Жених моей сестры
Я молчу, никак не подтверждая и не опровергая Лелины слова.
Я не то чтобы на стороне колючей злобной Нюты, которая принимает мою помощь с таким видом, как будто ее это бесконечно оскорбляет, но внезапно мне хочется поинтересоваться у моей невесты, не считает ли она напрасной тратой семейного бюджета свою коллекцию туфель, к примеру. Сколько их там у нее? Штук сто, не меньше?
Или фирменные тряпки, которые на ней всегда разные. Еще ни разу не повторилась. И белье у Лели всегда самых шикарных марок, всегда самый охрененный шелк и самое дорогое кружево. Не, лично мне все нравится, но просто… носить все это и упрекать сестру занятиями живописью? Как-то это мелко, что ли.
Нюта тоже имеет право пользоваться семейными благами, разве нет? А ведь она одевается всегда очень просто. Даже скромно. Интересно, белье у нее такое же скромное или…
Так, стоп. Стоп, Яр. Думать о трусах младшей сестренки своей невесты – это уже дно какое-то.
Она и так слишком много места в моих мыслях занимает последние дни. Упрямая своенравная девчонка, которая швыряется из окон моими букетами, игнорирует купленные ей кофе, чай, какао, пирожные (ладно хоть в меня этим всем не стала бросаться) и не отвечает на мои вопросы. Согласен, неловко вышло, что она подслушала, как мы с Лелей ее обсуждали, но разве не пора уже закопать топор войны? Я и так дважды в неделю трачу по полдня только ради того, чтобы возить ее на эти занятия. Это не достаточная плата за несколько обидных слов?
– Ярик! – раздраженно врывается в мои мысли Леля. – Ты со мной?
– Да, малыш, прости, тут звонок по параллельной линии был, – вру я.
– Пожалуйста, Ярик, ну давай сходим в театр! Мы уже два дня нигде не были! – капризно просит она. – Забей ты на эту дурочку, ну вот правда. Папа точно не обидится.
– Леля, – жестко обрываю я это канюченье. – Ты, кажется, что-то путаешь. Я не мальчик для того, чтобы сопровождать тебя на всю эту бесконечную околокультурную хрень. Хочешь потрахаться, приезжай ко мне часов в восемь вечера. Я как раз закончу с твоей сестрой, еще немного поработаю и буду свободен. А менять договоренность с твоим отцом только из-за твоего каприза я тем более не собираюсь.
– Ой, прости, Яр, я совсем не это имела в виду! – быстро перестраивается она. Ее голос становится низким, густым и соблазнительным. – Просто… соскучилась по тебе очень. И у меня такой новый комплект… абсолютно прозрачный… Хочешь увидеть, как он на мне смотрится?
– Приезжай в восемь, малыш, и все мне покажешь, – повторяю я уже мягче. – Приедешь?
– Приеду, – шепчет Леля в трубку. – Ужасно по тебе соскучилась, Ярик.
И в этот момент ее голос звучит искренне. Мне уже не в первый раз кажется, что Леля ко мне привязывается больше, чем стоило бы. Ведь у нас изначально был договор, что в будущем после брака мы не будем друг другу мешать заводить связи на стороне. Да, пока нам с ней классно в постели, но я же себя знаю. Мне быстро надоест.
Впрочем, пока не надоело. Леля довольно горячая, умелая и изобретательная.
– Вот и договорились, – усмехаюсь я. – Буду ждать вечера, малыш.
А потом, поддавшись непонятному импульсу, вдруг спрашиваю:
– Слушай, а что хоть твоя сестра рисует? Ты видела ее картины?
– Видела пару раз, давно еще, – фыркает она. – Мазня полная. А сейчас она рисует и сразу рвет их, чтобы никто не увидел. Еще бы в камине сжигала, ну! Бред полный. Да пойми, Ярик, наша Нюта просто играет в свою гениальность. Надо же чем-то привлекать к себе внимание, раз внешностью природа обделила.
Не обделила.
Нюта – странная, тут я с Лелей готов согласиться. У нее неудобный характер, тут тоже плюсую. Она говорит что думает, не пытается произвести хорошее впечатление, замкнута и необщительна, но…
Но с внешностью у нее точно все в порядке, хоть на первый взгляд этого и не скажешь.
У Нюты хрупкие запястья, длинные изящные пальцы, блестящие темные волосы и изумительные глаза, похожие цветом на мраморную крошку. И в этих глазах столько вызова и упрямства, что я уже сам не могу понять, зачем я так упорно пытаюсь наладить с ней отношения.
Ради своего будущего брака?
Или…
Или для чего-то еще?
Нюта
Опять четверг. Он наступает слишком быстро, и я не успеваю морально подготовиться. Ни к тому, что меня опять будут ругать и называть бездарностью, ни к тому, что мне опять придется сидеть в машине Ярослава, вдыхать ледяной горьковатый запах его парфюма и смотреть на его красивые сильные руки, уверенно лежащие на руле.
Но это меньшее из зол, хуже всего, что он не сдается и продолжает свои попытки добраться до меня, расшевелить, заставить улыбаться, заставить ему отвечать…
Зачем ему это нужно?
Я не понимаю.
И не хочу понимать. Он мне никто.
– Привет, Нюта, – все та же широкая обаятельная улыбка. На нем дорогой, отлично сидящий костюм цвета берлинской лазури, он безумно идет к его глазам. – Поехали?
– Привет, – холодно отвечаю я и сажусь на заднее сиденье.
Всю прошлую неделю меня там ждал какой-нибудь сюрприз: стаканчик кофе, коробка пирожных, мягкая игрушка, шелковый шарф…Ярослав и сегодня не оставляет своих попыток, но в этот раз его выбор более удачен – красивый дорогой скетчбук с магнитной застежкой. Такого добра у художников много не бывает, и подари мне это кто другой, я бы с удовольствием приняла подарок, но…
– Спасибо, не надо, – говорю я, обращаясь к его затылку. – Я это не возьму. Верни в магазин или подари кому-то другому.
– Прогресс, – спокойно замечает он.
– В смысле? – не понимаю я.
Ярослав оборачивается и весело ухмыляется. Его синие глаза смотрят на меня с интересом.
– Ты первый раз сказала «спасибо», Нюта, – поясняет он. – Значит, понравилось?
– Нет! И прекращай уже это! – резко говорю я. – Что за бред с этими подарками? Ты меня купить пытаешься или что? Можешь расслабиться, я не собираюсь папе на тебя жаловаться. Ты для него и так идеальный зять, так что оставь меня уже в покое! Пожалуйста!
– А если нет? – с холодным любопытством спрашивает он.
– Тогда… тогда сестре скажу, что ты ко мне пристаешь! – выпаливаю я. – Понял?
Ярослав громко и искренне смеется.
– Я к тебе пристаю? Серьезно? А можно поподробнее, когда это было и где? Где-то в твоих неприличных фантазиях, да, Нюта?
Мои щеки вспыхивают от смущения и злости одновременно.
– Оставь! Меня! В покое!
– Я подумаю об этом, – кивает он и больше до самого конца поездки не говорит мне ни слова, а меня всю трясет от негодования. Как же сильно хочется стукнуть его! Вывести из равновесия! Заставить сбросить эту маску абсолютной уверенности в себе и увидеть, что же за ней прячется!
Впрочем… может, это не маска. Может, Ярослав такой и есть.
В квартире Георгия Исаевича привычно и успокаивающе пахнет красками и одеколоном, и я искренне надеюсь, что сегодня заслужу хоть какую-то похвалу. Ведь я постаралась подготовиться как следует и принесла целых три портрета! Обязательным условием было рисовать реальных людей, тех, которых я видела своими глазами, поэтому выбор моделей был не такой уж большой. На моих портретах сегодня папа, мама и сестра.
Георгий Исаевич кивает и внимательно рассматривает мои работы. А потом просто вздыхает, сует мне их обратно и пожимает плечами.
– Я ничего не могу сделать, Левинская. Ты опять рисуешь то же самое. Куклы, куклы, куклы… Здесь нет людей. Это не люди. А ты не художник. Не приходи больше, это просто трата моего времени и твоих денег. Рисуй пейзажики, они у тебя недурно выходят. Все, свободна.
– В смысле? – растерянно говорю я, все еще ничего не понимая. – Но… у нас же урок! Мы же даже еще не начинали… Георгий Исаевич!
– Дверь там, Левинская, – дёргает он сухим подбородком в сторону прихожей. – Всего хорошего.
Я не помню, как оказываюсь на лестнице, не помню, как спускаюсь вниз и выхожу из подъезда. Меня трясет от рыданий. Слезы текут по лицу, их так много, что весь мир расплывается от них. Меня наизнанку выворачивает от обиды, от жалости к себе, а главное, от осознания, что я правда не художник. У меня такое чувство, что все, что я так тщательно от себя скрывала, о чем боялась даже думать, всплыло на поверхность. Я так и знала, что я бездарность! Я так и знала, что никуда не гожусь!