Творения

<19>
Вчера я молвил: «Гулля, гулля!»  —
И войны прилетели и клевали
Из рук моих зерно.
И надо мной склонился дёдер ,
Обвитый перьями гробов
И с мышеловкою у бедер,
И мышью судеб меж зубов.
Крива извилистая трость,
И злы синеющие зины .
Но белая, как лебедь, кость
Глазами зетит  из корзины.
Я молвил: «Горе! Мышелов!
Зачем судьбу устами держишь?»
Но он ответил: «Судьболов
Я и волей чисел — ломодержец».
И мавы  в битвенных одеждах,
Чьи кости мяса лишены,
И с пляской конницы на веждах
Проходят с именем жены.
Крутясь волшебною жемжуркой ,
Они кричали: «Веле! Веле!»  —
И, к солнцу прилепив окурок,
К закату призраком летели.
А я червонною сорочкой
Гордился, стиснув удила, —
Война в сорочке родила.
Мой мертвый взор чернеет точкой.
<20>
Узнать голубую вражду
И синий знакомый дымок
Я сколько столетий прожду?
Теперь же я запер себя на замок.
О, боги! Вы оставили меня 
И уж не трепещ<е>те крылами за плечами,
И не заглядываете через плечо в мой почерк.
В грязи утопая, мы тянем сетьми
Слепое человечество.
Мы были, мы были детьми,
Теперь мы — крылатое жречество.
<21>
Уж сиротеют серебряные почки
В руке растерянной девицы,
Ей некого, ей незачем хлестать!
Пером войны поставленные точки
И кладбища большие, как столица,
Иных людей иная стать.
Где в простыню из мертвых юношей
Обулась общая земля,
В ракушке сердца жемчуга выношу,
Вас злобным свистом жалейки зля.
Ворота старые за цепью
И нищий, и кривая палка.
И государства плеч (отрепье)
Блестят, о, умная гадалка!
<22>
Воин! Ты вырвал у небес кий
И бросил шар земли.
И новый Ян Собеский 
Выбросил: «Пли!» —
Тому, кто
Уравнение Минковского 
На шлеме сером начертал
И песнезовом Маяковского
На небе черном проблистал.
<23>
Ты же, чей разум стекал ,
Как седой водопад,
На пастушеский быт первой древности,
Кого числам внимал
И послушно скакал
Очарованный гад
В кольцах ревности;
И змея плененного пляска и корчи,
И кольца, и свист, и шипение
Кого заставляли все зорче и зорче
Шиповники солнц понимать, точно пение;
Кто череп, рожденный отцом,
Буравчиком спокойно пробуравил
И в скважину надменно вставил
Росистую ветку Млечного Пути,
Чтоб щеголем в гости идти;
В чьем черепе, точно стакане,
Была росистая ветка черных небес, —
И звезды несут вдохновенные дани
Ему, проницавшему полночи лес.
<24>
Я, носящий весь земной шар 
На мизинце правой руки —
Мой перстень неслыханных чар, —
Тебе говорю: Ты!
Ты вспыхнул среди темноты.
Так я кричу крик за криком,
И на моем каменеющем крике
Ворон священный и дикий
Совьет гнездо и вырастут ворона дети,
А на руке, протянутой к звездам,
Проползет улитка столетий!
Блаженна стрекоза, разбитая грозой,
Когда она прячется на нижней стороне
Древесного листа.
Блажен земной шар, когда он блестит
На мизинце моей руки!
<25>
Страну Лебедию забуду
И ноги трепетных Моревен.
Про Конецарство , ведь оттуда я,
Доверю звуки моей цеве .
Где конь благородный и черный
Ударом ноги рассудил,
Что юных убийца упорный ,
Жуя, станет жить, медь удил.
Где конь звероокий с волной белоснежной
Стоит, как судья у помоста,
И дышло везут колесницы тележной
Дроби преступные, со ста .
И где гривонос благородный
Свое доверяет копыто
Ладони покорно холодной,
А чья она — всеми забыто.
Где гривы — воздух, взоры — песни.
Все дальше, дальше от Ням-ням !
Мы стали лучше и небесней,
Когда доверились коням .
О, люди! Так разрешите вас назвать!
Жгите меня,
Но так приятно целовать
Копыто у коня:
Они на нас так не похожи,
Они и строже и умней,
И белоснежный холод кожи,
И поступь твердая камней.
Мы не рабы, но вы посадники,
Но вы избранники людей!
И ржут прекрасные урядники,
В нас испытуя слово «дей!».
Над людом конских судей род
Обвил земной шар новой молнией.
Война за кровь проходит в брод,
Мы крикнем: «Этот дол не ей!»
И черные, белые, желтые
Забыли про лаи и про наречья.
Иной судья — твой шаг, тяжел ты!
И власть судьи не человечья.
Ах, князь и кнезь, и конь, и книга —
Речей жестокое пророчество.
Они одной судьбы, их иго
Нам незаметно, точно отчество.