Сочинения. В 2-х томах

 
(1915–1916)
 
  
178
 
Шесток для кота, что амбар для попа,
 
 
 
Шесток для кота, что амбар для попа,
 
К нему не заглохнет кошачья тропа;
 
Зола, как перина, — лежи, почивай, —
 
Приснятся снетки, просяной каравай.
 
 
 
У матери-печи одно на уме:
 
Теплынь уберечь да всхрапнуть в полутьме;
 
Недаром в глухой, свечеревшей избе
 
Как парусу в ведро, дремотно тебе.
 
Ой, вороны-сны, у невесты моей
 
Не выклевать вам беспотемных очей;
 
Летите к мурлыке на теплый шесток,
 
Куда не заглянет прожорливый рок,
 
 
 
Где странники-годы почили золой,
 
И бесперечь хнычет горбун-домовой;
 
Ужели плакида — запечный жилец
 
Почуял разлуку и сказки конец?
 
 
 
Кота ж лежебока будите скорей,
 
Чтоб был на стороже у чутких дверей,
 
Мяукал бы злобно и хвост распушил,
 
На смерть трясогузую когти острил!
 
 
 
(1916)
 
  
179
 
Весь день поучатися правде Твоей,
 
 
 
Весь день поучатися правде Твоей,
 
Как вешнюю озимь, ждать светлых гостей,
 
В раю избяном, и в затишьи гумна
 
Поплакать медово, что будет «она».
 
 
 
Задремлется деду, лучина замрет —
 
Бесплотная гостья в светелку войдет,
 
Поклонится Спасу, погладит внучат,
 
Как травка лучу, улыбнется на плат:
 
 
 
Висит, дескать, сирый, хозяйке взамен.
 
Повыкован венчик из облачных пен:
 
Очелье — алмаз, по бокам — изумруд.
 
Трех отроков пещных и ангелов труд.
 
 
 
Петух кукарекнет, забрезжит светец,
 
В дверях засияет Медостов венец;
 
Пречудный святитель войдет с посошком,
 
В пастушьих лапотцах, повитый лучом.
 
 
 
За ним, умеряючи крыл паруса,
 
Предстанет Иван — грозовая краса:
 
Он с чашей крестильной, и голубь над ним…
 
Всю ночь поучаюсь я тайнам Твоим.
 
 
 
Заутро у бурой полнее удой,
 
У рябки яичко, и весел гнедой.
 
А там, где святые росою прошли,
 
С курлыканьем звонким снуют журавли:
 
 
 
Чтоб сизые крылья и клюв укрепить,
 
Им надо росы благодатной испить.
 
 
 
(1915–1916)
 
  
180
 
Хорошо в вечеру, при лампадке,
 
 
 
Хорошо в вечеру, при лампадке,
 
Погрустить и поплакать втишок,
 
Из резной, низколобой укладки
 
Недовязанный вынуть чулок.
 
 
 
Ненаедою-гостем за кружкой
 
Усадить на лежанку кота,
 
И следить, как лучи над опушкой
 
Догорают виденьем креста,
 
 
 
Как бредет позад дремлющих гумен,
 
Оступаясь, лохмотница-мгла…
 
Все по старому: дед, как игумен,
 
Спит лохань и притихла метла.
 
 
 
Лишь чулок, как на отмели верши,
 
И с котом раздружился клубок.
 
Есть примета: где милый умерший,
 
Там пустует кольцо иль чулок,
 
 
 
Там божничные сумерки строже,
 
Дед безмолвен, провидя судьбу,
 
Глубже взор и морщины… О Боже —
 
Завтра год, как родная в гробу!
 
 
 
(1914)
  
  
181
 
Заблудилось солнышко в корбах темнохвойных,
 
 
 
Заблудилось солнышко в корбах темнохвойных,
 
Износило лапчатый золотой стихарь:
 
Не бежит ли красное от людей разбойных,
 
Не от злых ли кроется в сутемень да в марь.
 
 
 
Али корба хвойная с бубенцами шишек,
 
С рушниками-зорями просини милей,
 
Красики с волвянками слаще звездных пышек
 
И громов размычливей гомон журавлей?
 
 
 
Эво, на валежине, словно угли в жарнике,
 
Половеет лапчатый золотой стихарь…
 
Потянули за море витлюки-комарники,
 
Нижет перелесица бляшки да янтарь.
 
 
 
Сядь, моя жалобная, в сарафане сборчатом,
 
В камчатом накоснике за послушный лен, —
 
Постучится солнышко под оконцем створчатым —
 
Шлет-де вестку матушка с Тутошних сторон:
 
 
 
Мы в ответ: радехоньки говору то-светному,
 
Ходоку от маминой праведной души,
 
Здынься по крылечику к жарнику приветному,
 
От росы да мокрети лапти обсуши!
 
 
 
Полыхнувши золотом, прянет гость в предызбицу,
 
Краснобайной сказкою пряху улестит.
 
Как игумен в куколе, вечер, взяв кадильницу,
 
Складню рощ финифтяных ладаном кадит.
 
 
 
В домовище матушка… Пасмурной округою
 
Водит мглу незрячую поводырка-жуть,
 
И в рогожном кузове, словно поп за ругою,
 
В Сторону то-светную солнце правит путь.
 
 
 
(1915)
 
  
182
 
От сутемок до звезд, и от звезд до зари
 
 
 
От сутемок до звезд, и от звезд до зари
 
Бель бересты, зыбь хвои и смолы янтари,
 
 
 
Перекличка гагар, вод дремучая дремь,
 
И в избе, как в дупле, рудо-пегая темь,
 
 
 
От ловушек и шкур лисий таежный дух,
 
За оконцем туман, словно гагачий пух,
 
 
 
Журавлиный пролет, ропот ливня вдали,
 
Над поморьем лесов облаков корабли,
 
 
 
Над избою кресты благосенных вершин…
 
Спят в земле дед и мать, я в потемках один.
 
 
 
Чую, — сеть на стене, самопрялка в углу,
 
Как совята с гнезда, загляделись во мглу,
 
 
 
Сиротеют в укладе шушун и платок,
 
И на отмели правит поминки челнок,
 
 
 
Ель гнусавит псалом: «яко воск от огня…»
 
Далеко до лесного железного дня,
 
 
 
Когда бор, как кольчужник, доспехом гремит —
 
Королевну-Зарю полонить норовит.