Стрелок. Путь в террор

– Да-да, – покивал головой тот и, уже сделав первый шаг, спохватился и, обернувшись к инженеру, позвал его с собой: – Владимир Степанович, а вы что встали? Извольте отойти.
– Позвольте мне остаться на месте, – мотнул головой тот. – Лучше прикажите отойти канонирам, а я тут – главный ответчик.
– Канонир – суть солдат, господин изобретатель. Ему не должно живота своего жалеть на службе государю и отечеству. Впрочем, как угодно!
Барановский, не дожидаясь ответа, уже скинул щегольское пальто и, отодвинув заряжающего, сам стал к замку. Патрон с глухим лязгом вошел в ствол, затем инженер щелкнул затвором, и длинный ребристый поршень вошел в камору. Затем замковой повернул рукоять с шаром-противовесом, и затвор сцепился с нарезами гнезда казенника, щелкнув при этом, как замок на воротах в преисподнюю.
– Готово!
– Огонь!
Раздался выстрел, и подпрыгнувшая на месте пушка окуталась сизым облаком порохового дыма. Артиллеристы с облегчением вздохнули и только что не перекрестились, а не вовремя спохватившийся Будищев, как только к нему вернулся слух, озабоченно спросил у фейерверкера:
– Слышь, служивый, а где окоп?
– Какой еще окоп?
– Для расчета!
Тот в ответ лишь удивленно посмотрел на странного пехотинца, но, ничего не ответив, продолжил командовать подчиненными.
– Что такое? – строго спросил прапорщик, заметивший краем глаза разговор двух унтеров.
– Ваше благородие, – вытянулся Дмитрий. – А где расчету укрываться? Мало ли…
– Что?! – процедил сквозь зубы Штиглиц. – Испугался?
– Очень, господин прапорщик!
В голосе георгиевского кавалера было столько презрения и неприкрытой насмешки, что молодой офицер вспыхнул как мак.
– В самом деле, Людвиг Александрович, – вмешался инженер. – По инструкции должно быть укрытие!
– Должно, – скрипнул тот зубами. – И приготовлено. Только в последний момент приказано перенести испытания сюда. А вот шанцевого инструмента взять не разрешили!
– Как это прикажете понимать?
– В любом случае этот вопрос не ко мне, господин изобретатель! И вообще, вас приглашали отойти в безопасное место. А у меня – приказ!
– Черт знает что такое!
Делать было нечего, и проверка продолжилась. Каждый новый снаряд осматривали, записывали повреждения, заряжали, а затем следовала команда:
– Огонь!
– Угробить хотят вас, Владимир Степанович, – мрачно заметил Будищев, наблюдая за происходящим. Однако его слова заглушил выстрел.
Все время испытаний Дмитрий провел рядом с расчетом, мучительно раздумывая, что можно предпринять. Увы – ничего не приходило в голову, но всякий раз перед выстрелом сердце его замирало, а затем начинало биться вновь.
– А что это за пехотный унтер? – обратил, наконец, на него внимание Фадеев. – Да-да, этот, с полным бантом!
– Не могу знать, ваше высокопревосходительство! – недоуменно отозвался Эрн.
– Вы не знаете, кто находится у вас на полигоне? – иронически приподнял бровь генерал.
Испытания тем временем продолжались. В какой-то момент показалось, что все окончится благополучно. Помятые гильзы, хоть и с некоторым натягом, попадали в зарядную камору, с грохотом выбрасывали снаряд, а затем штатно извлекались выбрасывателем. Наконец, остался последний патрон. Гильза его была помята несколько более остальных, однако, по расчетам Барановского, повреждения были в пределах нормы. Тем не менее, при попытке зарядить его, он застрял, да еще в самом конце, когда до края оставалось совсем чуть-чуть.
– Разряжайте, – махнул рукой инженер.
Однако сказать это оказалось легче, чем сделать. Как ни старались артиллеристы, но вытащить патрон никак не получалось. Артиллеристы, кряхтя от натуги, тянули его специальными щипцами, но все было тщетно. Проклятый снаряд туго сидел в каморе и не собирался никуда двигаться.
– Вашбродь, – обратился к прапорщику фейерверкер. – Его, анафему, надоть затвором дослать!
– Опасно, – покачал головой Штиглиц.
– Дык не получается по-другому!
– А получится?
– Да куды она денется!
– Возможно, он прав, – осторожно сказал Барановский. – Во всяком случае, я не вижу иной возможности.
 
– Вы с ума сошли?! – едва не заорал на него Будищев, нервы которого, наконец, не выдержали.
– Что? – удивленно обернулся к нему изобретатель.
– Владимир Степанович! Бросьте это гиблое дело, у вас же не девять жизней…
– Послушайте, – не выдержал офицер. – Я не знаю, откуда взялся этот ваш унтер, но он прав. Стрелять этим снарядом нельзя!
– Вы не понимаете, – устало покачал головой инженер. – Это последний снаряд. Если не закончить серию – испытания признают неудавшимися, и тогда все пропало!
– Можно взять другой снаряд из передка!
– Вы же слышали генерала…
Глядя, как спорят офицер с инженером, Дмитрий подумал было, что опасность миновала, и с облегчением перевел дух. «Похоже, на этот раз пронесло», – решил он с облегчением. Однако отвернувшись от спорщиков, унтер с ужасом увидел, как фейерверкер взялся за рукоять затвора и, размахнувшись, попытался исполнить свое намерение. Барановский с Штиглицем этого не видели, поскольку стояли к орудию спиной, но у Будищева от этого зрелища полезли глаза на лоб. Поняв, что от возможной катастрофы их отделяют какие-то мгновения, он, чувствуя, что не успевает, бросился вперед и, сбив с ног прапорщика и инженера, накрыл последнего своим телом.
Как и следовало ожидать, попытка протолкнуть недосланный снаряд затвором кончилась преждевременным выстрелом. Фейерверкера убило на месте. Еще двух солдат ранило осколками, но Барановский и Штиглиц отделались легким испугом и испачканным в грязи полигона платьем. Ошалело переглядываясь, они поднялись на ноги. Их спаситель, тяжело дыша, стоял рядом, вытирая рукавом лоб. Кепи с головы унесло взрывной волной, левый погон висел на одной ниточке, но в целом казалось, что с ним все в порядке.
– Вас ист дас? [14] – потрясенно спросил прапорщик, от волнения перейдя на родной язык.
– Дас ист фантастишь! [15] – прохрипел в ответ Будищев одну из немногих известных ему немецких фраз.
– Что? – обернулся к нему офицер, очевидно, плохо слышащий из-за контузии.
Унтер, проигнорировав вопрос, огорченно осмотрел пострадавшую форму и чертыхнулся в сердцах:
– Твою ж дивизию, мундир-то почти новый!
– Вы ранены? – с тревогой спросил Барановский, увидев, что спина его спасителя посечена осколками. – Надо бы врача!
– Дежурный врач во время испытаний не помешал бы, – согласился с ним Дмитрий. – Ну, или хотя бы фельдшер.
К концу испытаний члены комиссии уже почти поверили, что они закончатся благополучно, и даже генерал в значительной степени утратил свой скепсис. Так что раздавшийся взрыв оказался для всех полной неожиданностью. Убедившись, что больше ничего не взрывается, они гуськом проследовали к месту трагедии, чтобы убедиться во всем лично.
– Что у вас случилось? – строго спросил у прапорщика Фадеев.
– Ваше высокопревосходительство, – начал тот доклад. – Последний снаряд был слишком деформирован, и при попытке зарядить его – застрял. Фейерверкер Кастеев, вопреки моему приказу, попытался дослать его затвором, отчего произошел преждевременный выстрел. Фейерверкер погиб, два канонира ранены. Также ранен унтер-офицер Будищев. Осмелюсь обратить внимание вашего высокопревосходительства, что последним ранение получено, когда унтер-офицер, спасая, накрыл нас с господином инженером своим телом!
– Экий удалец! – бесстрастно отозвался генерал. – Кто таков?
– Сто тридцать восьмого Болховского полка унтер-офицер Будищев, – отрапортовал Дмитрий.
– И как же ты, любезный, тут оказался?
– Находясь в отпуске по ранению, поступил на завод господина Барановского!
– Вот как? И он тебя, значит, на испытания взял?
– Так точно!
– Ваше высокопревосходительство, – попытался вмешаться инженер, но Фадеев жестом остановил его.