко мне и с силой прижала толстовку к моей груди.
Утром звонил адвокат. Сказал, что сегодня полицейские говорили с одним из ребят. Спрашивали о синей толстовке с красной птицей. Потом добавил, что тот же вопрос зададут и Джейсону, и поинтересовался, знаю ли я, как он на него ответит.
В прошлом году я купила ему на день рождения толстовку, помнишь?
Я не помнил. Но это уже было неважно.
Мы купили ее, когда ездили в Атланту. У тебя там была конференция, помнишь? Пошли на игру баскетбольной команды «Атланта Хокс [7]» и купили эту толстовку. Красная птица – это ястреб! Взгляни!
Она протянула мне толстовку. На груди и на спине действительно красовалось по ястребу. Название команды было написано белыми, но маленькими буквами. Причем только спереди – сзади, кроме красной птицы, ничего не было. Я взял ее за руки и строго посмотрел в глаза.
– Что ты ему сказала?
Правду. Что у Джейсона есть синяя толстовка с красной птицей.
– О господи! – Я выпустил ее руки, отвернулся и глубоко задумался.
Ты знал об этом? Знал, что полиция ищет парня в синей толстовке? Она вспомнила? Ты бы мне сказал, правда?
– Я ничего не знал о толстовке. – Мне, конечно же, это было известно. Череда лжи не прекращалась.
Джули все говорила и говорила:
А что мне было делать? Он же наш адвокат! Мы не можем допустить, чтобы Джейсон солгал. А если кто-нибудь вспомнит? Эту вещь он носил всю весну. Если он скажет неправду и они об этом узнают, его сочтут виновным.
– В чем? – спросил я. – Ни одна живая душа не поверит, что это он изнасиловал Дженни Крамер.
 
Подумай, Алан! Он пловец и поэтому бреет ноги и руки… Не исключено, что и все остальное… Что, если это действительно так? А если они его спросят и ему придется признаться, что он сбривает с тела волосы?
Я отмахнулся от нее:
– Так делает вся их долбаная команда! Из них половина были на той вечеринке. Это ровным счетом ничего не значит!
А это! – Джули протянула синюю толстовку. – Положив трубку, я помчалась наверх и стала рыться в его вещах. Не могла вспомнить, надевал он ее хоть раз после той весны. Ее нигде не было. Ни в прачечной, ни в комодах. Я стала переворачивать вверх дном его комнату. Подумала даже, что она куда-то пропала. Может, он ее потерял, причем еще до вечеринки! Надеялась, что он не мог быть в ней в тот вечер. А потом… Господи! Стала рыться среди тряпья в самом низу шкафа. Нашла этот пластиковый пакет, а в нем толстовку!
– А почему в пакете? Кроме нее, там было что-то еще? – Я перешел в режим защиты от повреждений.
Несколько брюк от спортивного костюма, носки и пара боксерских перчаток. Время от времени ему приходится переодеваться в бассейне, он складывает вещи, в которых идет в школу, в пакет и надевает другие.
– Где они? Я имею в виду остальное?
Я прошел за Джули в прачечную – она сложила остальную одежду в стиральную машину, но включать ее еще не стала.
Я не знала, что делать, выстирать все или выбросить. Вещи пахнут бассейном.
Джули протянула мне толстовку, и я машинально прижал ее к лицу. От нее исходил запах бассейна, в котором Джейсон проводит большую часть свободного времени. Запах хлорки. Вы уже поняли, к чему я веду.
Я прислонился к стене, закрыл глаза и стал мысленно перечислять доводы, почему нужно все рассказать Джули, хотя истинная причина в данном случае не имела никакого отношения к рассудку. Она заключалась в моем эгоистичном нежелании оставаться один на один с агонией.
– Сегодня Дженни Крамер кое-что вспомнила о том вечере, когда ее изнасиловали.
Джули бросила на меня настороженный взгляд.
– После отбеливателя, Джули. От него пахло отбеливателем.
Ее глаза распахнулись, рука медленно проплыла в воздухе и закрыла рот.
Одежда. Ее смогут использовать против него!
– На той вечеринке было много пловцов, я тебе уже говорил. Половина команды.
Мы с Джули уставились на толстовку.
– Он этого не делал, – сказал я.
Я знаю.
– В самом деле? Так же, как я? На уровне чувств? У меня это знание в сердце, я пропитан им до мозга костей. Тот человек был социопат. Понимаешь?
Конечно, понимаю!
– Он вдавил ей лицо в землю. Схватил за шею и в течение целого часа делал свое мерзкое дело!
Я знаю… Знаю.
– А потом взял остро заточенную палочку и стал втыкать ее в плоть девушки, пока не пронзил ею все до единого слои кожи!
Хватит! Остановись! Не надо. Я прекрасно знаю, что насильник сделал с несчастной девушкой!
– Тогда тебе не стоит переживать, что это дело рук нашего сына.
Она сделала глубокий вдох и подождала, когда я успокоюсь. Я негодовал, и с моей стороны было неправильно направлять свое возмущение на нее. То, что мы знали и думали о сыне, не имело никакого значения. Все вокруг станут его подозревать и обвинять. И поверят. Том Крамер поверит. Шарлотта поверит. Дженни поверит. В голове пронеслась какая-то мысль, но я был слишком потрясен, чтобы ее удержать.
– Как бы там ни было, лечить ее мне больше никто не даст. Если так пойдет дальше, меня к этому делу больше никто не допустит. И я не смогу помочь ей восстановить память.
Джули презрительно посмотрела на меня:
Как ты можешь сейчас об этом думать? Нашего сына могут обвинить в жестоком изнасиловании. Вся его жизнь может пойти под откос, а ты думаешь о своем?
– Он этого не делал.
Неважно, Алан. Ты знаешь, что будет дальше. Дело заглохнет, и его будут подозревать до конца жизни!