Новые забавы и веселые разговоры
Часовня под монфоконом
Новелла LXXVI: [75] об адвокате, сержанте, портном и мельнике, которые покаялись в Сантъяго-де-Компостелла, после чего собрались во искупление грехов строить часовню под виселицей.
Рассказано Лораном Жиру. [76]
Дабы продолжать наши новеллы, расскажем вам, как в Сантьяго-де-Компостелла [77] сошлось однажды множество богомольцев, а среди них было четверо из Парижа, и держались они особняком. Так вот, один из них был не то адвокат, не то прокурор, второй – сержант, третий – мельник, а четвертый – портной. И так как сошлись вместе их дорожки, то и завязались у них разговоры о том о сем, да почему и за какие грешки очутились они в Сантьяго. Вот, между прочим, и говорит адвокат:
– Господа, знаете ли что? Мы сюда явились по своей воле, да, кроме того, все земляки, и я не буду ничего от вас скрывать. Сознаюсь вам откровенно, сколько я лукавил и криводушничал в своих речах и тяжбах против многих бедных людей. Бывало, вот-вот они, кажется, выиграют процесс, а я поверну дело так, что сам черт не разберет, кто истец, а кто ответчик, – и, глядишь, процесс в нашу пользу. Грабил я бедняков без зазрения совести и накопил денег столько, что мне и половины за глаза хватило бы. И столько я чинил беззаконий, что и перечесть невозможно. И потому мой исповедник обязал меня творить отныне добрые дела за все содеянное зло и велел мне, ежели будет возможно, вложить деньги в сооружение какой-нибудь красивой часовни. И я дал обет, что вложу в эту часовню все, мною награбленное.
Тогда говорит сержант:
– Господа, знаете ли что? Сдается мне, что среди нас четверых нет подлее меня, – столько я бесчинствовал и жульничал. Я несправедливо и без всякой на то причины обвинял людей и сажал в тюрьму тех, кто ни сном ни духом виноват не был, и порол бедняков направо и налево, а их добро утаивал от казны и удерживал для себя. И столько я обманывал, мошенничал, столько обирал и грабил что богатых, что бедных, – прямо уж и не знаю, как меня земля-то носит. Рассказал я это на исповеди, – само собой, не все, всего не скажешь, – и обещался сделать доброе дело, а потому и решаюсь, коли вы согласны, потратить мои денежки на постройку часовни, о которой вы говорите.
– В добрый час, – отвечал адвокат, – прекрасно сказано, и я весьма доволен!
– Ну, и я, – сказал тогда портной, – расскажу вам все без утайки. Многонько наворовал я материй, так как если давали мне пять локтей сукна на платье, то уж я его кроил не больше чем из четырех, то же было и с бархатом и с атласом, с дама [78] и эскарлатом, да и не перечесть, сколько шерсти и шелков прошло через мои руки! И какую бы одежду я ни шил, непременно выкраивал оттуда себе лоскут. Правду сказать, я с этого дела наворовал в свое время на тысячу экю, а то и побольше. И в том я исповедался, так же, как и вы, и такую же наложили на меня епитимью, так что я с радостью уделю от своих сбережений немалую толику, чтобы вместе с вами строить часовню.
– Что правда, то правда, – сказал мельник, – и я, со своей стороны, буду в четвертой части, потому как наворовал столько зерна за свою жизнь, что чудеса, да и только. Мне хоть буасо [79] зерна на помол принеси – я и оттуда ухитрюсь урвать. И за то обязуюсь войти в долю, чтобы строить часовню.
Так все четверо и договорились, что будут воздвигать часовню. И, будучи уже недалеко от Парижа, стали они судить да рядить, где же эта часовня должна быть выстроена. Адвокат желал, чтобы стояла она подле здания суда, и сержант – также, портной хотел ее строить околи своего дома, а мельник – близ мельницы. Каждый, как говорится, тянул в свою сторону. Тогда заговорил портной:
– Послушайте, господа, что я вам предложу. Есть у меня собака – умней и сметливее ее на всем свете не сыщешь. А вот и сворка, на которой я держу ее; давайте-ка все четверо завяжем глаза и будем держаться за сворку, а собаку пустим вперед, и там, где она остановится, там и стоять нашей часовне.
На что все четверо согласились и, завязав глаза, пустили собаку бежать впереди, а сами шли за нею. И собака долго бежала, нигде не останавливаясь, но наконец стала.
– Что ж, господа, – сказал адвокат, – вот нам и место для нашей часовни. Как мне кажется, собака больше с места не трогается, – развяжем же смело глаза!
И тут все четверо разом сняли свои повязки, и увидали они, что стоят под Монфоконом – виселицей города Парижа. Изрядно же были они удивлены, увидевши, в каком распрекрасном месте приходится им строить часовню! И так будет со всеми вороватыми и недобрыми прево, судьями и адвокатами, сержантами, мельниками и прочими мошенниками, которые без зазрения совести грабят и притесняют простой люд. Их часовням место на Монфо-коне, под виселицей, и не смотрите, что не принято вешать судей и адвокатов. Всех их ждет петля в аду, и да будет ето ведомо тем, кто дерет три шкуры с бедняков!
Приключения королей Франции на охоте
Новелла LXXX [80]: о веселом времяпрепровождении и утехах некоторых французских королей на охоте.
Рассказано господином де Виллье. [81]
Вот истинная и правдивая история, достойная упоминания среди других, приключившихся некогда с французскими королями, а в первую очередь с Людовиком Святым. [82] Истинно говорю вам, что однажды король Людовик Святой отправился поохотиться в некую местность, расположенную между Меленом [83] и Фонтенбло, [84] и там, после долгого гона за оленем в лесах, окружавших невысокую гору, очутился в самой чащобе совсем один. Вдруг набежали на него трое разбойников, промышлявших по лесам и дорогам, каковые злодеи схватили его и собрались перерезать ему горло, думая, что им попался в руки знатный дворянин при больших деньгах.
– Ах, господа, – говорит им король, – не чините мне зла, прошу вас! Лучше я отдам вам все, что имею, и тем спасу себе жизнь.
Из троих злоумышленников двое все же порывались убить его, но третий склонялся к тому, чтобы не лишать его жизни, а лишь ограбить и взять все, что тот имел при себе; однако те двое убеждали его согласиться с ними. Когда король увидел, что ему не разжалобить их и что никто из его свиты не идет ему на подмогу, он, совсем отчаявшись, сказал своим губителям:
– Ах, господа, прежде нежели вы убьете меня, дозвольте два или три раза протрубить в рог, а затем делайте со мною, что вздумаете.
Но как ни просил король, а двое злодеев не склонялись на его мольбы и уже приступили к нему, чтобы отрубить голову; однако третий разбойник встал на его защиту и уговорил их позволить пленнику трижды протрубить в рог. И король начал трубить, но не успел он протрубить еще и трех раз, как все его приближенные дворяне, – а было их две сотни всадников, – искавшие своего господина по всему лесу, услыхали звук рога, со всех сторон прискакали к тому месту и схватили троих разбойников злоумышлявших на короля. Из них троих король помиловал того, кто защищал его, двоих же других приказал повесить и удавить безо всякой жалости.
Итак, нужно вам узнать, что с тех пор прошло немало времени, и во Франции воцарился Людовик XII, [85] каковой король также однажды заблудился один в чаще леса, увлекшись погоней за оленем.