Сочинения. В 2-х томах

  
379
 
От иконы Бориса и Глеба,
 
 
 
От иконы Бориса и Глеба,
 
От стригольничьего Шестокрыла
 
Моя песенная потреба,
 
Стихов валунная сила.
 
 
 
Кости мои от Маргарита,
 
Кровь — от костра Аввакума.
 
Узорнее аксамита
 
Моя золотая дума:
 
 
 
Чтобы Русь как серьга повисла
 
В моем цареградском ухе…
 
Притекают отары-числа
 
К пастуху — дырявой разрухе.
 
 
 
И разруха пасет отары
 
Половецким лихим кнутом,
 
Оттого на Руси пожары
 
И заплакан родимый дом.
 
 
 
На задворках, в пустом чулане,
 
Бродит оторопь, скрёб и скок,
 
И не слышно песенки няни
 
На крылечке, где солнопёк.
 
 
 
Неспроста и у рябки яичко
 
Просквозило кровавым белком…
 
Громыхает чумазый отмычкой
 
Над узорчатым тульским замком.
 
 
 
Неподатлива чарая скрыня,
 
В ней златница — России душа,
 
Да уснул под курганом Добрыня,
 
Бородою ковыльной шурша.
 
 
 
Да сокрыл Пересвета с Ослябей
 
Голубой Богородицын плат!..
 
Жемчугами из ладожской хляби
 
Не скудеет мужицкий ушат.
 
 
 
И желанна великая треба,
 
Чтоб во прахе бериллы и шелк
 
Пред иконой Бориса и Глеба
 
Окаянный поверг Святополк!
 
 
 
(1927)
 
  
380
 
КОРАБЕЛЬЩИКИ
 
 
 
Мы, корабельщики-поэты,
 
В водовороты влюблены,
 
Стремим на шквалы и кометы
 
Неукротимые челны.
 
 
 
И у руля, презрев пучины,
 
Мы атлантическим стихом
 
Перед избушкой две рябины
 
За вьюгою не воспоем.
 
 
 
Что романтические ямбы —
 
Осиный гуд бумажных сот,
 
Когда у крепкогрудой дамбы
 
Орет к отплытью пароход!
 
 
 
Познав веселье парохода
 
Баюкать песни и тюки,
 
Мы жаждем львиного приплода
 
От поэтической строки.
 
 
 
Напевный лев (он в чревной хмаре),
 
Взревет с пылающих страниц —
 
О том, как русский пролетарий
 
Взнуздал багряных кобылиц.
 
 
 
Как убаюкал на ладони
 
Грозовый Ленин боль земли,
 
Чтоб ослепительные кони
 
Луга беззимние нашли. —
 
 
 
Там, как стихи, павлиноцветы,
 
Гремучий лютик, звездный зев…
 
Мы — китобойцы и поэты —
 
Взбурлили парусом напев.
 
 
 
И вея кедром, росным пухом
 
На скрип словесного руля,
 
Поводит мамонтовым ухом
 
Недоуменная земля!
 
 
 
(1927)
  
  
381
 
НОЧНАЯ ПЕСНЯ
 
 
 
За Невской тихозвонной лаврой,
 
Меж гробовых забытых плит,
 
Степной орел — Бахметьев  [4]храбрый —
 
Рукой предательской зарыт.
 
 
 
Он в окровавленной шинели,
 
В лихой папахе набекрень, —
 
Встряхнуть кудрями цепче хмеля
 
Богатырю смертельно лень.
 
 
 
Не повести смолистой бровью,
 
Не взвить двух ласточек-ресниц.
 
К его сырому изголовью
 
Слетает чайкой грусть звонниц.
 
 
 
По-матерински стонет чайка
 
Над неоплаканной судьбой,
 
И темень — кладбища хозяйка —
 
Скрипит привратной щеколдой.
 
 
 
Когда же невские буксиры
 
Угомонит глухой ночлег,
 
В лихой папахе из Кашмира
 
Дозорит лавру человек.
 
 
 
Он улыбается на Смольный —
 
Отвагой выкованный щит,
 
И долго с выси колокольной
 
В ночные улицы глядит.
 
 
 
И траурных касаток стая
 
Из глуби кабардинских глаз
 
Всем мертвецам родного края
 
Несет бахметьевский приказ:
 
 
 
Не спать под крышкою сосновой,
 
Где часовым косматый страх,
 
Пока поминки правят совы
 
На глухариных костяках.
 
 
 
По русским трактам и лядинам
 
Шумит седой чертополох,
 
И неизмерена кручина
 
Сибирских каторжных дорог.
 
 
 
У мертвецов одна забава —
 
Звенеть пургой да ковылем,
 
Но только солнечная пава
 
Блеснет лазоревым крылом, —
 
 
 
На тиховейное кладбище
 
Закинет невод угомон,
 
Буксир сонливый не отыщет
 
Ночного витязя затон.
 
 
 
Лишь над пучиной городскою,
 
Дозорным факелом горя,
 
Лассаль гранитной головою
 
Кивнет с Проспекта Октября.
 
 
 
Кому поклон — рассвету ль мира,
 
Что вечно любит и цветет,
 
Или папахой из Кашмира
 
Вождю пригрезился восход?
 
 
 
И за провидящим гранитом
 
Поэту снится наяву,
 
Что горным розаном-джигитом
 
Глядится утренник в Неву.
 
 
  
382
 
НЕРУШИМАЯ СТЕНА
 
 
 
Рогатых хозяев жизни
 
Хрипом ночных ветров
 
Приказано златоризней
 
Одеть в жемчуга стихов.
 
 
 
Ну, что же? — Не будет голым
 
Тот, кого проклял Бог,
 
И ведьма с мызглым подолом —
 
Софией Палеолог!
 
 
 
Кармином, не мусикией
 
Подведен у ведьмы рот…
 
Ужель погас над Россией
 
Сириновый полет?!
 
 
 
И гнездо в безносой пивнушке
 
Златорогий свил Китоврас!..
 
Не в чулке ли нянином Пушкин
 
Обрел певучий Кавказ.
 
 
 
И не Веткой ли Палестины
 
Деревенские дни цвели,
 
Когда ткал я пестрей ряднины
 
Мои думы и сны земли.
 
 
 
Когда пела за прялкой мама
 
Про лопарский олений рай,
 
И сверчком с избяною Камой
 
Аукался Парагвай?
 
 
 
Ах, и лермонтовская ветка
 
Не пустила в душу корней!..
 
Пусть же зябликом на последках
 
Звенит самопрялка дней.
 
 
 
Может выпрядется родное —
 
Звон успенский, бебрян рукав!..
 
Не дожди, кобыльи удои
 
Истекли в бурдюки атав. —
 
 
 
То пресветлому князю Батый
 
Преподнес поганый кумыс, —
 
Полонянкой тверские хаты
 
Опустили ресницы вниз.
 
 
 
И рыдая о милых близях,
 
В заревой конопель и шелк
 
Душу Руси на крыльях сизых
 
Журавиный возносит полк.
 
 
 
Вознесенье Матери правя,
 
Мы за плугом и за стихом
 
Лик Оранты, как образ славий,
 
Нерушимой Стеной зовем.