XVII. Аббат (СИ)

Откуда и зачем все это взялось так и осталось неизвестным, но я особо не огорчился и решил со временем ввести в распорядок воинские упражнения, а пока отправил пару конверсов чистить найденное. Монахи и оружие? Сразу может показаться, что два этих понятия совершенно несовместимы, но на самом деле очень даже совместимы. Да, монахам запрещается проливать кровь и убивать, но этот запрет очень казуистичен. Временя рыцарских монашеских орденов уже давно прошли, но они существуют до сих пор. Признанный святым Бернард Клервосский в своем трактате «Новое воинство Христово» писал: «Нет для избравших воинскую жизнь задачи благороднее, чем рассекать язычников. Славно претерпеть смерть за Христа и не преступно убивать других за Него. Христов рыцарь убивает безгрешно и умирает со спокойной совестию. Умирая, он трудится для себя, убивая — для Христа. Убивающий язычника, он — не человекоубийца, а "злоубийца». А если перефразировать — защищая себя, священнослужитель совершает благое дело. Все просто — посягнул на жизнь священника — пошел против церкви. Пошел против церкви — сразу стал «язычником», коего и угробить совершенно не грех.
Так что вооружив своих монахов — я ничуть не перечу канонам церкви.
К слову, как очень скоро выяснилось, Боня еще зарабатывал, сдавая своих послушников как рабсилу местным землевладельцам, но я эту порочную практику сразу прекратил и перенаправил высвободившийся людской ресурс на благоустройство самого аббатства.
Перекусив, сел за документы, проводить ревизию своих владений и слегка охренел от масштабов — почитай весь регион Аньер-сюр-Уаз принадлежал аббатству. Мельницы, виноградники, винодавильни, рыбные пруды, леса и поля, лесопилки, прочее движимое и недвижимое имущество, впечатляющих размеров сеньории, некоторые даже с правом взымать акцизные сборы — для того, чтобы обеспечить все это богатство рабочей силой, даже полка монахов было мало. Голова просто пухла от забот, к тому же, дело осложнялось еще тем, что, в своей прошлой жизни, скорее всего, никакого опыта управления хозяйственными объектами у меня не было. К счастью, подавляющая часть сиих объектов уже была сдана в аренду третьим лицам и просто приносила доход. А еще, я очень надеялся, что мне поможет Саншо, крепкий и умелый хозяйственник по натуре.
Из всего вороха забот самым незначительным был вопрос недоимок; некоторые арендодержатели тянули с оплатой или вовсе не платили, но я особо не огорчился — выбивать долги как раз проще всего, заодно и развлекусь от церковных радений.
Когда голова вконец разболелась, я отправился на свидание с Бонифацием, чтобы разговорить на предмет спрятанных денег. А для пущей сговорчивости предпринял некоторые меры.
Казалось бы, чего проще разговорить отдельно взятого мерзавца, особенно при наличии хорошо оборудованной камеры пыток. Но, увы, в моем нынешнем положении не все так просто. Пытать церковнослужителя нельзя, особенно другому церковнослужителю. То есть, вполне можно, но надо всегда помнить о «компре», которую могут использовать против меня. Поэтому пришлось импровизировать.
— Аve, María, grátia pléna; Dóminus técum; benedícta tu in muliéribu-uus… — хрипло тянул Мигель, держа на вытянутых руках распятие.
Следом за ним гуськом шли мы, а в арьегарде топали три послушника таща тачку с известковым раствором и инструментами.
Рясы с глухими клобуками, хриплый речитатив, эхо мерных шагов — со стороны процессия смотрелась жутковато, особенно в антураже и так жуткого подземелья.
— Что? Что это? — при виде нас валявшийся на гнилой соломе в своей клетке Бонифаций вскочил. — Зачем? Что вы собираетесь делать? Я никуда не пойду…
Мы выстроились молча перед клеткой.
Смещенного с поста аббата забила дрожь, он стал сильно заикаться и повалился на колени.
— З-зачем известь, з-зачем? Г-господи, не надо, я м-молю-у-уу вас…
Я молча подал жест, Бонифация вытащили из клетки и заломив руки повели в помещения с нишами для замуровывания.
Послушники начали мешать раствор, а Мишель с Леоном принялись надевать на аббата цепи.
 
Я подождал, когда они закончат и подошел вплотную к Бонифацию.
— Я все скажу, все!!! — заныл тот, заливаясь слезами и слюнями. — Молю, не надо! У меня есть золото, много золота, я отдам все!
Я склонился к нему и тихо сказал:
— Нас не волнует корысть, мы заботимся только о вашей душе, сын мой…
И подал сигнал.
Очень скоро лег первый ряд кирпичей, следом второй. Кладка медленно и верно поднималась.
Бонифаций гнусаво завыл, из рта потекла слюна, он забился в нервном припадке и повис в зажимах.
Я понял, что могу переборщить и жестом отослал всех кроме Саншо.
— Говорите. Но помните, только полная откровенность спасет вас.
Бонифация прорвало, баск едва успевал записывать его исповедь.
А мое настроение становилось все мрачнее и мрачнее. Хрен с ними этими деньгами, потому что, судя по списку вовлеченных людей мне они скоро вообще не понадобятся. Брат короля, герцоги Суассонский и Бульонский, принц Конде, фавориты и фаворитки самого короля — почитай самые сливки знати.
И дело не в заговорах — Бонифаций в том числе возглавлял и прямо участвовал в настоящей мерзкой секте. Вернуть красоту искупавшись в крови младенцев, отравить соперницу, убить еще не рожденного ребенка, устроить охоту на людей в своих угодьях, насиловать детей…
Нет, конечно не все участвовали в этой мерзости, но все в той или иной мере были причастными.
Но не суть.
Получив искомое, я приказал замуровать аббата окончательно и любезно пояснил:
— Если вы меня не обманули, я прикажу немедля вас освободить.
— Есть еще тайник, есть, — истошно взвыл Бонифаций. — В подвале башни есть ниша, где лежит сундучок! И шкатулка, шкатулка в тайнике в моей спальне! Все, теперь я все сказал, клянусь Господом…
— Вот! — я кивнул, довольный своей предусмотрительностью.
Скажу сразу, все нашлось. Звонкой монеты оказалось около пятидесяти тысяч ливров, а еще вдобавок примерно половину этой суммы составляли золотые и серебряные слитки.
— Мы богаты, ваше преподобие! — возбуждённо захрипел Саншо. — Богаты! Святая Мария Компостельская, это же куча золота! Нам хватит на всю жизнь!
Но тут же умолк поймав мой взгляд.
— Мой друг, — спокойно сказал я. — Рано еще радоваться, к тому же эти деньги не наши. Но я обещаю тебе, скорее раньше, чем позже, мы будем получать годового дохода гораздо больше.
Сам я по поводу золота совершенно не обольщался: как пришло, так и уйдет, тем более, с этих средств еще предстоит выплатить налоги короне и привести обитель в порядок. А вот то, что мы сами заработаем — уже совсем другое дело.
— Храни вас Господь, ваше преподобие! — впечатлительный баск даже пустил слезу и размашисто перекрестился. — Хрен с ними, с бабами! Я готов терпеть.
Настроение все еще хромало, и я решил его поднять. Как? Все просто — устроил досмотр жилищных помещений братии. Это очень весело, а судя по теплым ностальгическим ощущениям мне проходилось подобное делать и в прошлой жизни.
Сказано сделано, я осуществлял общее руководство и попутно беседовал с братией по поводу профпригодности и выяснял кто чем дышит, а досмотровая команда во главе с Мигелем свирепо шмонала кельи.
Предчувствие не обмануло, каких только «запретов» не нашлось в обиталищах монасей. Бухло, заточки, фривольная литература, порнография, гражданская одежда для самоволок, у одного даже обнаружили кружевную ночную рубашку, а у другого… простите за мой французский — костяной самотык! Да, да, член искусно вырезанный из слоновой кости, настоящее произведение искусства.
— Ни хрена себе?.. — изящно восхитился Мигель, помахивая хером словно палицей. — На мой похож, только чуть меньше!
Его дружки скептически скривились, находка по размерам подходила больше к жеребцу, а не человеку.
— Содомит! — обличающе ткнул пальцем в монаха Саншо и протянул мне канделябр, намекая что проступок должен быть наказан.