Волк по имени Зайка (СИ)

— прошу вас,  лойрио.
И я проследовал за девкой в домашний храм.
Зайчишка сидела у меня на руках. Сердечко зверушки стучало — и я чуть успокаивался.
М–да.
Остаться в живых будет сложно…
Лойрио Филипп, дядя Колина.
Мне безумно повезло. Или Колину? Нам обоим?
Наверное, так. Мне предстояло путешествовать десять дней до столицы, это если гнать что есть сил — и еще дней двадцать до Торвальда. То есть помочь мальчишке я никак не смогу, разве что добиться справедливости на его могилке. Не стоило недооценивать Ройла, та еще мразь. Месяц после смерти жены в его замок будут приезжать гости, приносить соболезнования и прощаться с покойной, потом церемония похорон, а потом с Колином случится беда.
Несчастный случай. Что?то вроде отравления грибами или падения с лестницы. Запросто.
По счастью, не успел я выехать в столицу, как меня догнал гонец. Его величество изволил выехать на охоту. И куда!
Как раз в сторону Торвальда! Так что коней я гнал всего четыре дня — и к закату прибыл на место.
Его величество был доволен.
Охотникам сегодня удалось загнать медведя — и все наслаждались жарким. Судя по обрывкам доносящихся до меня разговоров, схватка была горячей. Его величество как раз рассказывал, как медведь пытался до последнего достать его когтями, а надо сказать, его величество признавал только поединки один на один, гоня прочь всех помщников…
Но вроде бы цел и невредим?
Я приблизился и встал так, чтобы меня нельзя было не заметить. Что и произошло.
Королевский взгляд остановился на моем лице.
— А, Филипп… с чем пожаловал?
— Ваше величество!
И я упал королю в ноги.
Ей–ей, за себя просить не стал бы. А вот за мальчишку, который сунул голову в гадючье гнездо и для которого каждый день может оказаться последним…
Король слушал внимательно и серьезно, а я выкладывал все, что узнал.
Как Ройл женился на моей кузине,  как избивал ее, как она узнала о причинах смерти мужа,  хотя доказательств у нее не было,  как отослала Колина, опасаясь за его жизнь,  как погибла…
Король слушал.
А потом кивком подвел итоги.
— Лайри Торвальд была достойной женщиной. Я хочу съездить и проститься с ней. Гонца,  предупреждающего о моем приезде,  отправить сейчас,  а выезжаем с утра.
Я едва не упал королю в ноги.
Отсюда,  если неспешно — дней пятнадцать до Торвальда  а если поспешить — то и быстрее можно. Его величество усмехнулся.
— Филипп,  я ценю тебя и знаю — ты не станешь мне врать. Так что разберусь в ситуации. Позови ко мне секретаря и возвращайся сам. Расскажешь мне подробно,  что вы еще про Ройла узнали.
Я поклонился и отправился на поиски.
Интересно,  что знает его величество,  если он принял такое решение? Доверчивостью наш король не страдает, значит,  что?то у него есть на Ройла, просто прижать его не получается. Но что?
Колин.
Когда я увидел гроб,  меня затрясло так,  что пришлось покрепче стиснуть зубы. Горло перехватило,  на глаза навернулись слезы…
Мама,  мамочка,  родная моя…
Дайрин опять присела,  демонстрируя свои прелести.
— Моему лойрио…
— Пошла вон.
В темных глазах сверкнул гнев.
— лойрио.
— Вон. Пошла, — медленно и с расстановкой повторил я. еще тут каждая шлюха будет рот открывать.
Судя по всему,  девка была сообразительной. Она подхватилась и умчалась за дверь,  не забыв крепко приложить ее о косяк. И правильно. Еще минута — и я бы ее за волосы отсюда выволок.
Подошел,  опустился на колени пред гробом.
— Мама,  родная моя…
Тишина.
Если и есть где?то чертоги Сияющего — ответа из них не дождешься. И болит в груди,  и в глаза словно бы песку насыпали,  и шумит в ушах,  и стискивает голову черным обручем боли.
Хочется плакать  но не получается и сквозь стиснутые зубы вырываются холодные сухие рыдания или всхлипы,  а слез все нет и нет…
— Мамочка,  прости,  что не смог тебя уберечь. Прости меня за все,  родная. Четырехликим клянусь — я отомщу! Я страшно отомщу!
Зайка притихла рядом,  смешно шевеля влажным носишкой,  словно принюхиваясь. Я положил руки на холодное полированное дерево. Легко сдвинул крышку.
Запах смерти,  запах тления…
Совсем чужое лицо. Смерть меняет людей,  и все же — те же светлые косы,  тот же высокий лоб и прямой нос…
Глаза закрыты,  в углах рта — морщинки, на лбу,  на щеках… как же тяжело тебе пришлось,  родная… и руки… ногти обломаны, пальцы распухли.
Мама,  прости меня.
Зая.
Колин выл, как волчата воют над телом матери. Я видела это, и было даже чуть неловко. Наши мальчишки никогда не плакали,  а,  впрочем,  у них и нужды не было. У нас же есть звериная половина.  А хищник горя не ведает. Обернись да побегай — все и снимет. А тут…
Я решила не мешать парнишке. Невольно принюхалась.
Какой же мерзкий запах в человеческих жилищах. А уж этот их обычай хранить трупы… зачем?
Мы все — дети леса. Нас надо зарыть в мягкую землю — и из нас вырастет новое дерево. А еще…
Мы точно знаем,  что вернемся. Так или иначе — смертны только тела. А души опять придут на землю,  поэтому не надо быть эгоистами. Надо уметь отпускать близких,  когда их зверь становится слишком старым…
Им ведь это не в радость…
Я вспрыгнула повыше,  чтобы посмотреть на мать Колина.
Нет,  сходства не уловить. Тело и тело…
Принюхалась.
К телу.
К Колину.
Опять к телу…
Убивайте меня, но пахло от них по–разному, или это из?за смерти? Или что?то еще?
Мы,  оборотни,  живем в мире запахов. Я могу сказать о человеке многое,  вплоть до того,  что расскажу,  куда он ходил и что делал последние три дня. А еще…
По запаху я могу сказать,  кто кому родня. Близкие люди пахнут очень схоже,  а тут вот… разные запахи,  разные. И пахнет от женщины,  пробиваясь сквозь храмовую вонь, чем?то неприятным. Слишком вонючим…
Как… как от служанок в трактире. Дешевые вонючие притирания.
Может,  это всех так — после смерти?
Но почему у них разные запахи?
Ничего не понимаю…
Лайса.
Платье сделало меня просто красавицей. Я кружилась в нем на поляне, растрепав волосы. Если бы Райшен видел меня такой!
Сразу забыл бы про свою зайчиху!
Я просто восхитительна…
А может,  вернуться в деревню?
Хотя… нет!
Зайка может вернуться тоже — и я опять потеряю любимого! А я не хочу! Райшен должен быть моим! Обязан! Я ведь лучше, я красивее,  сильнее,  я женщина — настоящая! А это соплюха даже поцеловать себя не дает,  нельзя до совершеннолетия!
А ведь скоро она… да,  уже скоро…
И тогда они с Райшеном смогут…
НЕТ!!!
Не отдам!
Он мой и только мой!
Свистнула под когтями тонкая ткань платья… жалость какая! Я что — начала терять контроль над зверем?
Конечно,  нет. Я сильная,  я умная,  я справлюсь! А это — так, мелочи…
Но противные когти никак не хотели убираться на место…
Колин.
Дайрин поджидала меня у выхода из часовни.
— Мой лойрио…
— комнаты готовы?
— Да,  господин… я приготовила для вас комнаты в северной башне.
— Нет.
— Мой лойрио?
— Вы приготовите для меня покои моей матери.
— Н–но… лойрио Ройл…
— Он там живет?
— Н–нет…
— тогда пошла вон и чтобы через час покои были готовы.
Я распоряжался как можно жестче,  чувствуя,  как клокочут в груди непролитые слезы. Таким девкам только разреши… Марго,  спасибо тебе.
А еще… та девушка из леса. Рядом с ней Дайрин — вульгарная девка,  какой и является,  но я мог бы повестись на ее прелести,  мог бы… а теперь нет.
И мамы нет…
Горло перехватывает и безумно хочется кого?нибудь уничтожить. Разорвать голыми руками и чтобы по пальцам струилась алая кровь.
Не знаю,  что отражается на моем лице,  но Дайрин как?то смешно всхрюкивает — и быстро скрывается с глаз долой, а я остаюсь стоять…. Больно,  как же больно…