Путь огня (СИ)

Да и ребенок… Птичник ждет от нее рождения сильного мага, ибо таков долг любой женщины из королевской семьи. От собственного свиноматочного статуса затошнило.
– Интересно, – подумала Юля, погружая одну руку во тьму – прям матрица какая-то, – как Четвертая отнесется к ребенку? Ведь она станет бабушкой.
Мысль, что Четвертая будет не просто свекровью, но и бабушкой категорически не укладывалась в голове, потому как Четвертая с гордо выпрямленной спиной, молодо выглядящим лицом и властным взглядом на бабушку не тянула. Совсем.
Ее скорее можно было представить, говорящей: «Не сметь плакать! Высочества не плачут, никогда. Подумаешь, упал и разбил коленку. Боль делает нас сильнее», чем жалеющей ребенка. Ведь слабый принц не удержит огонь, не сможет пройти ритуал и будет вычеркнут из жизни королевской семьи, выкинут из дворца. Асмас не может позволить себе слабую правящую ветвь, ибо вулканы… Никак не угомонятся.
Юля вспомнила недавнее землетрясение, заставшее ее в классе. Она оказалась не готова к тому, что стол под руками внезапно задрожит точно больное животное, ручка покатится на пол и, царапая нервы, задребезжат стекла. Страх стегнул по спине, заставляя пригнуться, а паника толкнула броситься вон из здания.
– Давно не было, – спокойно проговорил наставник Шаккар, и его спокойствие помогло Юле остаться на месте, а в следующий миг мужчина и вовсе отвлек вопросом: – Можете определить, сколько баллов было?
Пришлось Юле брать себя в руки и вспоминать, что там с баллами у местных.
Шкала градации землетрясений – частых гостей на Асмасе – состояла из пятидесяти пунктов. Как доходчиво объяснил Фильярг: если незаметно и не страшно – до десяти баллов. Если заметно, но нестрашно, то от десяти до двадцати. Если и заметно, и страшно, но стены еще не складываются – от двадцати до тридцати. А вот если уже по стенам трещины, крыша обваливается, то значит их посетило бедствие до сорока баллов. Ну а если трясет так, что стоять невозможно ни людям, ни домам, то с большой долей вероятности поблизости началось извержение, и скоро начнутся прилеты вулканических бомб.
– От десяти до двадцати, – оценила текущее землетрясение Юля.
Наставник ответил неодобрительным взглядом.
– Точнее надо быть. Ведь не сложно было определить, что четырнадцать баллов. Мы с вами еще поработаем над шкалой. Поверьте, на Асмасе это может спасти вам жизнь.
За спиной нетерпеливо кашлянули, возвращая в реальность, а та, надо сказать, не радовала.
– То у них землетрясения, то вулканы, то ритуалы дурацкие, – раздраженно думала Юля, проваливаясь во тьму. По крайней мере, так показалось. Темно стало – хоть глаз выколи. Настоящее раздолье для чудовищ. Чувства обострились. Слух панически выдавал собственное рваное дыхание за чужое, а стук сердца – за чей-то топот.
Девушка выставила руку, дабы почувствовать, если наткнется на чью-то морду или стену.
Шла медленно, подсознательно ожидая гадости. Связь с Совенком на всякий случай заблокировала.
Пять шагов. Десять. Ничего. Ни гадостей, ни радостей.
Юля вспомнила свой опыт заплыва в священном озере. Потянуло на дерзость.
– Уважаемый, – произнесла. Собственный голос показался чужим – слабым, блеклым. Откашлялась.
– Давайте все обсудим как взрослые люди.
Тьма заинтересованно зашевелилась или ей показалось? Наверное, глупо требовать что-то от божественных сущностей. Вдобавок, нелюдей.
Ноги внезапно заныли от усталости. С утра не присевши. Переезд на побережье, потом переход во дворец, подготовка к ритуалу… Умоталась.
– Никто не против, если я присяду?
Юля опустилась на пол. Она передохнет, а потом двинется дальше. Тьма уже не пугала, тишина, разбавленная звуками собственного голоса, перестала давить на уши, и Юлю потянуло на откровение. 
– Мне лично трон не нужен. Четвертому тоже.
Фильярг сам в этом никогда не признается, но Юля видела с каким лицом он вчитывается в доклады о четвертом тэорате, каким вымотанным приходит с заседаний и с тоской вспоминает о патрулировании границ. Ему бы гоняться за контрабандистами, а не в кабинете просиживать.
 
– Уверена, вы сможете найти более подходящего кандидата на трон Асмаса.
Тьма хихикнула. Юля понадеялась, что ей показалось.
А потом на голову опустилось, сжимая виски, что-то тяжелое. Юля подняла руку, нащупала зубцы, скрипнула зубами и процедила:
– Не смешно. Ну какая из меня королева? Я птичник либо на перья для подушек пущу, либо строем всех ходить заставлю. Пожалели бы, а?
Плечи укутала тяжелая ткань. Под ноги подкатился резной шар с отлитыми из металла языками пламени наверху – символ королевской власти.
– Настырный, – вздохнула девушка.
Отпихнула шар, скинула мантию, а корону запустила в темноту, и оттуда еще долго раздавался стук скачущей по камням королевской регалии.
Тишина сделалась недоброй.
– Я бы посидела на троне, мне не сложно, но Совенок…
Засомневалась, продолжать или нет, но тьма придвинулась ближе, ласково обняла, подбадривая.
– Мне же открыто его сердце, я вижу, как сильно он любит Асмас, как истово хочет стать достойным и как мечтает, нет, не о троне, а быть полезным для страны. Он станет лучшим правителем, – добавила глухо, ненавидя себя за эти слова.
Покачала головой, закрывая лицо руками. Вот и сказано то, против чего восставало ее сердце. Но это выбор Аля, и она должна с ним смириться.
Как бы она хотела нормальной судьбы для Совенка: школа, институт, клуб по интересам, бассейн по выходным, соревнования по баскетболу, страйкбол или реконструкция с истфехом, посиделки с друзьями на пляже, белые ночи и развод мостов, свидания с любимой девушкой, походы в кино, да мало ли что может интересовать молодого человека?! И самое большое огорчение в жизни – заваленный экзамен или неудача на любовном фронте.
Но это не ее жизнь, не ее выбор. Аль не сможет без Асмаса, а главное – не сможет без магии. Если так, она сделает все, чтобы он был счастлив здесь.
Юля давно уже поняла, что является высшим счастьем для высочеств – быть выбранным огнем. Стать тем, кто удерживает мир от гибели.
Это для нее подобное «счастье» – геморрой, ужас ужасный и трагедь, но не для истинных детей Асмаса. Их патриотизму стоило бы поучиться.
Темнота задумчиво молчала, не делая больше попыток напялить корону на голову. И Юлю потянуло открыть душу. Она понятие не имела, правильно себя ведет или нет. Подозревала, что не выказывает нужного почтения, не испытывает священного трепета, но такие вещи нельзя навязать. А вот выговорится хотелось, уж больно вокруг было одобряюще тихо.
– Знаешь, это было непросто. Вся эта магия, стихия… Ты прости, если что не так. Я стараюсь, честно. И до сих пор сижу каждый вечер на медитации. А еще я больше не боюсь. Почти. Неделю назад видела, как малыш вспыхнул словно факел. Стоял себе спокойно и вдруг бац – загорелся. Его, конечно, сразу потушили, отнесли к лекарям, но к такому сложно привыкнуть. Они же совсем дети.
Вздохнула.
Рядом тоже вздохнули. Совсем по-человечески.
Впереди вспыхнули два огонька. Ярко-белых. Размером с ладонь.
Правый вдруг резко увеличился в размерах, превращаясь в световое пятно, ослепил, обнимая Юлю, и она внезапно оказалась на улице родного Питера. Было лето. Ярко светило солнце. Впереди, по набережной канала Грибоедова, шла женщина, держа девочку лет пяти за руку. Та прискакивала на каждом шаге, и в такт скачкам весело подрагивали косички с белыми бантами.
Женщина остановилась, присела перед девочкой на корточки, указывая на черного, лоснящегося добермана, идущего рядом с хозяином.
Юля ощутила, как замерло сердце, как перехватило дыхание – у женщины было до боли знакомое лицо. Перед ней была она сама через несколько лет.
Пятно сменилось темнотой, и Юля тут же нырнула во второе.
– Бей давай! – двое мальчишек обменивались ударами деревянных мечей. Сероволосый крепыш наступал на второго темноволосого худенького пацана.