Золото. Назад в СССР 3 (СИ)

Мне теперь не заботила погоня и преследователи, шедшие за мной, с самого начала. Взобравшись на высокий холм и имея фору часа в три, я видел в бинокль, как они потеряли мой след на каменистой почве лесотундры внизу в долине, постояли и повернули обратно.
В том месте, в низине сильные ветра сдувают снег с серого скалистого грунта, оставляя голые камни на протяжении нескольких километров. По этой причине у них не было ни малейшего шанса определить куда именно я направился.
Меня они видеть не могли, я был скрыт для них каменистым склоном, а вот они были, наоборот, как на ладони.
Они были приезжими, впервые попавшие в эти суровые края. Я лишил их возможности ориентироваться на местности, забрав все карты и компасы.
Им было крайне сложно определяться со своим месторасположением. Я шел местами, где они никогда прежде не бывали.
Весь окружающий ландшафт состоял из бесчисленных повторяющихся сопок, похожих одна на другую, как сестры-близнецы.
Они шли по снежному следу до тех пор пока он не оборвался. Дальше не рискнули.
Мои преследователи понимали, что могут легко потеряться, если новый снегопад или порывы ветра скроют вереницу человеческих следов.
Ведь я намеренно петлял и не шел по прямой, чтобы запутать их.
Я проверялся, еще дважды останавливаясь и кропотливо изучая в бинокль каждый камешек и ложбинку, оставшиеся за спиной. Никого. Вот и отлично.
Они же, пораскинув мозгами, предпочли вернуться в лагерь. Скорее всего они надеялись на то, что я обречен на верную гибель и не выживу один в ледяной северной пустыне.
Я же свои шансы оценивал довольно высоко и не падал духом, хотя прекрасно понимал, что впереди — не сахар и вероятность не дожить до следующего утра для меня абсолютно реальна.
Это не имело значения, я уже не раз подвергался серьезным опасностям в своей нынешней жизни и выходил из тех ситуаций с достоинством и новым опытом.
Тут главное не подсесть на эту адреналиновую волну и по прежнему контролировать себя и свои эмоции.
После того, как мы с моим руководителем экспедиции Семягиным узнали, что в команде нашей геологоразведочной партии присутствуют двое двоюродных братьев, специально приехавших на Север, чтобы отомстить Федору Петровичу сомнения и другие версии отошли на второй план.
Федор Петрович, Петрович, как его называли в экспедиции, был убит, кем-то из членов команды
Петрович был самым старым и опытным рабочим-промывальщиком в экспедиции, работвшим с Семягиным в его команде с самого начала, с первых экспедиций нашего руководителя.
Ему было что-то под семьдесят, но выглядел он, как восьмидесятилетний старик.
У Петровича была сложная и можно сказать несчастливая биография. Он дважды оказывался за решеткой, пока не остепенился и не пошел в старатели.
Старик был бодр и физически активен. Поначалу я ума не мог приложить, кому понадобилось его убивать.
Как оказалось, при всем внешнем спокойствии и благожелательности старика, почти у всех были поводы для конфликтов и даже мотивы для убийства.
Чего я только не узнал. Вот так живешь рядом с человеком общаешься с ним, и даже не подозреваешь, какие черти в тихом омуте водятся. Я никогда не занимался расследованиями, но за короткое время удалось многое выяснить.
Тут и карточные долги, неучтенное золото. Невольное, но неоднократное оскорбление традиций и верований северных народов. Даже возможные доносы, работа на недоброжелателей и конкурентов Семягина — руководителя партии.
Впоследствии стало известно, что Бондаренко и Макаров, двоюродные братья, были племянниками того самого заключенного, которого Перович в результате конфликта сделал инвалидом в зоне.
Они поклялись отомстить и с этой целью устроились в тот же отряд, в котором на уже постоянной основе работал старик.
Все это выяснил Роман Козак. Доказывать ничего не пришлось, потому что почуяв недоброе, братья сумели захватить все медикаменты, оружие, боеприпасы, теплую одежду, палатку с печью и лабаз с продуктами.
Оставшиеся члены геологической группа Семягина оказалась в заложниках у Бондаренко и Брахмана. С последнего слетела вся его индуистская нелепица, как штукатурка со старого фасада.
 
Стало понятно, что все это была игра, призванная ввести коллег в заблуждение по поводу реальной цели пребывания братьев в отряде.
Надо сказать, что не имея актерского образования, Брахман неплохо сыграл свою роль. Настолько неплохо, что я поверил и не заметил никакой фальши.
Их разоблачение сильно шокировало всех нас. Мне казалось, что с моим «двойным» жизненным опытом удивить меня сложно.
Осознание, что я со стариком все это время находился рядом с убийцей, мы втроем спали в одной палатке, далось нелегко.
Их пытались образумить, но они ранили Семягина с Козаком и дали понять, что готовы положить всех нас, в случае, если мы попытаемся организовать сопротивление.
Братья снова вернули себе два самородка, отобрали ценные вещи и инструменты.
Они привлекли на свою сторону недовольного экспедицией Алеева, пообещав тому выделить денег на свадебный калым по возвращению. Их стало трое.
Таким образом нас осталось трое, я Николай и Василий, не считая раненных в ноги Александра Ивановича и Романа Козака, от которых не было никакого толку в плане сопротивления.
Брахман и Бондаренко были очень осторожными и с первого же дня сумели выстроить почти тюремную систему с нашим содержанием. Питание, туалет, сон по графику. Выходить из палатки без команды запрещалось. Караулили они нас сменяя друг друга на дежурствах.
Состояние Семягина ухудшалось, у него вот вот мог начаться сепсис и стало понятно, что нам нужна помощь. У Козака дела шли пободрее. Братья не предприняли ничего, для того чтобы как-то облегчить им жизнь или оказать медикаментозную помощь.
Они просто проигнорировали просьбу предоставить лекарства и перевязочные средства.
Мы же с Александром Ивановичем ждали, что мимо нас пойдут оленеводы со стадами. Нельзя было допустить, чтобы Брахман и Бондаренко застали их врасплох.
Поэтому было решено устроить побег и идти за помощью навстречу оленеводам. Сначала вызвались Николай и Василий, ссылаясь на навыки выживания в дикой природе.
Но я сумел настоять на том, что бежать должен я. Они были рослыми и в случае чего могли бы тащить раненых. Моя задача заключалась в том, чтобы добраться до балка, в котором оленеводы непременно остановились бы по пути к озеру.
У нас получилось отвлечь внимание Алеева, который караулил нас в свое дежурство. Я выкрал провизию, карты, компас, палатку и спальник, бинты и лекарства для раненых Козака и Семягина, свою винтовку, правда патронов сумел раздобыть только одну обойму — пять штук.
Уходя из лагеря, я принял в дар зимнюю одежду одного из эвенков, пообещав вернуть при первом удобном случае. Николай Мухутаров помог мне взвалить на плечи тяжеленный рюкзак, пожелав удачи и рассказав, как вести себя в пути, если меня застанут сильные морозы.
На дворе, если так можно выразиться, стояла календарная осень. Но по меркам средней полосы России — настоящая зима.
Мое исчезновение заметили не сразу, скорее всего Алеев боялся признаваться Брахману и Бондаренко в том, что прошляпил меня. Он отпустил нас с Николаем «до ветра» раньше графика и поленившись одеваться.
Когда спохватились и отправились в погоню было уже поздно, у меня была фора в пять с половиной километров. В погоню отправились Бондаренко и Алеев, как виновник произошедшего.
Дырку от бублика ты получишь, а не Володю Шарапова. Он уже давно тю-тю, руки у тебя коротки, как говорил знаменитый Глеб Жеглов.
Я прислушивался к своему организму и с удовлетворением отмечал, но не чувствую усталости.
Теперь идти вперед и не останавливаться. Буду надеяться, что наш план сработает. По крайней мере, я делал и сделаю всё, для того чтобы он удался.
Оленеводы выпасают оленей на дальних стоянках до самых холодов, чтобы животные набрали побольше веса перед длинной зимой.