Помещик. Том 5. Воевода

Ещё один.
Ещё.
Толпа норовила закипеть, а вся встреча перерасти в драку или, во всяком случае, потасовку.
И тут в дело вступил отец Афанасий.
Он со своими людьми прокричал вопрос о том, как люди воеводы живут в вотчине без церковного окормления.
– Так стены как возведу, так и за часовенку возьмусь, – охотно ответил Андрей. – А то ведь татары пожгут. А божье место негоже на такое поругание отдавать.
– А ранее как им быть? Ведь без причастия живут!
– Так присылай отче того, кого считаешь нужным. Его примут и обогреют.
И завертелось.
Агафон, Спиридон, Данила, Кондрат и прочие сторонники Андрея начали задавать вопросы. Вроде бы острые, но вполне конструктивные и интересные. Через что вернули интерес толпы к этому делу. Всё-таки большинство понимали, что указы Царские. А уж кто и как их продавил – дело десятое. Ибо отказ их выполнять может закончиться катастрофой. Вплоть до разгона полка и испомещения на этих землях других, более сговорчивых помещиков. Например, с Новгорода или Твери. А их самих при самом лучшем раскладе отправят под Казань или ещё в каком-нибудь матерном направлении…
– Спасибо тебе, отче, – вполне искренне поблагодарил воевода городского священника, когда собрание закончилось.
– За что?
– Что волнения помог успокоить.
– Разве это волнения? – горько усмехнулся он. – Нет, сын мой, это не волнения. Это злодейство настоящее, что против Государя нашего и Церкви праотеческой идёт. И я не имел права остаться в стороне.
– А Церкви как это касается?
– Так вся власть от Бога. Ежели они против Государя выступают, то и, значит, супротив Церкви идут.
– Мнится мне, что они не против Государя, а против меня.
– Тебя сюда кто поставил?
– Государь.
– Вот! А значит, идти против тебя – идти против его воли. Да и Всевышний тебе явно благоволит. Тут как ни поверни – всё супротив них.
Андрей понятливо кивнул и, ещё раз поблагодарив священника, пошёл по своим делам. Сам же для себя помянув всю причудливость «симфонии» [4] и её выверты.
Формула «Вся власть от Бога» казалась, с одной стороны, очень логичной, но, с другой стороны, если крепко задуматься, пугала. Андрей ведь помнил о том, что в XX веке был такой «славный малый» – Адольф свет Алоизыч, между прочим – законно избранный Рейхсканцлер Германской республики. И у молодого воеводы как-то язык не поворачивался применить к нему эту формулу. Ибо если ТА власть была от Бога, то…
А уж сколько бед эта формула той же Византии принесла – не пересказать. Утрируя, можно даже заявлять, что «симфония» стала одной из ключевых причин краха в целом довольно жизнеспособного политического образования Восточной Римской империи. Просто из-за того, что внутренние потрясения, вызванные бесконечной чередой бунтов, дворцовых переворотов и прочих активных форм борьбы за власть, смогли компенсировать всё то позитивное и созидательное, что было заложено в фундамент этой державы.
По сути, даже османское завоевание Византии было связано не с военными их успехами, а с переходом византийской аристократии на сторону осман. А потом и духовенства, то есть эпоха Палеологов завершилась крахом империи не под ударами внешних врагов, а из-за острой идеологической дисфункции.
Андрей это знал. Хорошо знал. Имея перед глазами и катастрофу VII века, когда православные иерархи перебежали на сторону арабов в Египте, Палестине и Сирии. И катастрофу XV века. И многое иное. И везде, где Церковь держалась «симфонии», творились совершенно чудовищные политические непотребства. Остальные тоже не без греха, и идеализировать их не стоит. Но «симфония», без всякого сомнения, усиливала и распаляла бедственное положение до крайности…
Посему и выходило, что иной бы на месте Андрея обрадовался, получив такую серьёзную и своевременную поддержку. Иной, но не Андрей. Ибо молодой воевода ничуть не обольстился этим обстоятельством. Он прекрасно понимал – достаточно ему только оступиться, только навлечь на себя гнев Царя, чтобы тот же отец Афанасий выступил уже против. Ведь вся власть от Бога. И если ты её потерял, то это явный признак того, что Бог от тебя отвернулся. И Церкви не по пути с теми, кто впал в грех и потерял поддержку небес…
 
Выйдя из церкви, Андрей сел на своего коня и вместе с сопровождением куда-то удалился.
– Не доверяет он нам, – тихо произнёс вышедший из каморки неприметный священник.
– Он никому не доверяет, – ответил отец Афанасий, провожая Андрея взглядом с добродушной улыбкой на лице. Он стоял в дверях церкви и хорошо наблюдался со стороны, а потому поддерживал нужный образ.
– Как можно жить, не доверяя никому?
– Ты его историю разве не знаешь?
– Его?
– Князья Ярославичи крест целовали на то, что не причинят Всеславу вреда, приглашая на переговоры. Но только он явился – взяли его в полон и бросили в поруб. Крестное целование преступили [5]!
– Грех это великий, – безразличным тоном прокомментировал собеседник. – Но разве из-за этого следует не доверять никому?
– Один из тех Ярославичей – предок Государя нашего.
– К чему ты клонишь? – прищурился собеседник.
Отец Афанасий скосился на своего визави с едва заметной едкой улыбкой.
– Ты думаешь, что он… – мотнул тот головой.
– Ты думаешь, такое прощают?
– Но Государь – далёкий потомок.
– Кровь от крови. Впрочем, до этого ещё далеко. Но уже сейчас видно, куда Всеслав клонит.
– Государю он полезен. И если Всеслав не начнёт первым, то…
– То это сделают за него. Людей, что считают его выскочкой, множество. Не все верят в то, что имеют дело с древним князем-чародеем. И они охотно вынудят Государя.
– Но ты этому чародею помогаешь. Почему?
– Всевышний вернул его на грешную землю. В этом нет никаких сомнений. Иначе бы он крестных знамений не творил, в церковь зайти не мог и святой воды чурался. А значит, у него, – скосился отец Афанасий глазами наверх, – есть какие-то планы на князя.
– Он служит Государю. Верно служит. Но…
– И будет верно служить, – перебил его отец Афанасий.
– Но тогда я тебя не понимаю. Почему ты считаешь, что он постарается отомстить?
– Он князь-чародей. Он умеет находить пути, неведомые многим.
– Но разве Всевышний не порицает чародейство?
– Но разве Андрей его использует? Ему хватает ума и знаний. Вполне хватает. Разве ты не ведаешь о том, как жители Киева его освободили из полона? Очень хитро и ловко вышло. Уверен – он и тут что-то такое затевает. Хотя иной раз мне становится боязно, что князь сорвётся. Но, видно, крепкие обеты давал. Как он держится – не представляю.
– А жена его?
– А что жена?
– Что про неё скажешь?
– Она голыми руками трёх татей разметала, которые хотели её снасильничать. Двух убила, последний сбежал. Видно, обетов там меньше дадено. Сам понимаешь – для молодой девицы такое немыслимо.
Неприметный священник присвистнул, явно потрясённый этой новостью.
– Так это правда?
– Правда.
Помолчали.
Наконец этот неприметный священник произнёс:
– Так что мне сказать Патриарху?
– Я сохраню верность Государю.
– Но ведь он пошёл против Церкви?
– Вся власть от Бога, – пожав плечами, заявил отец Афанасий. – А пути Господни неисповедимы. Этот раскол, без всякого сомнения, печален. Но…
– Что?
– Власть султана нам всем, грешным, дана за грехи наши. Это испытание. Это наказание. Это проклятье.
– Ты думаешь, мы не молим Всевышнего, чтобы он просил нам грехи наши?
– Андрей как-то заметил, что Всевышний принимает только одну молитву – молитву делом. Это ересь. Но ведь он вернулся оттуда, – мотнул головой отец Афанасий.
– Почему он не может лгать?
– Мы потеряли почти всё. Египет, Палестину, Сирию, Анатолию, Фракию и прочее, прочее, прочее. Литва под рукой латинян, и недалёк тот день, когда и она откажется от истинной веры. Какие-то островки веры остались лишь на севере Балкан и тут. Если мы потеряем и их, то… – махнул священник рукой. – Почему? За что нам это? Что мы не так делаем? Неужели наши грехи настолько тяжелы?