Дистанция (ЛП)

Я беру Сиенну за руку и провожаю к лифту. Она выглядит потрясающе в коротком платье с открытой спиной и кожаной куртке. Мой член подергивается, просто любуясь ее красотой. Я веду ее в ее любимый итальянский ресторан. С нее хватит моей диеты перед боем. Я так много тренировался за последние несколько недель, что мне нужно время, чтобы избаловать свою женщину.
Ее рука дрожит в моей, когда мы подходим к лифту. Несмотря на то, что она пользовалась этим в течение последнего месяца, она все еще выглядит напуганной. Я продолжаю спрашивать, почему, а она просто отмахивается, говоря, что у нее небольшая клаустрофобия и она боится застрять.
Дело не только в этом. Я знаю это. Страх, который горит в ее глазах каждый раз, заставляет меня задуматься, что именно произошло. Она может думать, что хорошо скрывает свою травму, но я знаю ее, я вижу ее.
Что-то во всем этом не так. Я хочу помочь ей, но не смогу, если не буду знать, с чем имею дело. Двери лифта раздвигаются, и мы заходим внутрь. Я выполняю свой обычный ритуал: обхватываю ее рукой и устраиваюсь в углу, но на этот раз в углу напротив кнопок. Я убираю руки с ее плеч и нежно целую в лоб. Я оставляю ее там, подхожу к кнопкам и нажимаю подземный этаж.
Я осторожно наблюдаю, как она нервно теребит пальцы, ее грудь вздымается вверх-вниз. Она наблюдает за мной, но я вижу, что она больше сосредоточена на дыхании. Она действительно не знает, как обойтись без меня. Мне неприятно видеть ее такой.
Лифт начинает ползти вниз, на экране вверху высвечивается 80-й этаж. Я поворачиваюсь к кнопкам спиной, чтобы посмотреть ей в лицо, и незаметно завожу руку за спину, нажимая на две нижние кнопки. Аварийная остановка и светофоры.
Мы резко останавливаемся, и на ее лице читается неподдельный страх, ее глаза широко открыты. Это последнее, что я вижу, прежде чем все становится черным. Я стою неподвижно. Ее дыхание становится все более и более неистовым, как будто она борется за воздух. Каждая частичка меня хочет подбежать к ней и помочь, но она нуждается в этом. Ей нужно осознать, насколько она сильна.
Душераздирающий звук ее судорожного вдоха заполняет небольшое пространство, ударяя меня прямо в грудь. Я не вижу ее, но чувствую ее ужас.
— Мама? Нет, пожалуйста. Прости, мне так жаль, я больше никогда этого не сделаю. Просто, пожалуйста, выпусти меня, пожалуйста, не оставляй меня здесь. Я ненавижу это. — она кричит в чистой панике. Глухие удары эхом отдаются в темноте, когда она начинает колотить по стенам, словно животное в клетке, отчаянно пытающееся вырваться.
Что за хуйня? Чувство вины мгновенно пронзает меня, когда я нажимаю пальцем на кнопку включения. Я продолжаю нажимать, и ничего, блядь, не происходит. О черт.
Мне просто нужно добраться до нее первым. Я иду к ней сквозь темноту с протянутыми руками, надеясь схватить ее.
— Пожалуйста, нет, пожалуйста, не делай этого. Прости, мне будет лучше. — она всхлипывает, в ее голосе нет ничего, кроме боли.
Моя нога, натыкающаяся на что-то, останавливает меня. Должно быть, это она. Я наклоняюсь вперед, пытаясь нащупать ее, но моя рука натыкается на зеркало. Я присаживаюсь на корточки, ориентируясь руками. Они заканчиваются по обе стороны от ее головы, скользя вниз по ее мягким кудрям и по всему телу, пока я не оказываюсь по обе стороны от ее рук.
— Детка, это я. Все в порядке, ты в порядке. Все будет хорошо. Я обещаю тебе. — шепчу я ей на ухо, надеясь и молясь, что смогу достучаться до нее.
Она не отвечает, только всхлипывает, ее тело вздымается под моими ладонями. Я сглатываю желчь, которая угрожает вырваться наружу из-за того, что я только что сделал. Я никогда за миллион лет не ожидал, что это произойдет. Моя бедная Богиня. Я крепче сжимаю ее руки и поднимаю.
— Нет, нет! Не бросай меня туда! Я не могу этого сделать. Я не могу. Мне очень жаль.
С каждым произносимым ею словом мое сердце разбивается еще сильнее из-за нее, и внутри меня закипает ярость. Я хочу убить ее, гребаный кусок дерьма, мать. Я поднимаю ее, чтобы удержать, прижать к себе. Она, как кричащая тряпичная кукла, царапает мою грудь. Моя кожа горит, когда ее ногти царапают мою шею.
 
— Детка, это я, Келлер. Я держу тебя. — но она продолжает биться в моих объятиях.
Я тороплю нас вернуться к "кнопкам лифта", крепко прижимая ее к своей груди, чтобы хоть немного утешить, вернуть ее ко мне из того ада, в который она попала. Я продолжаю давить пальцем на кнопку. С последней попытки лифт загорается яркими белыми лампочками. Я моргаю несколько раз, чтобы привыкнуть к внезапной перемене, и сразу же смотрю вниз. Ее лицо так сильно прижато ко мне, что я потрясен, что она все еще может дышать. Костяшки ее пальцев мертвой хваткой вцепились в мою рубашку.
— Сиенна, детка, мне нужно, чтобы ты посмотрела на меня. Все в порядке. Мы собираемся ехать прямо сейчас. — я продолжаю шептать. Она медленно отрывает лицо от моего джемпера, ее налитые кровью опухшие глаза смотрят на меня, черный макияж размазан по ее щекам. Кровь сочится из царапин на ее шее сбоку.
— Мне чертовски жаль, Сиенна. Мне жаль, что это произошло. Мне так жаль, что она так с тобой поступила, — мне удается выдавить из себя. Слезы обжигают мои глаза.
Ее грудь беспорядочно вздымается и опускается рядом со мной. Она смотрит на меня, но ее там нет. Ее глаза остекленели. Я нажимаю кнопку возврата на 86-й уровень. Мне нужно отвести ее в пентхаус и вернуть обратно домой.
Дверь распахивается в мгновение ока, и я вхожу в квартиру, все еще держась за нее. Мое сердце бешено колотится в груди, когда я иду в нашу спальню, откидываю одеяло и осторожно кладу ее на кровать, укутывая по самую шею. Все это время она не двигается ни на дюйм. Я ложусь рядом и прижимаюсь к ней, заключая ее в крепкие объятия, поглаживая по волосам и шепча ей, как сильно я ее люблю. Снова и снова. Мы окутаны тьмой, когда ее теплые слезы стекают на мое предплечье.
— Спи, детка, я держу тебя. Я никогда не позволю этой женщине снова причинить тебе боль. Ты сильная. Ты невероятная.
Только когда я чувствую, что ее дыхание успокаивается, ее тело начинает расслабляться, я, наконец, чувствую, что снова могу дышать.
К черту пентхаус, я покупаю нам особняк. Никаких лифтов больше нет.
ГЛАВА 25
Келлер
Если бы кто-нибудь сказал мне, что я признаюсь в своей вечной любви британской разорвавшейся бомбе год назад, я бы рассмеялся ему в лицо. Теперь я здесь в поисках домов, которые мы могли бы купить, чтобы выбраться из этого пентхауса. Где-нибудь, где мы могли бы создать семью и чтобы ей больше никогда не приходилось пользоваться лифтом. Это воспоминание будет мучить меня всю оставшуюся жизнь.
Я, наемный убийца мафии в маске, поклявшийся отказаться от любви. Я думал, что был послан на эту землю сражаться, ни больше, ни меньше. Я никогда даже не допускал мысли о том, чтобы завести собственную семью. До нее.
Чарующая богиня вывела меня из тьмы на свой свет. Разрушив маску, за которой я надежно прятался.
Тьма все еще таится под поверхностью. Она там, ждет, когда ее выпустят на волю. Кипит с тех пор, как они создали угрозу жизни Сиенны. Говорят, человек, которому нечего терять, опасен. Им следует просто подождать встречи с человеком, которому есть что терять.
Я дал Луке время сделать это по-своему. Фальконеc отступил. Они не предпринимали новых попыток вторгнуться на территорию Луки. Все идет гладко, слишком гладко. Действительно ли я верю, что простые угрозы остановят конкурирующую мафию от ее попыток к власти? Ни единого гребаного шанса.
Фальконе безжалостны; у них нет морали. Что в некотором смысле является их слабостью; они слишком опрометчивы. Но это делает их опасными. Ты должен знать своих противников вдоль и поперек, чтобы победить их. Это тот же девиз, что и в боксе.
Последние несколько недель я провел, внимательно наблюдая за предстоящими боями моего оппонента. Я знаю его любимые комбинации, его позицию левши. Он предпочитает начинать бой во всеоружии, что приводит к тому, что он постепенно утомляется. У меня есть четкий план, как победить его. Я никогда раньше не уделял столько внимания деталям, чтобы выиграть бой. Теперь это больше, чем просто борьба за объединение, борьба за мою свободу. Я борюсь изо всех сил, чтобы быть достойным Сиенны. Чтобы сохранить ее.