Прости за любовь (СИ)

«Зато пропустил экзамены!)))»
В свете последних событий пропустил я не только экзамены, но и всё остальное. Вручение аттестата, выпускной, поступление. А главное, отъезд Таты.
Кто знает, чем бы закончилась наша с ней история, если бы у того сумасшествия, творившегося на дороге, случился другой финал.
Осталась бы она со мной, будь я цел, невредим и способен защитить её ото всех?
Приняла бы моё предложение?
Я горы был готов ради неё свернуть. Позволила бы сделать её счастливой?
Все эти вопросы не дают покоя и ежедневно атакуют мою пострадавшую голову.
Перевожу взгляд на распахнутое окно.
Мрачное небо затянуто густыми тучами. Тяжёлые капли барабанят по железному скату. Мокрая зелёная листва шумит от ветра.
Погода прям под стать моему депрессивному настроению. Дождь непрерывно льёт уже несколько дней подряд.
Да и пусть лупит. Солнце бесит и раздражает как никогда.
Прикрываю веки.
Вспоминаю, как целовал и сжимал в объятиях девчонку, чувства к которой за прошедший год стали настолько сильны и неконтролируемы, что едва не лишили меня жизни. Хах. Причём в прямом смысле этого слова.
И знать бы, была ли хоть какая-то взаимность с её стороны?
Она столько раз меня бортовала, но в тот вечер… Почему-то сдалась и не оттолкнула. Ответила на поцелуй с той же страстью, что горела во мне. Подарила минуты одуряющего счастья. Дала грёбаную надежду. И забрала её. Уехала, даже не попрощавшись.
Осторожный стук в дверь вынуждает меня вынырнуть из своих мыслей в реальность.
Музыка из мультика про крокодила Гену и Чебурашку не мерещится же не? Или еду крышей?
Растерянно моргаю, глядя на то, как в палате появляются сперва шары, а затем Илона, держащая их в руках.
Следующей заходит моя сестра София. Она несёт торт с горящими на нём свечками. А уже за ней подтягиваются все остальные. Друзья: Макс, Паша, Денис. Мать с отцом, бабушка и Милана.
Все до единого в праздничных колпаках. Ну и зрелище.
Безголосый Ромасенко заводит небезызвестную «Пусть бегут неуклюже». К нему присоединяется нестройный хор голосов.
Офигеть. Я и забыл о том, что сегодня мне исполняется восемнадцать.
Вот уж не думал, что проведу этот день в больничной койке…
— Сынок, с днём рождения!
Мать подходит ко мне первой. Со слезами на глазах целует, прижимаясь тёплыми губами к моему лбу и щекам.
— Очень тебя люблю, родной.
Здоровой рукой приобнимаю её хрупкую фигуру.
— И я. Прости, мам, — всё, что удаётся сказать в ответ.
— Перестань, — отодвигается и ласково касается ладонью моего лица. — Выздоравливай, пожалуйста.
Подмигиваю, кивнув.
Нельзя показывать, как мне херово. Она итак дико переживает.
— Не пугай нас так больше, Кучерявый, — отец выставляет кулак вперёд.
Этот жест отзывается горячим жжением в области солнечного сплетения.
Я прислоняюсь к нему своим. Как в далёком детстве.
Всхлипнув, за его спиной начинает плакать бабушка.
— Ба…
— Мой красавчик. С совершеннолетием тебя! — шмыгая носом, спешит ко мне.
— Не реви. Чё ты?
— Не буду, не буду.
— С днём варенья, братиш! — произносит Милана, быстро чмокнув меня в левую скулу. — Уши сегодня не трогаем, так и быть! Но потом, будь уверен, я оторвусь по полной.
— Лады.
— Бро, с днюхой! Держись.
— Всего желаю, от души!
— Потерпи немного. Слово даю. Как только Айболит поставит тебя на ноги, отпразднуем твои восемнадцать так громко, что Красоморск охренеет! — обещает Ромасенко. — Замётано?
— Да.
Обмениваемся с пацанами рукопожатиями.
Вижу, как искренне стараются подбодрить меня. Очень это ценю, однако не могу отделаться от неприятного чувства, вызванного тем, что меня жалеют. Не привык я к такому.
— С днём рождения, тебя, — улыбаясь, произносит Илона, подошедшая к моей постели.
Оставляет на тумбочке упакованный в крафтовую бумагу подарок. Снова переводит на меня взгляд.
Слава Богу, в её глазах ни слёз, ни грёбаного сострадания. Она, пожалуй, единственная из всех, кто понимает, что мне это категорически не нужно.
— Пусть твои восемнадцать подарят тебе нечто особенное.
 
— Чё там карты говорят про моё будущее?
Меняется в лице.
— Я больше не раскладываю, — отвечает тихо.
— Эу, у меня тут свечи сгорают, вообще-то! — недовольно ворчит мелкая.
— Скорее загадывай желание, милый, — засуетившись, торопит мама.
— Самое-самое.
— Быстрее!
— Думай!
— И задувай.
Ясно, что это — чушь бредовая, но демонстрировать характер в тот момент, когда близкие и родные люди пытаются тебя поддержать — верх цинизма.
Загадываю дурацкое желание. Оно, естественно, связано с человеком, которого я отчаянно хотел бы видеть здесь сегодня.
Задуваю свечи, ощущая острую боль в груди.
Кашляю.
Не сросшиеся до конца рёбра передают привет.
— Ура! — орут ребята. После чего раздаётся звук хлопушки.
— Ну вы придумали, товарищи! — ругается медсестра, глядя на дымящиеся свечи и парящее в воздухе разноцветное конфетти. — А убирать кто будет?
Что интересно, в последствии я надолго забуду про этот эпизод и вспомню о нём лишь тогда, когда моё желание неожиданно исполнится.
*********
Дни сменяют друг друга. На календаре последний месяц лета — август.
Моё состояние понемногу улучшается, однако врачи по-прежнему отказывают в выписке. И это, знаете ли, начинает серьёзно напрягать.
— Привет, бро!
Молчу в ответ на приветствие Горького.
Всё вокруг раздражает. Даже друзья, которые навещают с бесящей периодичностью.
— Ставь пакет сюда, Паш.
— Здорово!
— Здоровее видали, — ворчу себе под нос.
— О-о-о, — тянет Ромасенко. — Ты не в духе, Кучерявый?
— Судя по всему, да, — хмыкает Илона, глядя на мою недовольную рожу.
— А чё такое?
Да действительно, чё.
Захлопываю увесистую записную книжку, подаренную Вебер.
Дорогой кожаный переплёт. Массивные кольца. Мягкая бумага, которую приятно трогать пальцами.
От нечего делать я взялся за старое. Пишу в этом блокноте тексты.
— Марс…
— Как погуляли в субботу? — ровным голосом интересуюсь.
Не хочу злиться и обвинять их в том, на что они имеют полное право, однако на деле выходит совершенно иначе.
— Мы… — Илона, выкладывающая из пакета гостинцы, замирает и напрягается.
— Боулинг, парк аттракционов, барбекю вечером на пляже. Хорошо провели время?
— Я же просила не выкладывать фотографии, — порицающе смотрит на пацанов.
— Мы и не выкладывали.
— Чему была посвящена вечеринка?
— Так разъезжаются все скоро, — объясняет Горький. — Решили собраться напоследок.
— А заодно обсудить несчастного калеку, — заканчиваю я за него.
— Не надо так. Ты — не калека, — хмурится Илона.
— Тормози, чё за предъява? — прищуривается Макс.
— Типа не говорили обо мне? — усмехаюсь.
— О чём конкретно базар? Ребята спрашивали, как ты. Если это имеешь ввиду, то да.
— Расписали в красках моё бедственное положение? — откидываю одеяло и, сцепив зубы, осторожно перемещаюсь на край кровати.
— С чего ты это взял?
— С того, мать вашу, что я всё воскресенье получал мотивационные письма в соцсетях, — цежу ядовито.
— Кто писал? — расстроенно спрашивает Вебер.
— Все, кому не лень. От Петросяна с его дебильными видеороликами, до рыдающей Ковалёвой, отсылающей сопливые голосовые.
— Ну прости. Поддержать хотят, наверное. Чё такого? — повторяет свою дебильную фразу Ромасенко.
Ругнувшись, подползаю ближе к краю постели и опускаю по очереди вниз ноги.
— Стой, что ты делаешь? — испуганно таращится на меня девчонка, когда тянусь за костылями, которые они сразу не заметили.
Опираясь на здоровую ногу, медленно поднимаюсь.
Выкусите на хрен. Я наконец могу вставать. Правда всё равно пока нужна чья-то помощь.