Черная дыра (книга 2)

Алан тяжело вздохнул.
– Ну, наверное, ты прав… Но я все равно ревную и чувствую себя отвратительно.
Айзук снова погладила его.
– Алан, дружочек, потерпи. Скоро, скоро все будет хорошо. Вот увидишь – все будет хорошо…
Это было сказано с такой проникновенной, искренней добротой и сочувствием, что Дайо удивленно взглянул на девушку.
– Айзук! Это ты?
Она сердито насупилась.
– Я же все-таки врач… И мне на самом деле жалко людей, которые страдают.
– Не знал, что ты можешь быть такой, – Дайо улыбнулся.
– А ты вообще про меня ничего не знаешь.
– Так ты же все время колешься! Как же я могу что-то про тебя узнать?
– Ах, так я еще и колючая?! – Айзук вскочила. – Ну, знаешь…
– Айзук, подожди, – он тоже поднялся. – Я не то хотел сказать…
– Да ладно! Сказал уже… На вот, это тебе!
Она достала из кармана пачку таблеток и сунула ему в руки.
– Что это?
– Снотворное. Ты же хочешь попасть в оружейную комнату? Ну так выпей с Хадкором маньяри и подсыпь ему это. Проспит до утра. У него на руке браслет с электронными ключами, я заметила. Какой-нибудь из них наверняка подходит к оружейной.
– Отличная идея, – Дайо спрятал таблетки в свой карман. – Завтра займусь.
– Вот-вот, займись… А теперь пока, я к себе.
Она открыла дверь и выскользнула в коридор.
– Невозможная девчонка, – Дайо развел руками ей вслед. – Алан, ну ты как, в порядке?
– Да, – Алан встал. – Пришел в себя. Извини меня… За бурные эмоции.
– Ничего, я понимаю.
– Я тоже пойду. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи…
Алан вышел и уныло побрел в свою каюту. Придя, запер дверь и упал на кровать. Никакой спокойной ночи, конечно, не предвиделось – то ли кровь, то ли мысли напряженно стучали в висках, боль маленькими острыми осколками разлеталась по всему телу, мешая дышать…
Он ведь тоже не сразу завоевал любовь Эниты. Но все-таки смог сделать это, благодаря тому, что эйринцы ценят в людях не внешний лоск и не происхождение, а человеческие качества. И весь этот год, проведенный с ней, он был абсолютно счастлив. И не задумывался о том, что может ее потерять. Она не давала повода, и ситуаций таких не возникало… Но если бы кто-то спросил, что стало бы с ним, предпочти она, к примеру, другого, ответил бы просто: «умер бы…»
Свет, смысл, радость – всем этим она наполняла его жизнь. Год назад мир для него расцвел от ее улыбки, и с тех пор он не представлял без этой улыбки ни одного своего дня. Она была рядом – и горело, переливалось драгоценным, сверкающим пламенем в его сердце настоящее счастье…
А ведь если рассуждать объективно, то она действительно вполне может понравиться другому мужчине. Но при таких обстоятельствах, если бы он, Алан, имел возможность действовать – нашел бы способ свести подобное общение к минимуму. А здесь, на «Урагане», ему придется каждый день завтракать, обедать и ужинать с Хадкором, зная, что тот постоянно проводит время с его девушкой, задыхаясь от ненависти, изнывая от невозможности прекратить этот кошмар. Он должен, обязан терпеть – ради успеха их сложного предприятия, ради двадцати миллиардов ни в чем не повинных людей. Никогда в жизни ему еще не было так тяжело. Отправляясь к вергийцам, отстояв в споре с Рилондой свое право попасть на их корабль, он понимал, что будет трудно, но даже представить себе не мог, насколько…
Чтобы не сойти в таких условиях с ума, он должен найти опору, мысленный якорь. Он будет убеждать себя, что Эните, как сказал Дайо, никогда не понравится Хадкор. Но когда речь идет об Эните, его Эните, чувства почему-то плохо согласуются с разумом… Он все равно боится вероятных непредвиденных поворотов событий, ему все равно больно; он все равно не сможет успокоиться, пока не освободит ее окончательно из плена, пока не обнимет ее…
Промучившись почти всю ночь, под утро он наконец провалился в мутный, отрывистый сон; а на следующий день в столовой молча, исподлобья наблюдал за Хадкором, стараясь уловить его настроение: не окажется ли вергийский «принц» слишком оживленным и веселым. Но нет, тот пребывал в задумчивости и некоторой рассеянности, и это чуть-чуть утешило Алана.
 
А Дайо после ужина отправился в каюту Хадкора. Аккуратно постучал и, услышав «да», вошел.
– Хадкор, – он постарался, чтобы в голосе звучала значительная доля почтительности. – Извини, но твоя история… Вчера настолько меня заинтересовала… Не могу побороть любопытство, очень хочется узнать, помогли ли тебе мои сведения об Эните.
Хадкор, похоже, находился в неплохом расположении духа.
– Конечно, проходи, Зирлам, – он кивнул на кресло, – Садись. Маньяри?
– С удовольствием.
– Почему-то алкоголя в последнее время совсем не хочется, – усмехнулся Хадкор, откупоривая бутылку с маньяри и разливая в два стакана. – Голова другим занята… Да, сегодня я был у Эниты. И между прочим спросил, какие животные населяют Декстру.
– И что она?
– О… Воодушевилась мгновенно. Вот что значит любимое дело… Четверть часа, не меньше, рассказывала мне о диковинках тамошней фауны, и с таким увлечением…
– А ты?
– А я смотрел на нее, и чувствовал странное: как будто таяло что-то в груди…
– Это нежность.
– Да? Я и забыл, какая она бывает… Но она поймала мой взгляд, и сразу обо всем догадалась. Сказала: «Так, все понятно. Откуда ты узнал, что я космозоолог?» Пришлось отвечать, что помог вергийский дипломат. Она усмехнулась: «Ну да, известный приемчик – хочешь понравиться человеку – говори на интересные для него темы. Но со мной не пройдет. Не получится.» И снова стала меня прогонять…
– Но ты не отчаивайся…
– А я и не отчаиваюсь. Просто буду заходить к ней почаще, и она ко мне привыкнет.
– Это верно. Смотри, какая забавная планета: красно – синяя, – Дайо указал на окно.
– Да, действительно, – Хадкор оглянулся, чтобы разглядеть планету, мимо которой пролетал корабль, и Дайо быстро бросил в его стакан таблетку – она мгновенно растворилась.
– До Декстры целый месяц полета, – вновь повернувшись, продолжил свою мысль Хадкор. – У меня еще есть время, она ко мне привыкнет.
– А как там наша Верга? – поинтересовался Дайо. – Я очень давно не был на родине.
– Верга? Ну, событий довольно много…
Хадкор принялся излагать последние новости с Верги, но вскоре зевота одолела его; он расслабленно откинулся в кресле и через минуту заснул. Чтобы утром он ничего не заподозрил, Дайо в несколько приемов переместил его на кровать, осторожно снял с руки браслет с электронными ключами и застегнул на своем запястье.
В оружейную комнату он шел не торопясь и не скрываясь – во-первых, как вергиец, а потому хозяин на этом корабле; во-вторых, потому, что уже наступила ночь и коридоры почти пустовали. Только последние метры он преодолел, передвигаясь вдоль стены и настороженно оглядываясь, чтобы остаться незамеченным; но предосторожность оказалась излишней: возле оружейной никого не было.
Третий ключ подошел; он проник в комнату и запер дверь изнутри. Включил свет.
Парализующие и лазерное оружие располагалось ровными рядами в специальных стойках. Дайо потер руки и принялся за работу: сначала достал приготовленную заранее бутылку с водой и тщательно привел в негодность все парализующие пистолеты, затем, отстегнув от ботинка нейтрализатор, вывел из строя лазерные. На все это понадобилось около часа.
Он оставил в исправном состоянии только пять парализующих – для себя, Алана, Айзук и, на всякий случай, для Веланды и Гелы; эти пистолеты сложил на полу возле двери.
Окончив свою миссию, собрался было уходить, но вдруг замешкался: он совсем выпустил из виду, не предусмотрел, как понесет оружие к себе в каюту. Не может же он, в самом деле, разгуливать по коридорам с охапкой пистолетов в руках!
После недолгих размышлений он активизировал свой космофон и вызвал на связь Айзук.
– Да? – раздался ее голос, немного сонный.
– Айзук, это я, Дайо. Я в оружейной. Я уже сделал все и оставил оружие для нас. Но мне не в чем его унести. Нужна твоя медицинская сумка.