Вятское вече. Княжич (СИ)
Этот рынок торгует в основном дарами моря. Рыбные ряды занимали большую часть его территории. Правда ввиду приближавшегося вечера продавцы сворачивались.
Так как я единственный мог объясняться с окружающими, то быстро выяснил, где лучше остановиться приличным господам.
Мальчонка, крутившийся под ногами согласился сопроводить нас к таверне.
А что, весьма привлекательное место. Судя по вывеске, здесь ориентируются на заморских купцов. Забавная картинка в виде рака в шляпе и с усами, а также надпись по -немецки «Gasthof». Это аналог нашей таверны, то есть места, где можно кинуть кости на ночлег и перекусить.
Зал наполовину полон, большая часть иноземцев, судя по немецкой речи, заполнившей эфир.
И почему я не удивлён?
Мой Бенедетто с помощником уже узрели знакомых и влились в чужую компанию.
Наша охрана устроилась в углу для слуг, а меня допустили в высшую лигу.
Через двадцать минут у меня разболелась голова от трескотни. Генуэзец активно жестикулировал руками, общаясь с товарищами.
Я же с удовольствием выпил чашу медовухи и накинулся на мясные щи.
Как же я мечтал о жирных и наваристых щах с квашенной капусты. Мне снилось в плену, когда живот сводило от голода, как я размешиваю сметанный кружок и погружаю ложку в наваристую похлёбку.
Фух, аж пот пробил от усердия. Прикинув, я ограничился куском жаренного мяса. Душа требовала полёта, но я понимал, что от обжорства могут быть неприятности ближайшей ночью. Поэтому попрощавшись на едва кивнувшим в ответ итальянцем, поднялся на второй этаж. Там три кровати, я выбрал лучшую и с удовольствием раздевшись, положив рядом кинжал, закрыл глаза.
Отрубился практически сразу, только лёг и тут же под окном заорал петух. Я огляделся, оба итальянца беззастенчиво дрыхнут. А мне уже не уснуть, оделся и спустился вниз. Сонная баба вопросительно посмотрела на меня, – ежели покушать, то есть каша и мясные пироги. Со вчерась остались.
Есть мне не особо пока охота, но я заказал пирогов и вышел на улицу.
Какая благодать, морозная свежесть ноябрьского утра. Ледок прибил похрустывающую траву на лужайке под таверной. Скинув куртку, я остался в одной рубахе. Тело требовало движения и я хорошенько размялся под строгим взглядом цепного пса. Тот не понимал, что за чудик машет руками перед его будкой. Поэтому то порывался меня облаять, то, поджав хвост подползал познакомиться.
После завтрака горячим сбитнем и душистыми пирогами, начинёнными строганным мясом и овощами, этакое жаркое в тесте, я благодушно ожидал, когда проснутся мои спутники.
Те соизволили выползти, когда уже честной народ пару часов работал. Я смотрел, как Бенедетто ковырял ложкой блюдо с кашей. Не привык к такой пище. Ему зелень и нежное мясо ягнёнка подавай. Да под чару доброго вина.
Ну, звиняйте, нема ни того, ни другого. С утра тут подают жирную пищу, чай на севере живём, а не в южных краях. Здесь свои предпочтения.
Определившись, мы вышли на улицу. Потеплело и оттаял ледок, поэтому дорогу развезло. Мы выбирали путь почище, когда я отвёл товарищей к строению «двора святого Петра» или как его в простонародье называли – Немецкий двор. Там проживали иноземные купцы. Тут у них было своё самоуправление. Договорившись встретится тут же ближе к вечеру я быстро пошёл в порт.
Собственно, согласно заключённому ряду, моя работа закончена. Я охранял в дороге купца и его товар, привёл в конечную точку. Но ему нужно разобраться в ситуации с помощью своих знакомцев с Немецкого двора. Поэтому подожду, когда надобность в нас отпадёт. И главное, надо получить заработанную денежку. Двадцать два золотых дуката помогут мне добраться домой.
На судне меня ждали, – Ляксей, думал, что про нас сирых и убогих позабыли уже?
Фёдор засиделся на судне и сейчас прохаживается вдоль него по пристани, поглядывая на снующих под ногами рабочих.
Оставили на струге кормчего и четырёх генуэзских бойцов, ватажку я повёл на рынок. Девять вооружённых мордоворотов, целеустремлённо разрезавших толпу зевак, заставили последних податься в сторону. А лениво прогуливающиеся городские стражники подались в стороны, на всякий случай отворачивая глаза.
Мы же прошлись вдоль рядов, но учитывая, что народ голодный, они то перекусили только сухарями на лодке, мы направились к забегаловке под навесом.
Учитывая мои весьма скромные сбережения я мог потратить на всё – про всё только пару серебрушек. Поэтому мои были довольны пирогам с разнообразной начинкой и горячим сбитнем.
– Как думаешь, Ляксей, не обманет иноземец, не кинет нас с денежкой?
Подумав я ответствовал, – Не, не думаю. Зачем ему это? Он же собирается постоянно гонять лодку сюда, для этого и сбивает ватажку. Он кончено жадноватый, а где вы видели щедрого купчину? Но что подрядили, то уплатит. Не сомневайтесь.
Мужики, перекусив и глядючи на благостную картину русского торжища, заулыбались и стали рядить о дальнейшем. Насколько я понял, у них особых привязанностей нет и подрядиться к купцу будут рады. В принципе ряд они отработали, довели судно в целости. Теперь будут работать не только за еду, итальянец положит им денежное довольствие.
А у нас с Фёдором свои мысли. Мы ещё в дороге с ним о многом переговорили. Он свободный человек и вой. И мне кажется, что у него сидят занозою былые грешки.
– А знаешь, Ляксей. Я готов отправиться с тобой, рановато мне домой.
Я не совсем понял смысла последней фразы, но его согласие присоединиться ко мне несказанно обрадовало.
– Так ты не передумал? – Бенедетто стоит в тёплой накидке около меня.
– Нет, друг. Мне надо домой, дела есть не решённые.
Итальянец уговаривал меня остаться перезимовать в Новгороде, а по весне составить ему компанию. Он уже пристроил свой товар на складе и начал торговать. В замыслах у предприимчивого сеньора прикупить одно или два судна дополнительно к имеющемуся.
Расплатился он со мной честь по чести. Вычел из суммы три цехина, за раба и оружие. И это по-божески, реальная цена вдвое выше. Зброя знатная и у меня и у Фёдора. Обнявшись мы расстались и я с напарником дружно зашагали в сторону Новгородского Кремля. Тот был окружён стеной из красного кирпича и даже отсюда был виден Софийский пятиглавый Собор.
2
На обзор города мы потратили накануне несколько дней, пока итальянец приводил свои дела в порядок. Город красив, огромное количество церквей, от княжеских торжественных до одноглавых купеческих. Много каменных домов, хотя конечно дерево и тут царствовало. Часто строили первый этаж каменный, а надстройку рубили из дерева.
На душе птицы поют, настроение великолепное. Фёдор с высоты своего опыта добродушно улыбается окружающим. Правда со стороны смотрится угрожающе, но я-то хорошо узнал своего спутника за эти два месяца.
А путь мы свой держим в дом моего старого знакомца. Не знаю, как примет, может позабыл уже.
Накануне от стражников узнал, где проживает Василий Тучин. Это первый боярин, попавшийся на моём пути. Он то меня с Григорием Ясовичем и познакомил.
На стук в мощные бревенчатый ворота сторож предложил нам пройтись дальше по улице. Вспомнив про свой позабытый статус я громко заорал, – отворяй, собака, а то сейчас плетей отведаешь у меня.
Во, другое дело, мои знаки отличия приняты и привратник даже не обидевшись, распахнул калитку перед нами.
– А боярина Василия нету дома, в отъезде.
Вот чёрт, а я на него рассчитывал.
– Кто такие? – раздался голос от крыльца. Нам навстречу спускается дородные немолодой мужчина в сопровождении трёх вооружённых -холопов.
– Здрав буде боярин, – с достоинством слегка склонил в вежестве я голову.
– Хлыновский боярин Волков Алексей, вот решил навестить Василия, встречались мы с ним у нас на Вятке, звал в гости.
– А.., а Ваську я услал по делам, будет через седьмицу другую. Да Вы проходьте, – подобрел мужчина.
– А я стало быть папаша этого лоботряса, Панкрат Васильевич.