Рыбари и виноградари

Отец всегда переводил любой разговор на себя. Потом вспоминал, что Бог — тоже Творец. Можно сказать, они с Богом — сотоварищи по профессии. И дальше рассуждал от лица обоих: «Влюблённый человек подобен Всевышнему. Создатель любит всех — добрых и злых, красивых и уродливых. Однако всё проходит. Что будет, когда чувства угаснут? Солнце остынет, галактики разойдутся, Господь охладеет к своему творению…»
Роман прогнал воспоминания, любуясь подругой. Крона пальмы за окном качнулась от дуновения океанского бриза, и на мгновение его ослепил солнечный луч, прокравшийся сквозь узор листа. В глазах вспыхнула радуга, и показалось, что рядом с ангелоподобной Аней появились два херувима: маленькие девочки, Машенька и Олеська. Он мечтал о детях, а счастье — не такая уж недостижимая вещь. Вот приедут в Москву. Закатят свадьбу. Если завалиться в постель прямо сейчас, то об Олеське можно будет подумать безотлагательно. Хотя… лучше вечером. «Устроим романтический ужин при свечах… Закажем розового шампанского…» Роман улыбнулся своим мыслям. Писательская фантазия не желала уходить. Машенька будет младшей и, наверное, самой любимой. Болезненной и ласковой. Сколько бессонных ночей проведут они с бесконечными простудами! Он сочинит у её постели сотни сказок. И в какую же красавицу вырастет! Выйдет замуж за хорошего парня, который станет известным хирургом. Нарожает кучу очаровательных детишек — непоседливых, вечно путающихся под ногами внуков.
Олеська будет весёлая и бойкая, озорная хулиганка. Изведёт и родителей, и школьных учителей. Рано выйдет замуж. Сразу разведётся и, вернувшись в родительский дом, останется на всю жизнь.
Но тут произошло непонятное. Сердце сжалось от какого-то странного и страшного предчувствия, желудок исчез, образовав пустоту в животе. Где-то стучал пульс, словно бухающий барабан. Ему показалось, что в комнате стало холодно и тихо. Но это продолжалось пару секунд. Вновь за окном пели тропические птицы, а волны зноя от разгорающегося дня проникали в комнату сквозь распахнутое окно.
— Возьми фрукты, — попросил он, зябко поёживаясь и укладывая полотенца в пляжную сумку.
Дорога к уединённому заливу занимала минут двадцать. Бухта спряталась между скал в стороне от главного пляжа отеля. Большинство отдыхающих даже не знали о ней. Роман и Анна часто приходили сюда пораньше, пока идти было не жарко и редкие парочки, любившие, как и они, это дивное место, ещё завтракали.
Дорожка спускалась с холма сложным зигзагом, обходя крупные неизвестные деревья, обвитые разнообразными лианами. Среди них было несколько гигантов с персональными рощами из многочисленных побегов, спускавшихся от кроны и пустивших корни у земли.
На прямых участках по краю тропы росли группы молодых пальм. Между их ажурными листьями сновали розовые и жёлтые цветы, которые при ближайшем рассмотрении оказывались пичугами. Другие «цветы» — пурпурные, синие и дымчато-кремовые — заполняли поляны между деревьями. Но стоило отвести взгляд, и они начинали взбираться сначала на кусты, оттуда на деревья, а затем взлетали беззаботно порхающими бабочками и птицами.
Взгляду открывались дивные панорамы. Океан словно поднимался над островом, полукругом охватывая пространство. На изумрудной плоскости тёмные и светлые пятна гнались за бегущими облаками, будто компания расшалившихся псов за вальяжно планирующими альбатросами. Многочисленные яхты спешили на облюбованные участки океана, ничем не отличающиеся от соседских. Их вспененные следы рождали орнамент загадочной тайнописи. Там, где воды упирались в сияющее небо, возникала тайна ровной полосы горизонта, разделяющей наш мир пополам.
Романа неожиданно охватило чувство всеобъемлющего счастья. Ощущение было настолько острым, что, суеверно испугавшись, он подумал: «Вдруг кто-то недобрый на небесах подслушает и позавидует…»
Придя на место, расстелили полотенца у любимой пальмы, дававшей тень даже в полдень. Лагуна с белоснежным песком и лазурным океаном раскинулась почти правильным полукругом между двумя поросшими тропическим лесом скалами и выглядела как будто её только что создали. А они — первые люди на земле, и весь этот эдемский рай был тщательно подготовлен именно к моменту их появления. Даже гладкий, с замшевой поверхностью, песок был тщательно выглажен ночным приливом — никаких человеческих следов, никаких повреждений или царапин.
 
Утреннее солнце — снисходительно-ласковое. Оно искоса смотрит на крошек-людей, удивляясь, как быстро бежит время. Всего-то миллиард лет назад крохотная амёба зародилась в первозданном бульоне, и надо же — уже выросла и пришла загорать.
Анна плескалась на мелководье, прыгала в пушистые волны, теряющие силу у берега. Она категорически отказывалась забираться глубже, поскольку с детства боялась утонуть.
Роман плавал в одиночестве далеко за линией прибоя. Здесь огромные волны были пологими холмами. Тело невесомой пушинкой висело между небом и землёй, поднимаясь и опускаясь, как на огромных качелях. Он лёг на спину и отдался этому ласковому и непрерывному движению. Тёплые струи мягко массировали мышцы, кожа впитывала омолаживающую морскую соль, лёгкие наслаждались живительным воздухом. Лучше, чем в спа-салоне!
Вдруг что-то изменилось. Что-то стало не так. Он быстро огляделся вокруг, но не заметил ничего подозрительного.
Роман был отличным пловцом, и в океане доверял интуиции, даже если разум не подавал никаких тревожных сигналов. Это не раз выручало.
Вот и сейчас он быстро направился к берегу и, почувствовав под ногами песок, встал, всматриваясь в океан. Что же такое заставило его так стремительно выскочить из воды? Вроде бы всё было хорошо. Солнце, бухта, пляж. Но что-то говорило ему, что нет, всё нехорошо. И это «нехорошо» стремительно увеличивается.
— Милый, всё в порядке?
— Всё в порядке, не волнуйся — ответил Роман, в то время как инстинкт кричал в его теле, что всё совсем не в порядке. Какое-то древнее сложное чувство овладело им; здесь не было ничего рассудочного, только дрожь от осознания того, что сейчас может произойти всё что угодно. Мир перестал быть знакомым, в мгновение он стал враждебно-безжалостным, управляемым чьей-то таинственной и непостижимой волей.
Роман сделал несколько шагов к Анне и вдруг понял, что вода стремительно уходит из-под ног, обнажая песчаное дно.
«Беги! — кричали клетки его тела. — Хватай Аню и беги!»
Но разум продолжал пытаться понять происходящее. Вдруг наступила тишина, странная и страшная. Прибой затих, птицы не пели. Мир замер в ожидании чего-то невероятного. Роман вновь взглянул на океан. Полоса песка перед волнами стремительно увеличивалась. Казалось, происходит гигантский и крайне быстрый отлив. Вот обнажилась скала, над которой он обычно плавал.
Анна, тоже почувствовав неладное, подошла к нему.
И тут разум, упрямо продолжавший анализировать ситуацию, исчез. Его место занял хронометр, который принялся чётко и неумолимо отсчитывать секунды.
«Один… Два… Три…» Мозг теперь принадлежал только инстинкту, который управлял телом и отдавал команды мышцам.
Не сговариваясь, они бросились на берег, даже не вспомнив об одежде, понимая, что та пара мгновений, которая потребуется, чтобы взять её, скоро очень пригодится.
«Шесть… Семь… Восемь…» Пересекли пляж, вбежали на пригорок, где начиналась дорожка.
Но инстинкт, уже уверенно командующий в мозгу, закричал, что сюда нельзя. В стороне, в нескольких метрах за кустами, начиналась почти отвесная тропа, уходящая в скалы.
Так же молча, ничего не обсуждая, полезли по тропе. Голые, босиком, они двигались как первобытные люди, управляемые неведомыми силами.
«Двадцать три… Двадцать четыре… Двадцать пять…»
Бухта была уже под ними, но тело продолжало упрямо стремиться вверх.
«Сорок два… Сорок три… Сорок четыре…»
И тут они услышали шум, будто со стороны океана к ним двигался огромный локомотив.
Прошло меньше минуты, как в их размеренную жизнь ворвалось нечто невероятное, будто где-то на небесах нажали красную кнопку. И теперь они увидели, что было уготовано изобретательной судьбой.