Отец моей подруги
Ее губы мягкие, она стонет, когда целует меня. Я зависаю. Особенно потому, что такие девицы ни разу не в моем вкусе, но мне сейчас, черт подери, приятно.
Она просовывает свой язык в мой рот, действует настойчиво, проявляя инициативу. Ее упругие груди трутся о меня. Одна рука как-то сама собой в ее волосах оказывается, вторая на бедро ей ложится и выше скользит, под коротенькую юбку…
Сигнал машины позади нас резко отрезвляет.
Я ее за волосы хватаю, от себя отстраняю.
– Ай, больно-больно, – хватается за голову.
– Еще один такой фокус, и до общаги будешь пешком по ночному городу идти, уяснила?
Кивает.
– Злой, – обижается и отворачивается.
До Адмиральской не еду, а лечу. Шины визжат, когда резко торможу во дворе общаги.
Сам ремень безопасности ее отстегиваю, сам дверцу открываю и ее за руку из салона вытаскиваю.
Не говоря ни слова, обхожу капот, собираюсь сесть в тачку, но девчонка меня останавливает.
– Эй! Подожди!
Оборачиваюсь.
– Я Маша, – произносит застенчиво, потупив взгляд, словно не она несколько минут назад меня чуть не засосала.
– Чтоб я тебя рядом с Олей больше никогда не видел. Поняла, Маша? – выделяю ее имя. – Иначе вылетишь из универа, как пробка из бутылки. Надеюсь, когда ты проспишься завтра, то вспомнишь мои слова, – произношу вместо прощанья, сажусь в тачку и уезжаю, напоследок заметив в зеркале заднего вида, что девчонка так и застыла посреди двора. А у меня во рту до сих пор вкус ее клубничного блеска для губ стоит, не давая забыть о том дерзком поцелуе.
Глава 3
МАШАЯ с трудом разлепляю веки, чувствую себя абсолютно разбитой. В ушах гудит, во рту пересохло, солнечный свет вызывает резь в глазах. Почему-то болит каждая мышца. Не сразу понимаю, что сплю на полу, а не на кровати.
Медленно ко мне возвращается память. Маленькая вечеринка для своих у Оли переросла в настоящую попойку. Мне было некомфортно находиться там, и Денис обещал отвезти меня до общаги.
Потом я, кажется, выпила какой-то коктейль, а дальше все как в тумане.
Моя сумочка рядом со мной на полу, тянусь к ней и достаю телефон.
Черт, почти час дня! Хорошо, что сегодня воскресенье и не нужно идти на пары.
Нахожу в списке контактов Олю, набираю. Подруга берет трубку после пятого гудка. Уставшим голосом произносит:
– Я тебе звонила раз десять, Маш. Мне так нужна твоя помощь.
– Я только проснулась, – мой голос похож на воронье карканье. Прокашливаюсь, встаю на ноги и ищу бутылку с водой. – Алмазова, что вообще вчера было? Почти ничего не помню. Кто меня домой довез?
– Ты шутишь, что ли? – усмехается Олька. – Я видела, как ты с Денисом куда-то исчезла. Вы занялись чем-то греховным? Тебе есть что мне рассказать?
Я замираю посреди комнаты. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Кажется, ничего такого.
Сознание плыло, но я помню пристальный взгляд, колючие щеки, проникший под кожу запах, голос и, кажется, вкус. Но… разве это был Денис? Господи, что прошлой ночью произошло? Надеюсь, я не успела наделать глупостей.
– Он мне что-то в коктейль подмешал. Мне кажется. Не могла я так опьянеть, Оль. Вообще память отшибло, – шепчу, самой не верится в то, что говорю.
Денис отличник. Его папа в мэрии работает. Костров всегда мне знаки внимания оказывал, милым был и заботливым, разве мог он так со мной поступить?
– Да не может такого быть, – не соглашается со мной Оля. Потому что у Дениса и в самом деле идеальная репутация. – Ты, наверное, чего-то крепкого навернула, вот и отключилась. Черт, это ты, получается, приезд моего папаши пропустила. Прикинь, он в самый разгар вечеринки домой вернулся и всех разогнал.
– Сильно разозлился?
Даже представить боюсь, как Ольке от отца досталось.
– Я думала, отец меня убьет. Таким злым никогда его не видела. Он так кричал на меня, Маш, ты бы слышала! И главное, не понимаю, чего раньше приперся? Я думала, вызову клининг перед его приездом, дом отдраят, и он ни о чем даже не догадается. А теперь знаешь что? Он приказал мне самой в доме убраться и запретил прислуге помогать мне. Я на испытательном сроке. Не закрою сессию на пятерки – мне конец. Если бы знала, что вечеринка закончится таким скандалом, сто раз подумала бы. Ты поможешь мне с курсовой?
Помочь с курсовой Оле означает написать ее полностью за нее. Но она моя лучшая и единственная подруга. Отказать ей не могу.
– Конечно. Ты уже закончила уборку?
Честно говоря, не могу представить, как Олька со своим маникюром убирается в доме. Иногда мне кажется, что она в своей жизни ни одной тарелочки не помыла. У них в доме куча прислуги, даже садовник и личный водитель есть. Для меня это что-то невероятное. Совершенно другая жизнь. Прямо как в фильмах.
– Шутишь, что ли? Да здесь работы на неделю. Я всю ночь в гостиной мусор разгребала и пыталась диван от пятен отчистить. Бесполезно. Машка, спаси меня, а? Приезжай на помощь. Я тебе такси туда и обратно оплачу. Я помню, ты говорила, что подрабатывала в клининговой компании, и наверняка должна знать средства, которые все отмоют. Я сама не справлюсь, Машунь, ты же приедешь?
Чувствую я себя отвратительно. Мне хочется просто упасть на кровать и не выходить никуда до завтрашнего дня. Но Олька меня столько раз выручала, денег одалживала, с терапевтом договорилась, чтобы мне справку дали о том, что болела, чтоб пропуски закрыть. А я на самом деле обслуживала выездную свадьбу.
– Дай мне часик, чтобы прийти в себя и собраться, хорошо? Я по дороге в хозяйственный заскочу и куплю все, что надо. До конца дня, думаю, закончим.
– Спасибо, Машунь! Ты лучшая! – восторженно пищит подруга.
В такси мне становится еще хуже. Тошнит жутко. Я прошу заехать сначала в аптеку, а уже после – в хозяйственный магазин.
Набираю в тележку всяких моющих, мне едва хватает денег на карточке, чтобы рассчитаться.
Надеюсь, Оля не забудет отдать их, потому что напоминать будет как-то неудобно. Она всегда меня то угощает в кофейне, то вещь какую-то подкинет. Хоть и говорит, что это мама ей прислала в очередной раз из-за границы и ей это не идет, носить не будет, я все равно знаю, что шмотки эти очень дорогие.
Жму на домофон и слышу щелчок. Калитка открывается, я вхожу в двор, иду по аккуратной дорожке к крыльцу.
Дом Алмазовых построен с размахом. У меня ощущение, словно с обложки журнала сошел. Когда впервые к Ольке приехала, только и могла, что с открытым ртом все вокруг рассматривать.
Хмурюсь, когда то тут, то там на газоне замечаю бутылки, пластиковые стаканчики и какой-то мусор. Черт, Олька, кажется, вообще ничего убрать не успела.
Меня никто не встречает, поэтому я несмело толкаю дверь и попадаю в просторную гостиную. Делаю несколько шагов и замираю, не решаясь идти дальше. Все же это чужой дом.
– Оль, – зову и оглядываюсь по сторонам.
Посреди гостиной несколько черных пакетов, наполненных доверху мусором. Мраморный пол весь в пятнах.
– Оль! – кричу уже громче.
Потом замечаю ногу в кедах на краю дивана, подхожу и качаю головой. Подруга лежит с закрытыми глазами в наушниках, чему-то улыбаясь. В то время, когда должна активно вылизывать дом.
– Прием, земля вызывает Алмазову, – выдергиваю из ее уха один наушник, Олька вскрикивает.
– Блин, Машка, напугала как! – хватается за сердце, садится на диван. – Все привезла? – на мой пакет косится. – Тогда начнем уборку! – поднимает вверх кулак, в ее взгляде полно энтузиазма.
Правда, он кончается сразу же, как мы начинаем щетками драить пол. То спина болит, то коленка, в итоге я почти все делаю сама.
– Что-то мне плохо совсем, – сажусь прямо на пол, делаю несколько глубоких вдохов. – От запаха моющих жутко тошнить начало.
– Эй, ты чего, беременна, что ли? – подползает ко мне подруга, смотрит на меня своими глазами зеленющими, а у меня вдруг в голове проплывает воспоминание о других глазах. Мужских.