Рыбари и виноградари

Машина медленно поднималась на холм, минуя один поворот за другим. На каждом зигзаге стояла новая скульптура собаки. Они были разные, но везде неистовый скульптор мастерски передал посетителю ощущение грозящей опасности.
Проезжая пятую, Максим заметил ворону, которая с истошным воплем пролетела перед машиной и уселась на голову пса, словно говоря: «Полюбуйся, кто к нам пожаловал». Замерев, каменный пёс и живая ворона недоброжелательно уставились на Максима.
«Фу!», — мысленно скомандовал он обеим на всякий случай.
Впереди показалась высокая, сложенная из замшелых валунов крепостная стена.
Максим помнил, как в свой первый приезд с удивлением обнаружил, что в какой-то момент дорога пошла вниз, и он вновь оказался у подножия холма, в месте, откуда начал своё путешествие. Чтобы проехать дальше, нужно знать секрет.
Притормозил, ища глазами шестую скульптуру. Очередная псина сидела у ног угрюмой каменной девушки, явно злоупотреблявшей бодибилдингом. Одной мускулистой рукой спортсменка придерживала зверя, а другой, бугрящейся бицепсами, подзывала гостя. Возможно, скульптор увидел этот характерный жест, сопровождаемый зловещим «Сюда иди!», ночью в трущобах Марселя.
Здесь надо было аккуратно съехать на обочину, обогнув брутальную барышню сзади. В зарослях ежевики начинался невидимый с дороги тоннель. Максим проехал сквозь крепостную стену, потревожив спокойствие спящих лиан. И оказался в ухоженном парке с живописными группами кипарисов и обширными зелёными лужайками, где гуляли мраморные нимфы. По мере приближения к замку нимф становилось больше, словно они жались к родным стенам, опасаясь забираться далеко от дома.
Наконец машина, недовольно вздрагивая на неровных булыжниках, преодолела каменный мост надо рвом, где в тёмной, покрытой зелёной ряской воде кипела неведомая жизнь, давая о себе знать рябью и громкими всплесками. За мостом начиналась парковка, присыпанная красным толчёным гравием. Макс отдал ключи охраннику и пошёл к воротам, ведущим во внутренний двор. Он хорошо знал, куда идти.
Замок издалека производил гнетущее впечатление, но вблизи он выглядел ещё более зловеще. Жилище — это одежда, подогнанная под фигуру владельца. В данном случае зависимость была бесспорной.
Множество башен и башенок возвышались повсюду. Они пристально оглядывали местность своими многочисленными амбразурами, тайными окнами и узкими тёмными смотровыми щелями, ясно давая понять, что любой незваный пришелец будет немедленно обнаружен и уничтожен.
Каждый, кто подступал к этим огромным зубчатым стенам, понимал, какой он маленький и ничтожный, и что у него совсем нет грозных башен и колючих решёток. Тот, кто отваживался задирать голову, обнаруживал немигающие взгляды каменных горгулий с огромными разверстыми челюстями. Когда-то сквозь эти жуткие пасти лилась кипящая смола, а тысячи разящих стрел летели из каждой неприметной щели.
Максим знал, что грозная сила замка не осталась в прошлом и строение защищено надёжней многих современных военных объектов. А кипящая смола и зазубренные стрелы, вырвать которые из тела невозможно, — лишь милые детские шалости по сравнению с последствиями изуверской жестокости современных ловушек.
Из посторонних увидеть замок могла бы только птица. Хотя вряд ли она поделилась бы с кем-нибудь своими наблюдениями. Впрочем, кто их знает, этих птиц…
Пройдя внутренний двор, Максим кивнул охране, стоящей у главного входа, и повернул в боковую арку, ведущую в сад. За готической балюстрадой виднелась площадка. Там слышался смех, доносились обрывки разговора. Несколько каменных ступеней — и он оказался в толпе на открытой террасе, соединённой со столовой огромными дверями, распахнутыми по случаю хорошей погоды.
Большинство гостей были Максиму хорошо известны. В толпе сразу заметил баронессу Селин Вальмонт, в элегантном вечернем платье, с гроздью серебристого жемчуга на шее, и возвышавшегося над всеми барона, одетого в чёрный смокинг с орденом Почётного легиона в петлице.
— Добрался-таки, я уже думал, что тебя, наконец, пристрелили в дороге, — Анри хлопнул Максима по спине так, что позвоночник хрустнул.
 
Голос гремел даже среди шума толпы; барон стоял, гордо выпятив грудь, потряхивая седой гривой и слегка раздувая ноздри. Глубокие морщины иссекали готическое лицо, отчего хозяин был похож на ухмыляющуюся горгулью. Сходство с аналогичными особями на стенах замка уводило мысль в запутанные дебри. Его безумие было весьма поверхностным и носило скорее имиджевый характер. За всем этим театральным образом скрывался острый ум, несгибаемая воля и ещё много чего острого и несгибаемого, так что смертельно порезаться об этого человека ничего не стоило.
— Я рад вас видеть, — вежливо ответил Максим, пожав руку барону и прикоснувшись губами к гладкой коже пальцев баронессы.
Глядя на эту эффектную женщину, каждый понимал, как должна выглядеть аристократка, род которой идёт сразу от грехопадения Адама.
— София тебя уже искала, — негромко сказала та. — Она где-то там, — баронесса кивнула в сторону парка.
— Ты не знаешь, какие есть праздники второго августа? — поинтересовался Анри. — Годовщину образования ООН отмечать скучно.
— В России сегодня день ВДВ, — вспомнил Максим утреннего попутчика.
— «Ве-Де-Ва» — какой-нибудь языческий праздник? Со странными ритуалами и безумствами… — оживился барон.
— Вроде того. Все напиваются и купаются в фонтанах и бассейнах. Радуются и веселятся, яко мзда ожидает изрядная.
Барон просиял:
— Это нам подходит. А наряды? Есть что-то специальное? Повязки из травы или прозрачные туники…
— Туники есть, только не прозрачные, а полосатые. Морские тельняшки сгодятся, — серьёзно поддержал Максим.
— А что пьют? — уточнил Анри.
— Водку, лучше русскую.
Барон что-то шепнул подбежавшему лёгкой иноходью секретарю. Тот мгновенно ускакал.
— Ты — молодец, — хозяин вновь одобрительно хлопнул по спине Максима, но в этот раз тот сумел сгруппироваться, смиренно выразив непротивление насилию словами:
— Аминь, Аминь…
— Ещё успеешь потрепать парня, — обратилась Селин к мужу, притормаживая пылкие попытки того продолжить наносить увечья гостю. — Человек устал с дороги и наверняка хочет поговорить с Софией.
Максим понял намёк, раскланялся и двинулся в указанном направлении. Прихватил бокал шампанского с подноса ближайшего официанта и шёл среди знакомой толпы, кивая мужчинам, прикасаясь скулой к нежным щёчкам дам и стараясь думать только о погоде.
Тепло раскланялся с восточным мультимиллиардером Измаилом Хасифом, владельцем нефтяных скважин, самолётов и танкеров. Измаил выглядел как Джеймс Бонд, злоупотребляющий загаром и маскирующийся под арабского шейха: элегантная рубаха-джалабея полностью закрывала тело, белоснежная куфия обрамляла голову.
Рядом стояла чета знаменитых американских врачей. Он — великий хирург. Жгучий брюнет с тонким породистым лицом, похожий на театрального Мефистофеля. Демонический взгляд проникал вглубь любого тела, оказавшегося рядом. И сразу видел, что следовало бы отрезать. Это знание добавляло в улыбку долю снисходительного сострадания.
Жена — знаменитый гинеколог. Максим даже не пытался представить, о чём думала она, глядя на случайного собеседника.
Поздоровались. Обнялись. Недавно Максим был на свадьбе их дочери. Поэтому первый вопрос был о молодых: всё ли у них хорошо? Естественно, всё было великолепно. Кто бы сомневался.
Популярный итальянский министр Бенедикто Стефаньоли хлопнул Максима по плечу. Эксцентричность того граничила с хулиганством и шутовством. Интернет пестрил скандальными роликами, газеты публиковали разоблачительные статьи. Около десятка судебных процессов постоянно были связаны с его именем. Но тот всегда выходил сухим из воды, лишь укрепляя свой рейтинг, питаемый поддержкой простых граждан.
Максим знал, что скандалы вокруг Стефаньоли тщательно срежиссированы им самим. Политики — те же блондинки. Сколько ума требуется, чтобы выглядеть настолько изобретательно-глупыми и изощрённо-пошлыми! И всё ради любви миллионов. Никто не знал, каков он на самом деле. И правильно. Политик, пытающийся показать своё истинное лицо, похож на эксгибициониста в парке. Ничего, кроме гнева общественности и ужаса юных школьниц, он не получит.