Прости за любовь (СИ)

— Когда снова появятся футболки с надписью «Девочка по имени нельзя?» Хочу такую. Анжелика, они не появятся. Забудь.
Стряхивает пепел.
— Как ты себя чувствуешь, дружище? Да никак, Ratmir. Никак… В каком ты сейчас городе? — озвучивает следующее рандомное сообщение. — Блин… Где-то в Сибири.
Соображает достаточно долго.
Как можно не помнить, где ты находишься???
— Красивый.
Хрипло смеётся, потирая веки. И этот его смех вибрацией глубоко под рёбра забирается.
— Rina, я вижу своё отражение в зеркале по утрам. Не гони давай. Выгляжу я дерьмово.
В его руке появляется бутылка. Пьёт прямо из горла…
— Спасибо за сегодняшний концерт. Было супер. Ты в Новокузнецке, если что.)) Точно, Lena-solnce, — щёлкает пальцами. — Новокузнецк… Холодно тут у вас. Зима… Хотя по календарю она вроде как не настала ещё. Или настала? — хмурится, всерьёз сомневаясь.
Шмыгаю носом и вытираю слёзы, которые безостановочно катятся по щекам.
— Марс, ты в запое? Ronny, я по-твоему не могу расслабиться после концерта, что ли? — его взгляд в момент ожесточается и становится сердитым. Поджимает губы. В глазах горит злость и раздражение. — Завязывайте слать всю эту херню про кодировку, вещества, лечение и прочее. Я в норме, мать вашу. Отдыхаю. Ясно?
Молча курит, пока сообщения сменяются одно другим. И проходит не меньше минуты до того, как вновь начинает говорить.
— Выступление в Кемерово состоится? Состоится, Manyak. Приходи, если ты — тот чел, который вечно за нами таскается с камерой в руках.
Прикладывается губами к бутылке.
Очень больно смотреть на то, как он себя губит.
— Почему отменяете концерты? Потому что.
Никаких разъяснений, разумеется, не даёт. Причин не называет.
— Где твоя сестра Милана? Почему перестала выступать с вами? — затягивается, выпускает изо рта кольца дыма, делая очередную паузу. — Поругались, IraДвадваВосемь. Интересные вопросы сегодня будут, нет? — осведомляется недовольно, прислоняясь затылком к стене.
Разругались с Милой? Да так сильно, что не поют вместе?
— Расскажи про песню «Бессонница». Где и когда написал её, при каких обстоятельствах. Вот оно тебе надо знать, Venom? Нравится — слушай. В Питере написал, на крыше. Отвратительно тогда себя чувствовал.
Переключает камеру.
— Снег пошёл, зацените.
Несколько секунд демонстрирует вид на ночной город, переливающийся огнями.
Возвращает всё обратно. Читает вопросы молча.
«Марсель, не пей, пожалуйста!»
«Так жаль его((((Спивается»
«Употребляешь, чел?»
«Его надо лечить…»
«По ходу, послезавтрашний концерт тоже не состоится»
«Грустный такой»
«Какая бутылка по счёту, бро?»
«Пацаны, кодируйте его. Теряем солиста»
«Сиги, алкоголь и нарко — зло».
«Из-за чего всё это с ним происходит?»
«Марс!!!!! Возьми себя в руки, прошу!:((((((»
— Всё короче. Отключаюсь, иду спать. Вы опять присылаете мне то, что я не хочу видеть.
Изображение исчезает. Видео заканчивается. А я всё ещё смотрю в телефон, не сразу отложив его в сторону.
  
Глава 23
 
Марсель
— Эй, Марс! Ты слышишь? — будто бы сквозь вакуум доносится до затуманенного сознания знакомый мужской голос.
— Дружище…
Кто-то тормошит меня. Это дико бесит.
Оставьте в покое, а.
— Он, по ходу, опять пьяный в хламину.
— Или обдолбленный.
— Ему же нельзя бухать.
— Врач звонил. Марсель раскодировался на днях, — расстроенно произносит девушка.
— Сука, прекрасно, мать вашу!
— Марс…
Злодеи активно мешают спать, пытаясь довольно грубо растолкать меня.
Я заторможенно выдаю в ответ что-то на матерном.
— Абрамов!
— Господи Боже! Почему у него руки в крови? — взволнованно восклицает девушка.
— Бармен сказал, что он с кем-то подрался.
— Может скорую?
Что вас всех…
Насильно вынуждаю себя разлепить глаза.
Темно.
Изображение плывёт и идёт рябью. Не пойму сперва, кто суетится вокруг меня. В какой-то момент мозг лениво распознаёт, что это мои пацаны.
 
— Ты как, Кучерявый? — обеспокоенно спрашивает Горький, чьё лицо возникает прямо передо мной.
— А то ж не видно как. Давайте тащите его в тачку.
Ромасенко ворчит. Злой как чёрт. Его недовольная рожа тоже в фокус попадает.
— Встаём, друг.
— Отвалите от меня…
— Нам надо двигать отсюда, бро. Поднимайся.
О, и Чиж здесь. Всем составом явились. Кто просил?
— Подъём!
— Один хочу побыть.
— Щас мы тебе это организуем, — сердито обещает Макс. — Предупреждал тебя, что в рехаб засуну, если опять сорвёшься.
— Чё?
— Предупреждал?
— Пошёл ты…
Благодетель херов.
— Я то пойду, но сначала, Абрамов, ты ляжешь в наркологичку. Поднимайте его с земли, Паш.
— Осторожно, ребят!
Илона тоже здесь. После всего того, что по итогу получилось, она по-прежнему искренне за меня переживает…
Встречаемся глазами. Мои почти наверняка транслируют немое раскаяние. Её — горят волнением и тревогой.
Очень и очень жаль, что у нас ничего не получилось. Я ведь правда хотел попробовать. Так чтоб всерьёз и надолго, но… Проклятая одержимость в очередной раз заботливо напомнила о себе.
Оставить практически обнажённую женщину, лежащую под тобой, в самый интересный момент со словами «прости, я не могу» — это пиздец полный, но, клянусь, нет ничего хуже, чем целовать и сжимать в объятиях одну девушку, а думать в эту самую секунду о другой. Будучи захмелевшим, мозг просигнализировал мне о том, что даже для такого ублюдка, как я, это — too much…
Пока парни тащат меня до машины, мысленно благодарю проклятую Джугели за то, что не позволила в ту ночь перейти черту.
Вебер нужен человек, способный в полной мере оценить её заботу и любовь. С ней нельзя поступать как с теми, мимо проходящими. Она точно этого не заслуживает.
Дёргаюсь и отворачиваюсь, словив вспышку чуть ли не прямо в морду.
Нецензурная брань Ромасенко.
Возмущённый возглас Горького.
Чьи-то голоса.
Какие-то люди.
Всё фоном. Ни хера не втыкаю, что происходит вокруг, когда меня заталкивают в тачку.
— Грёбаные журналюги! Откуда только пронюхать успели!
— Работа у них такая.
— Дерьмо, а не работа.
— Чёрт с ними. Куда везём его? — озадаченно произносит Паша.
— В рехаб. Пусть кладут на лечение. Так больше продолжаться не может.
В рехаб? Кого? Меня?
— Вы охре… Охренели?
— Это ты, друг, охренел в край! Положил болт на всех и на всё. Вообще ни о чём и ни о ком не думаешь!
Морщусь. Прикрываю веки. Голова гудит и раскалывается.
Просто оставьте в покое.
— Пусть врачи как следует прочистят тебе мозги и вены!
— Не поеду туда, — отказываюсь заплетающимся языком.
— Я твоего согласия не спрашиваю.
— Чё?
— Чё слышал! Ляжешь и будешь лечиться от бутылки и от той дряни, что принимаешь.
— Ты попутал? — бью кулаком в водительское кресло.
— Тихо, Марс, — сдерживая, успокаивает меня Горький.
— Признай уже, что не можешь сам вылезти из этого болота! — продолжает бесить Ромасенко.
От агрессии его спасает лишь то, что меня накрывает внезапный приступ подкатившей тошноты.
— Воды?
Молча киваю. И Паша откручивает крышку с невесть откуда взявшейся бутылки.
— Спецучреждение — единственно верный вариант в твоём случае.
Я бы ответил умнику, но меня конкретно штормит.
— Макс, мне кажется, такое решение нужно принимать вместе с его родными, — выражает свою позицию Горький.
— Ты собираешься звонить в Красоморск? Не самое лучшее время, учитывая обстоятельства.
— Ну а что делать?
— Нельзя пока их трогать. Им сейчас не до этого.
— Какие ещё обстоятельства? — выдавливаю из себя, не понимая сути разговора.